Есть профессии, в которых компромисс — это ежедневный труд. Куратор — мастер компромисса. По долгу службы он должен увязать множество хоть и не противоречащих друг другу, но разных интересов — и при этом помнить, где находятся пределы его возможностей. Для меня согласие учитывать интересы участников заканчивается там, где возникают вопросы цензуры: внешние попытки запретить какие-то работы к экспонированию надо пресекать любой ценой. Собственно, из-за этого меня и уволили из созданного мной музея. Но я об этом не жалею и, более того, считаю, что профессионально я от этого выиграл.

При этом перед организаторами культурных мероприятий вопрос о допустимости компромисса встает ежедневно. Например, я считаю власть преступной, но сотрудничаю с государственным музеем. И если меня не попросят прекратить говорить о преступности власти, буду сотрудничать и дальше, хотя бы потому, что музей переживет эту власть, а задачу сохранения культурного наследия никто не отменял. Для художника же компромисс равен предательству самого себя. Чаще, правда, губит компромисс с деньгами, а не с властью.

Когда Павленский поджег двери Банка Франции, многие его осуждали: страна дала ему убежище, а он — неблагодарный, аморальный вандал. А ведь Павленский проявил принципиальность. Он говорит: Париж — родина революции, но символично, что на площади Бастилии сейчас расположено отделение банка. И он, современный революционер, выступает против власти денег, которая заменила собой монархию — в год столетия Октябрьской революции, юбилея, который отмечает весь мир, проводя сотни выставок, дискуссий, круглых столов и показов фильмов.

Радикальный художник — не пример для подражания. Он исключение. Бескомпромиссность — это его суть

Я не сторонник Павленского и не разделяю его взглядов, но я бы очень хотел, чтобы среди либералов в правительстве появился хоть один, который вместо обслуживания власти (из человеческой благодарности, наверное) проявил бы принципиальность. Мой личный опыт говорит, что все радикальные художники неблагодарны — это их естественное качество. И Бренер, и Тер-Оганян, которым я много помогал, в первую очередь отыгрывались именно на мне, когда выступали против системы и арт-истеблишмента. Более того, Бренер, например, наезжал на меня особенно бескомпромиссно даже по сравнению со всей капиталистической системой, чтоб не дай бог никто не подумал, что он мне благодарен.

Радикальный художник — не пример для подражания. Он исключение. Бескомпромиссность — это его суть. А нам, в большинстве своем благодарным и законопослушным, нужно, чтобы кто-то был неблагодарным и готов был рисковать своей свободой ради принципов. Чтобы кто-то кусал бы руку дающую, не боялся испортить человеческие отношения ради чего-то важного. Бескомпромиссные люди неудобны и некомфортны, но они — необходимая часть современного общества. Иначе — круговая порука, фальшь, и «рука руку моет».

Вернемся к вопросу о компромиссах, допустимых для «обычных» людей, для которых ни согласование чужих интересов, ни отстаивание своих принципов не есть часть профессии. Вначале о моральном аспекте: я считаю, что нельзя судить или осуждать конкретных людей — мы не знаем всех обстоятельств. Вспомните ситуацию с Явлинским, когда на него оказывали давление, угрожая жизни его сына. Есть абсолютные запреты, христианские заповеди: не убий, не укради, а все остальное зависит от обстоятельств. Мой отец говорит: главный грех интеллектуала — обобщение.

Когда мы говорим о приемлемости компромисса, мы понимаем: все зависит от масштаба, меры

Но мы должны понимать, какую ответственность несет тот, кто на компромисс пошел. Здесь тоже, мне кажется, надо рассматривать конкретные кейсы. Ведь когда мы говорим о приемлемости компромисса, мы понимаем: все зависит от масштаба, меры. «С одной стороны», «с другой стороны»... Вот, например, три варианта: «подписал письмо деятелей культуры, поддерживающее аннексию Крыма, потому что иначе мой театр закрыли бы и сотни актеров лишилось бы работы», «подписал то же письмо, потому что иначе не получил бы заказ на съемку фильма» или «подписал его, потому что меня пытали утюгом». Ответственность за все эти компромиссы одна и та же, а моральная цена — разная.

В результате моя позиция такая:

– Каждый сам определяет меру допустимого компромисса. Задача общества — назвать ему цену. Мы пошли на соглашательство с властью — и откинули страну на десять лет назад. Обстоятельства вынудили? Ну ок, но надо отдавать себе в этом отчет.

– Тем, кто готов подняться над обывательской логикой и быть бескомпромиссным, надо помогать.

– Надо помнить, что есть вещи, которые нельзя делать ни при каких обстоятельствах.