Стихи для сестер. Поэзия в поддержку Марии, Кристины и Ангелины Хачатурян
Мария Степанова
Фрагмент из поэмы «Тело возвращается»
Разрой мерзлую землю,
Потрогай мертвую песню,
Раздвинь ее меловые губы,
Потрогай пальцем
Твердые клубни зубов.
В одном из темных, из подземных коридоров
Внимательная девочка находит
Чему там находиться не положено:
Оно огромное, его не обойти,
Оно заполнило все место для дыхания,
И для того, чтобы пройти по коридору
(бегом, зажмурившись),
Теперь приходится протискиваться боком:
Там чье-то тело, тело все пространство съело,
Оно замерзло, умерло, ничье.
Крылья тесно поджаты,
Клюв и ножки прижаты,
Клеклый пух, закрытые веки,
Поцелуй в слюдяные перья:
Верую, ласточка, помоги моему неверью.
И вдруг она услышала, что в груди у ласточки что-то мерно застучало:
«Стук! Стук!» — сначала тихо, а потом громче и громче.
Это забилось сердце ласточки.
Ласточка была не мертвая — она только окоченела от холода,
а теперь согрелась и ожила.
Евгения Лавут
лов подледный окончен
до зимы навсегда
не бури того льда
не бери того льда
не бери того снега
асфальтовое небо
голубая колея
зачерпнешь снега
а в руке земля
ни зарыться
ни провалиться
ни очнуться
ни умыться
словно ты маленький
откуда взялась
на лбу грязь
на щеке грязь
Елена Фанайлова
Груз 200, Алексей Балабанов
1
…так и насилуют нашу сестру
по могилам, по кустам
и я этих строчек не сотру
по участкам, по больницам
тяжко ль было медсестрицам
в эшелонах в Туркестан
на рассвете на расстреле на ветру
кто им слезы утирает?
мама, мама, я утру
2
Ну же
Только злоба меня и знает
Слышит пишет ненавидит
Только увидишь русскую правду —
О ней говорят: кривда
А она и так уж почти не дышит
Стоит на коленях
Захлебнувшись нефтяным минетом
Дрочит
Покойнику из Афгана
Минувшим летом.
Нет, ну кто это вынесет?
И кто это видит и слышит?
Христос говорил мне сегодня:
Ты точно со Мной?
Я, знаешь ли, сомневаюсь,
Ты точно со Мной?
Точно ли ты Меня помнишь?
Ты давно не ходила к причастью
И довольно формально — на исповедь.
Только пьешь корвалол все.
И маленький алкоголь слишком часто.
Я Ему отвечаю: не сомневайся.
Но только дьявол,
Он тоже, знаешь,
Умеет свое. Много гитик.
И он в мозги запускает когтистые когти.
И иногда я сразу не понимаю
Его уловок.
Но только я точно знаю:
Он есть,
Как и Ты.
Но вас не всегда видно.
ничего лирического
человеческая пшеница
зазеркальная
как Анима
Алексея Балабанова
является только теми,
ромалы,
кто убит под Ревелем,
подо Ржевом,
воскресшая
будучи сверхдержавой.
И кровь стыла в жилах,
стояла в бронежилетах, убоина
воображаемая
молодая дочь неизвестного воина
Трудно ходить между нечистью
И Вашим Высочеством —
Дочь говорит Ему.
Когда Ты называем по Отчеству,
Но окликаем нечистью
И нечисть имеет право на Твое имя
И Отчество
И искалеченное могущество,
Гавкает,
Но боится
Из под плетня,
Как вдова солдатка.
Но Ты не забывай меня,
Как я Тебе ни гадка.
