«Невавилонская библиотека». Что остается после десятилетий чтения

Этой инсталляции предшествовала вполне конкретная вещь. То ли год, то ли два назад я наткнулась на модную съемку, сделанную в читальном зале библиотеки. Многих, кажется, эта съемка разозлила — меня, кстати, нет. Скорее, стала толчком к думанью вот про что. Сегодня физическая и смысловая часть книги как будто разошлись на довольно большое расстояние. Ее предметная часть сейчас постоянно используется в дизайне: книгами декорируют витрины одежных магазинов или интерьеры, куда книги покупают с тем, чтоб обложка была красивей. Смысл вроде как перешел в электронные книги, которые лишены очень многих свойств «книжности» — от книжной тактильности до книжной самодостаточности.

Для меня человек с бумажной книгой в руках — это некий такой венец творения, абсолютно идеальное существо. Они идеально замкнуты друг на друга: человек предлагает только свои возможности восприятия, книга только письмена (ну и иногда картинки), вес и шелест. Книга, как известно, лучший собеседник, потому что он, с одной стороны, все время с тобой разговаривает, а с другой — никогда тебя не перебивает. Я стала думать о том, что хорошо бы построить какой-то памятник этой связи человека и книги. Для меня, с детства, самое прекрасное воплощение этих отношений — это домашняя библиотека.

Домашняя библиотека, по определению, вещь конечная. Инсталляция названа как бы против Борхеса (в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Вавилонская библиотека» описано бесконечно расширяющееся хранилище книг, которое считается предвестником современных электронных библиотек. — Прим. ред.). Электронная библиотека сообщает нам важнейшую вещь: в мире написано столько книг, что ты никогда не сможешь все их прочесть. А домашняя библиотека совершенно другая — здесь все книги твои, ты их все читал. И для меня очень ценное чувство, эта инсталляция — она в том числе и про это.

1000 книг этой библиотеки заключены в вагон, который спроектировал Александр Бродский. На внешних стенах этого вагона написан их список — в том порядке, как я их читала: сначала детские, потом видно, как я взрослею и старею. Детские появляются три раза, потому что я сначала читала их сама, потом читала их старшей дочери, а потом — младшему сыну. И каждый раз это книги разные, потому что я читала одни книги, своей дочке читала уже другие, а сыну читаю, например, «Петсона и Финдуса» и всю прекрасную скандинавскую литературу, которая у нас не так давно появилась. Потом видно, как я взрослею, как наступают 90-е, как на нас падает вся эта новая литература. Видно, и как я старею: сначала читаю романы, романы, романы, а потом, как и всякий немолодой человек, начинаю читать нон-фикшн.

Это не школьная программа, не список книг, которые нужно обязательно прочитать всем. У Генри Миллера есть совершенно гениальное эссе «Книги в моей жизни», он там пишет о благодарности читателя. Так вот это мой личный список благодарности. Я очень благодарна Шекспиру, и Агате Кристи тоже очень благодарна. Поэтому невозможно из этого списка выделить никакие три самые важные книги, пять или двадцать пять — они все равны.

Алексей Беляков, журналист:

Мне рассказывали об одном знаменитом режиссере. Как-то его обступили студенты ВГИКа и стали расспрашивать: «Вот сейчас вышел такой-то прекрасный роман, вы читали?» Он говорит: «Нет». — «А вот, — продолжают студенты, — вышел новый фильм, ну его-то вы смотрели?» Тот говорит: «Нет». Короче, студенты наслушались этих «нет», были очень удивлены, как так можно? На что режиссер ответил: «Видите ли, все главные знания человек получает до 28 лет, а потом уже остальное не так важно».

Мои главные книги — как раз те, что я прочитал до 28 лет. Даже раньше, примерно до 23.

1. Шварц, пьесы

Все мы вышли из этих сказок и никак не вернемся обратно. «Уверяю вас, единственный способ избавиться от драконов — это иметь своего собственного».

2. Сервантес, «Дон Кихот»

По нему я писал курсовую. Получил высший балл и отдельно похвалу от профессора, но дело не в этом. Лучше дам слово Набокову: «Сегодня Дон Кихот более велик, чем при своем появлении на свет. Три с половиной столетия он скакал по джунглям и тундре человеческого мышления — и приумножил свою силу и достоинство».

3. Ильф и Петров, «Двенадцать стульев»

Шедевр, равный «Гамлету» и «Фаусту».

4. Экзюпери, «Маленький принц»

В отрочестве перечитал раз пятнадцать, если не больше. Спустя много лет понял, что сказка довольно пошлая. Но, блин, чертовски обаятельная. Люблю. Мы в ответе за книги, которые нас воспитали.

5. Ремарк, «Три товарища»

Ну тут все понятно, что объяснять.

