Женщина единой России

Советская эстрада сконструировала себе разных героев. Там был «правильный железный мальчик» — Лев Лещенко (стойкий оловянный солдатик, резко и бескомпромиссно исполнявший «песню стукача» — «Все, что было не со мной, помню»). Был черноокий романтик, сладкоголосый лирик Магомаев — он то подкупал интимной доверительной интонацией, а то начинал греметь по-шаляпински, как будто воскрешая удалые традиции всех «Питерских, Тверских-Ямских». Там был кремлевский соловей Кобзон с эпической мощью всех БАМов и ЛЭПов-500. Список можно продолжать еще очень долго. И могло ли там не быть настоящей русской красавицы с косой, тихой и доброй, источающей вековечную материнскую мудрость? Могло ли не быть женщины — воплощения самой нашей родины в лирической и тихой ее ипостаси? Не могло. Такой героиней стала Валентина Толкунова.

За другую грань того же образа — за Россию-матушку и ту же женскую долюшку, но с размахом, удалью, волей, пьяной слезой и поверх барьеров, в том числе децибельных, отвечала Людмила Зыкина. Толкунова была совсем другой. Ее высокий и гибкий голос не знал надрыва и страсти — он сочился нежностью и умиротворением. Репертуар был отточен. Героиня — простая русская, она же советская девушка; не слишком, может быть, счастливая, но зато «на злобу не ответная, на доброту приветная, перед людьми и совестью права». Этому образу могло помешать только то, что начинала Толкунова как джазовая певица — была солисткой в вокально-инструментальном ансамбле Юрия Саульского, а вторая в дискографии ее пластинка озаглавлена цитатой из Пастернака «Во всем мне хочется дойти до самой сути». Это было лишнее, это только мешало, и это следовало поскорее забыть. Следующий после «Самой сути» альбом уже назывался «Комсомолу посвящается».

Так выполнялась важнейшая задача: наше комсомольское настоящее мирилось и женилось с народной традицией, и союз их был органичен и чист. Русская девушка с годами превратилась в русскую женщину, и, конечно, тут было море эротики на любителя — покорность, всепрощение и материнство: «Ты заболеешь, я приду, боль разведу руками, все я сумею, все смогу — сердце мое не камень». Тема материнства получила свое развитие: Толкунова пела и детские песни, «Спят усталые игрушки» в ее исполнении много лет были заставкой передачи «Спокойной ночи, малыши». Русская женщина седела, ей давали «заслуженную», потом «народную» — образ оставался неизменен: «Я росинка твоя, россиянка».

Этот проект продолжал работать во все времена и при всех политических режимах. В 2003 году многие известные артисты, спортсмены стали вступать в партию «Единая Россия» — это порой раздражало, порой смешило, но в случае Толкуновой даже вопросов не вызывало: могла ли она не вступить в партию с таким названием? И переход от комсомола к православию, свершавшийся в унисон со всей страной, происходил у нее гораздо органичнее, чем у многих ее коллег по советской эстраде. Всем было понятно, что Толкунова должна, обязана, призвана сполна разделить участь этой страны, странного гибрида Союза с новой Россией, и этой удивительной эстетики, возникшей из слияния старой эстрады и нового телевидения.

С уходом Валентины Толкуновой с отечественной эстрады ушел и образ трогательной женственности. Этот советский проект, кажется, завершен.