«Мне оплатили частный самолет». Четыре истории о том, как работодатели помогли сотрудникам в критической ситуации

Лиза, 24 года, менеджер проектов в FINCH:

Наша компания разрабатывает проекты для брендов вроде «Газпром-медиа», «Столото», «Спартак». В компании всего 65 человек. Компания не дает соцпакет сотрудникам, но оплачивает обучение и посещение конференций, а также дает гибкий график и другие удобства. 

В 2018 году я узнала, что у меня остеосаркома. Летом я решила сменить съемное жилье и переехала поближе к центру. Во время уборки я стала замечать, что у меня болит правая нога. Вскоре я решила проверить, в чем дело, и пошла к врачам. Они обнаружили у меня опухоль кости. Чтобы понять, какая это опухоль, злокачественная или нет, мне делали биопсию — вбивали иглу прямо в кость молотком. Так продолжалось 40 минут и было похоже на пытки — настолько сильной была боль. По итогам обследования мне сказали, что опухоль доброкачественная, но врачи в это не верили и отправили на вторую биопсию. Тогда мне и сказали, что это все-таки злокачественное костное образование. Звучит страшно, но я восприняла эту новость крайне отстраненно: страшную картину я придумала себе уже перед первым обследованием. Поплакала, попереживала и эту стадию прошла. Поэтому, когда я точно узнала, что у меня рак, меня уже ничего не удивляло.

Мне повезло: операцию по удалению опухоли сделали по квоте. Вместе с ней удалили часть бедренной кости и коленный сустав, поставили эндопротез. После операции мне понадобилась большая сумма денег — нужна была серьезная реабилитация, ведь мне заменили протезом практически половину ноги и сшили мышцы. Я попросила помощи у компании, и она полностью оплатила мне восстановление. Соучредитель компании Дима Щипачев как только узнал про мою просьбу, сел на свой мотоцикл и привез в больницу 300 тысяч рублей наличными. Клинику я выбрала в России, процедуры и занятия длились около месяца. Благодаря качественной реабилитации я сейчас спокойно хожу, хотя у меня нет 13 сантиметров кости и сустава. Но у протеза есть техническое ограничение сгибания — максимально 110 градусов. На корточках сидеть совсем не могу, и на велосипеде бывает трудно кататься. Даже просто сидеть в электричке в течение долгого времени мне некомфортно, через полчаса начинаю ерзать, пытаюсь подвинуть кого-то, чтобы ногу вытянуть. Я раньше очень любила походы, но сейчас этим сложно заниматься.

Во время восстановления я перешла на удаленку. Я не работала только в день операции и неделю после этого. Когда я пришла в себя, я снова ставила задачи разработчикам. Все в компании знали, что я в больнице, но рабочие вопросы я все равно закрывала, потому что не видела в этом проблем.

Я никогда не относилась к FINCH как к компании, которая мне что-то должна. Когда я обращалась к генеральному директору за помощью, то даже не думала о том, что мне покроют полную сумму. Я просто хотела, чтобы мне как-то помогли, например, повысили зарплату на 20 тысяч рублей. 

Мне кажется, что в идеале деньги на лечение и реабилитацию должно давать государство, а не компании. Но государственной помощи, к сожалению, далеко не всегда достаточно. Я невероятно благодарна работодателям за то, что они не бросили меня в беде. Такое отношение руководства дарит уверенность в завтрашнем дне.

Екатерина, менеджер, работает в «Лаборатории Касперского»:

Однажды подруга пригласила меня заглянуть в офис «Лаборатории Касперского». Меня сразу подкупила доброжелательность работающих в нем людей. Потом я сама устроилась туда на работу. Моя руководительница сразу предложила перейти на «ты», как это принято в компании. Это «ты» стало привычным и теплым, оно не зависит от рангов или степени знакомства и всегда означает, что ты можешь положиться на коллег, а коллеги могут положиться на тебя. 