6. Стругацкие, «Трудно быть богом»

Отлично придуманный экшен. Средневековье, которое всегда рядом. «Орел наш, благородный дон Рэба».

7. Линдгрен, три повести о Карлсоне

Если бы меня ссылали на далекий остров, я бы взял с собой гитару, телескоп и книги про Карлсона.

8. Гоголь, «Шинель»

Все, что вы хотели знать о России, но боялись спросить. Кажется, единственная книга, заставившая меня плакать.

9. Уэллс, «Машина времени»

Прочитав ее в 14 лет, я помешался на путешествиях во времени. Стал писать свой рассказ на эту же тему. Пишу до сих пор.

10. Маркес, «Сто лет одиночества»

Круче, чем Библия.

Анна Быстрова, дизайнер:

Много лет назад, в зените моей карьеры дизайнера, журналисты часто спрашивали, что в наибольшей степени повлияло на меня, в результате чего я стала той, кем стала. Я отвечала: отец и книги, причем читать и любить книги меня научил отец. Сейчас я читаю по три-четыре книги одновременно, в основном нон-фикшн. К современной художественной прозе как-то охладела: на мой взгляд, романов, в которые можно уйти с головой, наслаждаясь тремя «с» (слогом, сюжетом и смыслами), сейчас выходит очень мало, поэтому перечитываю классику.

Очень сложно составить короткий список книг, хотя время от времени я сама себя спрашиваю: если бы меня сослали на необитаемый остров и разрешили взять с собой только 10 книг, что бы я выбрала. Исходя из этой установки я и выбрала 12 самых важных книг.

1. Лев Толстой, «Война и мир»

Я адепт Льва Николаевича, а эта книга — моя литературная Библия, душевная и духовная Мекка. Знаю, не все любят Толстого... я же могу раскрыть книгу на любой странице и читать — и сразу все лишнее, все наносное отступает, уходит в тень, остается «вечное сияние чистого разума». Эта книга не раз помогала мне пережить сложные моменты: тогда я начинала читать с самого начала — и все выстраивалось (сначала в голове, потом — в реальности). У Толстого прочла почти все.

2. Ромен Роллан, «Очарованная душа»

В 19 лет эта книга буквально вернула меня с того света. Многое помню наизусть, к примеру, это: «Горе — как страсть: чтобы оно прошло, нужно им упиться, пережить его до конца. Но мало у кого хватает на это мужества. Этот пес всегда голоден и зол, потому что люди кормят его только крошками со своего стола. Побеждают страдание те, кто дерзнул отдаться ему целиком, дерзнул сказать ему: “Я принимаю тебя. И оплодотворю тебя”. Это мощное объятие творящей души грубо и плодотворно, как физическое обладание...» В тяжелейшей жизненной ситуации я так и поступила.

3. Эрнест Хемингуэй, «По ком звонит колокол»

Единственная книга, над которой я ревела ревмя четверть века назад и реву сейчас. У Хемингуэя тоже все читано-перечитано.

4. Ромен Гари, «Обещание на заре»

Боже мой, какой перманентный экстаз! Текст я прямо поедала глазами, наслаждаясь и тоскуя одновременно: неужели и я когда-нибудь смогу так писать?

5. Сомерсет Моэм, «Подводя итоги»

У нас в стране этот автор считается чуть ли не попсовым, а ведь он один из величайших романистов прошлого столетия. Книжка о писательском ремесле, о жизни писателя в профессии, хотя назвать это занятие профессией невозможно: ты просто так живешь, и все.

6. Эрих Фромм, «Искусство любить»

Здесь тоже нужно отметить прежде всего автора, приверженца теории гуманистической психологии человека. Я и сама по своей сути адлерианка — апологет родоначальника этой теории А. Адлера.

7. Владимир Набоков, «Камера обскура»

У него тоже сложно выделить что-либо одно — перечитываю снова и снова. Один из самых любимых моих виртуальных наставников.

8. Иосиф Бродский, «Набережная неисцелимых»

Ну что сказать — гений. Все его творчество как наркотик: как, как можно так писать?! Каждый раз, бывая в Венеции, езжу на остров Сан-Микеле — поклониться могиле, убраться там, ну и выпить с ним по рюмашке хорошего коньячку (беру с собой фляжечку).

9. Владимир Маяковский, «Облако в штанах»

Вообще, вся любовная лирика Маяковского прекрасна: такие сила, мощь, глубина... и поразительная оригинальность! Поэму знаю наизусть, заучивала восемь месяцев — очень сложно.

10. Марк Хаузер, «Мораль и разум»

Для меня почти все ответы на вопросы о нравственности — там. Обращаюсь снова и снова.

11. Джим Коллинз, «От хорошего к великому»

17 лет назад эта книга вдохновила меня на построение бизнеса именно в том виде, в коем он достиг наибольшей высоты. Потом было очень много других книг других авторов, но эта была первой.

