Сразу подчеркну, что речь пойдет исключительно о Русской православной церкви Московского патриархата. В советское время РПЦ, вне всякого сомнения, была отделена от государства, а школа — от церкви. Другое дело, что государство себя никак от церкви не отделяло, но старалось всецело ее подчинить и поставить себе на службу — во многом это удалось. Эта картина не нова: примерно то же было и в синодальный период, и в более ранние эпохи.

При этом коммунистический культ много взял от церковного (религиозные культы тоже заимствуют некоторые вещи из гражданской религии — тут нет ничего нового). Описание первохристианских общин в книге Деяний апостолов во многом напоминает коммунистическое общество, по крайней мере в том, что касается экономических отношений. Стремление предоставить человеку возможность свободно развиваться, заниматься творчеством, давать каждому по потребностям, получая от каждого по способностям, навсегда прекратить все войны, мне кажется, не может не вызывать горячего отклика у христианина. В этом смысле коммунисты-романтики близки первым христианам. Однако Сын Божий добровольно отдал свою жизнь за людей, а большевики в качестве жертвы светлому будущему физически уничтожили и психически покалечили много миллионов человек. Такая, с позволения сказать, практика вступает в трагическое противоречие с Евангелием. Да, церковь тоже повинна во многих жертвах — и это, разумеется, ее никак не красит.

Сейчас церковь формально независима от государства. Федеральная власть явным образом не вмешивается в церковные дела, не навязывает принятие решений и не облагает церковь непосильным налогом. Однако государство, безусловно, заинтересовано в церкви как идеологической обслуге, инструменте пропаганды. События последних лет, высказывания наших иерархов и официальных церковных лиц заставляют с сожалением признать, что РПЦ с готовностью берет на себя ожидаемую роль.

В отсутствие внешнего диалога церковь будет выглядеть как организация, заискивающая перед властью, но высокомерно относящаяся к обществу

Возникает своего рода симбиоз: государство использует церковь, а церковь получает от государства ряд преференций — освобождение от налогов и каких бы то ни было публичных финансовых отчетов; финансирование ряда церковных проектов; возвращение отобранной в советское время собственности; фактическое приравнивание епископата к высшему чиновничеству со всеми вытекающими специфическими отношениями с законом; защиту от конкуренции с иными конфессиями и религиями. Кроме того, церковь возвращается в школу. В других условиях это могло бы быть и не так плохо, но в нашей стране взаимодействие школы и церкви проявляется в лучшем случае в сфере «патриотического» воспитания, а в худшем ученики вынуждены слушать от священнослужителей разного рода маргинальные идеи.

Несколько месяцев назад патриарх Кирилл заявил, что священники не должны превращаться в администраторов или «медиаперсон», которые претендуют на роль «модераторов общественных процессов». В этом высказывании мне видится желание патриарха полностью контролировать церковь. Красивые и по-своему правильные слова о священнике как образе Христа — лишь предлог, чтобы заставить молчать всех несогласных с официальной церковной позицией. Но дело даже не в этом. Официальная церковная позиция не может быть сформулирована для всех жизненных явлений и событий. При этом священник — фигура публичная по определению, он взаимодействует со множеством людей. И довольно странно, когда священник может произносить проповедь с амвона, но при этом лишен возможности контактировать со СМИ или вести свой блог. Конечно, высказывания некоторых священнослужителей подчас звучат скандально или попросту глупо, но это не повод запрещать священникам общение с внешним миром. Думаю, такое общение доставляет неудобство патриархийным чиновникам. Однако как для общества, как и для самой церкви диалог полезен и необходим. В противном случае церковь для внешнего наблюдателя будет выглядеть как организация, заискивающая перед государственной властью, но высокомерно относящаяся к обществу. И такой взгляд на РПЦ, насколько я могу судить, уже во многом сформировался.

У нас едва ли не две трети населения — социально незащищенные или неблагополучные. Все они нуждаются в помощи, поддержке, внимании, ободрении и утешении. И здесь церковь могла бы кардинальным образом изменить ситуацию, в том числе и с помощью своих материальных ресурсов. Однако немногочисленные социальные проекты, которые так или иначе связаны с церковными структурами, существуют, насколько мне известно, преимущественно на частные пожертвования и силами энтузиастов. Продуманной, долгосрочной, ответственной церковной политики в социальной сфере я не вижу.