Вроде бы Ты еще терпишь
И во сне удивляешься
Привыкаешь
И уже не помнишь
И окликаешь, просишь по имени
Только Мать
Твою Заступницу
Дарья Серенко
Пять фрагментов о домашнем насилии
1
моя подруга рассказывала
что в детстве
зубы выпадали не только у нее самой
но и у ее мамы
пока мама плакала
девочка подбирала выбитый зуб
отмывала его от крови и прятала под подушку для зубной феи
фея появлялась ночью
когда отца не было
подносила
тонкий пальчик к губам
и Настя молчала
2
«женщина, звоните, когда будет труп»
но женщина не позвонила
и тут есть два варианта
про один из них можно
прочитать в новостной ленте
придется
очень
долго
листать
инфоповод живет
от трех до пяти дней
не все люди
способны пережить этот срок
3
дом — безопаснее всего
дом — тебя защитит
она мечтала, что вырастет
и у нее будет собственный дом, полная чаша
теплое молоко перед сном,
муж, похожий на птицу, а не на мужчину
ей было очень важно, чтобы он был не больше нее
а она не меньше него
сейчас она говорит
что в этом не было никакого эстетического замысла
это была жизненная необходимость
просчет весовых категорий
4
на седьмом месяце беременности
она убирала квартиру с утра до вечера
муж подолгу не приходил с работы
а когда приходил
быстро снимал одежду
но она все равно
чутко улавливала незнакомые запахи
потом он почти перестал появляться. мать мужа говорила
«убирай квартиру, но не выноси сор из избы»
что скажут люди
что скажут люди
сама посуди
будь мудрой. он же мужчина.
когда однажды он все-таки пришел ночевать,
она подошла к нему и нависла как огромное привидение
обнимая живот
что ты сделал со мной
что ты сделал со мной, это не я
он ударил ее по щеке. несильно
как он выразился
для профилактики
5
он производил такое хорошее впечатление
так красиво ухаживал
однажды я бежала на работу
и наступила в огромный букет цветов у входной двери
мы поженились через полгода
он бывший военный, служил в горячих точках
положительный, верный, спокойный
все так быстро развивалось
когда появился ребенок
он стал думать, что ребенок не от него
стал приглашать друзей
они пили всю ночь напролет
и когда напивались
приходили в детскую и будили ребенка
коллективно решали — похож или не похож
но ребенок становился
все менее похожим на своего отца
черты отца обострялись
потом он избил меня. просил прощения. я простила.
потом он избил меня. просил прощения. я простила.
потом угрожал. я пыталась уйти. он сказал:
если уйдешь, я убью твоего ребенка.
Так наша квартира стала горячей точкой. Там были военные, были женщины, были дети.
Спустя годы я могу сказать, что победила в этой войне. В новостях об этом не сообщали.
Галина Рымбу
Из цикла «Лето. Ворота тела»
иногда мне кажется, что мои руки — это маленькие быстрые лапки:
стирают, моют, готовят, перекладывают вещи с места на место,
но им, вещам, никогда места нет. мы живем слишком тесно.
дом переполнен вещами, как гнездо запасливых птиц,
а когда мы устали — кричим и клюем друг друга.
вот, наш сын выпал
из гнезда в новую игру, в сложный мир.
лапки живут свою жизнь: они пишут по ночам, в туалете,
в трамвае, в гостинице, посреди улицы, даже в постели. лапки,
быстрее, нужно успеть.
а голова как у большой тревожной птицы вертится туда-сюда,
думает, что сделать, как сделать:
он голоден, я голодна, они голодны.
почти весь мир уже голоден. где-то
и воды нет. надо придумать еду и воду,
чтобы шла ко всем отовсюду.
лапка, пиши.
лапки, наверное, как у енота —
быстрые, суетливые,
но если когда-то появится тот, кто сделает что-то,
что делал отец, что делали мальчики в школе, парни
с района, мужчины
вообще не знакомые, пьяные друзья и поэты, я знаю,
у меня есть когти, острые вообще как бритвы,
они разорвут его тело, выпустят его кровь на свободу,
даже если будут бояться. лапки.
помню руки бабушки — твердые, как камни,
все в трещинах от стирки и мыла, как сухая степная глина,
и в трещинах — розовая мякоть, капельки крови.
она сидит у печки на табуретке и гладит, успокаивает свои руки:
еще немного и можно уснуть.
мама говорит: бабе нужен хороший крем для рук. нет,
ей нужен какой-то другой мир,
где дед не бежит за ней с собачьей цепью по огороду,
где еда и вещи создаются сами,
мир другого труда.
погладь меня камнями, баба,
полежи рядом со мной,
как я лежу сейчас рядом с сыном,
и тогда мои руки — это просто мои руки,
ерошат волосы на его голове,
двигают время в любые стороны в любом порядке —
как магниты на холодильнике.
в одной из сторон, когда все гнезда бумажных торшеров в нашей панельке
вспыхивают одновременно,
и кастрюли на кухне гудят, танцует
мокрое белье, множится хлеб,
мама, я снова
хочу съесть твою шершавую руку, которая гладит меня.