12. Умберто Эко, «Пять эссе на темы этики»

Хочу отметить самого автора, нежели одно произведение. Если надо выбрать одно, то пусть будет это. А вообще, список можно было бы продолжать, но пора бежать денежки зарабатывать!

Анна Квиринг, программист:

Мои книжки в детстве и юности были обычными для советской школьницы из небогатой «образованской» семьи — с уклоном в советское и развлекательное.

1. Иосиф Ликстанов, «Приключения юнги»

Одна из первых книг, которая по-настоящему увлекла меня романтикой и приключениями. Книжка больше для мальчиков — не похожа на сказку (не люблю сказки), хотя на самом деле сказка и есть.

2. Александра Бруштейн, «В рассветный час»

Одновременно или чуть позже «Приключений юнги» я прочитала вторую книгу из трилогии «Дорога уходит в даль...». Девочка Саша идет в первый класс, только живет она в конце прошлого (теперь позапрошлого!) века и идет не в школу, а в институт благородных девиц. И проблемы у них сразу какие-то более сложные, чем у нас, первоклашек. А школьная форма точно такая же. И рядом с девочкой Сашей — замечательные взрослые люди, воспитывающие без занудства и назидания.

3. Владимир Левшин, «Фрегат капитана Единицы», «Искатели необычайных автографов»

В том же раннем детстве волею случая, судьбы или родителей-инженеров мне попались несколько книг, занимательно рассказывающих о математике. Для самых маленьких — «Фрегат капитана Единицы», для старших — «Искатели необычайных автографов». После их прочтения назвать математику скучной можно только в кавычках.

4. Ольга Ларионова, «Леопард с вершины Килиманджаро»

Эта книга из «низкого жанра» фантастики, которую я прочитала, возможно, слишком рано, дала мне понимание любви, жизни и смерти, актуальное для меня и сейчас. Кто-то черпает такое понимание из какого-нибудь «толстоевского», а у меня — вот так.

5. Владислав Крапивин, «Мальчик со шпагой»

Из советской детской литературы обязательно нужно упомянуть Владислава Крапивина и Кира Булычева, серию книг про Алису.

6. Даниил Гранин, «Иду на грозу»

Для меня, будущего инженера (как я всегда думала о своей судьбе), самыми интересными были книжки о жизни ученых, исследователей, изобретателей, современные и исторические. Сейчас я знаю такую часть биографии Гранина, которую лучше бы не знать, но не могу не сказать о его книгах — они были важны для меня.

7. Владимир Большаков, «Черная тетрадь» («Чилийский репортаж»)

У меня был архив «Юности» чуть ли не с первых выпусков, этот журнал тогда многие читали. Там печаталось много того, что достойно упоминания, но я скажу о тексте, которого, на удивление, нет в сети. «Черная тетрадь» — это стихи вперемешку с цитатами из документов, газет... Сегодня, наверное, неловко это читать и оцифровывать, слишком явна политическая ангажированность в описании событий в Чили времен военного переворота 1973 года и сразу после. Сегодня мы знаем и другую сторону дела: что чилийская экономика под руководством левых медленно и верно накрывалась медным тазом, и, может быть, военная диктатура была единственным способом предотвратить гуманитарную катастрофу. Но эмоциональная прививка, сделанная «Чилийским репортажем», не позволяет мне рассуждать о благе выбора «меньшего зла».

8. Братья Стругацкие, «За миллиард лет до конца света»

В студенчестве, а не в детстве, как все нормальные люди, я добралась до Стругацких. Самое важное у них для меня — «За миллиард лет до конца света». Но уважаю почти все — особенно если при чтении избегать поверхностных аналогий.

9. Герман Гессе, «Степной волк», «Игра в бисер»

Перед окончанием вуза мы с товарищами читали Германа Гессе. Может быть, читателя классики и гуманитария он бы и не впечатлил, но я тогда была законченным технарем, и мое отношение к общественным наукам, ко всякой гуманитаристике — на фоне советского начетничества и затем перестроечных катаклизмов — было однозначно отрицательное. А после Гессе появилось чувство, что какая-нибудь философия нужна не только как тренировка мозгов на абстрактных идеях, а представляет собой нечто самостоятельное.

10. Вальтер Скотт

Посреди всеобщего распада, когда приходилось менять работу почти каждый год, в чтении я убежала в позапрошлый век, в двадцатитомник Вальтера Скотта. Искала там, не в обиду ему будет сказано, стабильность. Несколько лет не могла читать ничего другого, даже такую же историческую русскую классику — душа не принимала. Потом стабильности в мире стало больше, и я открыла для себя мир электронных книг, а мир бумажных практически закрыла.

Ознакомиться с электронной версией проекта «Невавилонская библиотека» и списком книг можно здесь.

Подготовила Саша Чернякова