Я себя чувствую уверенно, потому что в компании есть большой соцпакет для сотрудников: программы обучения, отличная медицинская страховка — терапевт и массаж в офисе, обслуживание в поликлиниках, вызов врача на дом, госпитализация при необходимости. Есть специальная программа страхования и для детей. 

По-настоящему я поняла, как компания относится ко мне, когда неожиданно возникла серьезная проблема со здоровьем. Терапевт назначил мне обследование, в ходе которого у меня диагностировали опасное и сложное в лечении заболевание (героиня попросила не раскрывать диагноз. — Прим. ред.). На тот момент я работала в «Лаборатории Касперского» девять лет.

Поддержку компании я почувствовала сразу. Формально, после установки тревожного диагноза страховая компания может приостановить обслуживание; однако наш договор ДМС позволяет его продолжить. Более того, когда я стала читать правила нашего соцпакета, то увидела, что в случае критического заболевания возможно и лечение за рубежом. Решение об отправке меня на лечение принималось на самом высоком уровне в компании, и руководство не осталось в стороне. 

Вскоре я вылетела в Германию, связавшись с предложенным страховой медицинским агентом, и попала на прием в одну из лучших клиник. В ходе решения разных вопросов оказалось, что у нас есть отдел операционной поддержки сотрудников в департаменте HR. В ситуации, когда у страховой компании закончился годовой лимит и денег не хватало, этот отдел подключился к проблеме, и компания выделила недостающую для лечения сумму. Кроме того, мне досрочно выплатили бонус за десять лет работы в компании.

Полгода я жила в Германии, работая удаленно, и при необходимости брала больничный. Сейчас рабочий ритм восстановился, я снова в офисе.

Тем, кто сейчас ищет работу, я могу сказать: помимо крутых задач, которые позволят раскрыться вашим способностям, ищите место с хорошей корпоративной культурой, где человек не винтик, а ценность.

Александр, журналист, 31 год, работал в «Медиазоне» (просит не указывать, где он сейчас работает):

В 2016 году меня положили в больницу из-за сильного приступа боли, это случилось вечером в воскресенье. 

Я написал о госпитализации в редакционный чат. Коллеги ответили мне что-то вроде: «Ок, держи в курсе». Потом все завертелось: мне сделали УЗИ и провели другие исследования, по результатам которых стало ясно, что у меня рак. Меня это не сильно шокировало, потому что я это подозревал. Уже в среду я лежал в онкологической больнице.  

Редакция помогала мне с лечением финансово. Я не помню, чтобы мы особо это проговаривали. Все произошло как будто само собой: вот мы в клинике, вот меня отправляют на операцию. Никто не выяснял, оплатят мне ее или нет, но в целом звучал такой посыл: лечись спокойно, ни о чем не думай. Всего я перенес две операции — полостную и лапароскопическую, а затем химиотерапию. Восстановление было сложным, потому что при полостной операции мышцы должны срастить, и в этот период тяжело ходить. 

В целом мне повезло: если бы диагноз поставили даже на неделю позже, речь могла бы идти о другой стадии. Пока я приходил в себя после химии и операций, мне продолжали платить зарплату, хотя я не работал. Редакторы, издатель и остальные сотрудники меня поддержали. 

В «Медиазоне» не существует какого-то четкого алгоритма действий в случае серьезной болезни сотрудника. Но в редакции в целом очень благожелательная атмосфера — если кому-то нехорошо по тем или иным причинам, ему идут навстречу. Это, скорее, какие-то общие гуманистические понятия людей, которые читали одни книги, а не договорные отношения между работником и работодателем. Позже я уволился, но это не связано напрямую с моей болезнью. Сейчас я работаю в другом месте.

Соцпакета в «Медиазоне» у меня не было, как его нет и на новой работе. Конечно, было бы неплохо иметь какие-то бонусы, хотя часто они оказываются бесполезными: на одной из моих работ была медицинская страховка, но я ей не пользовался. Могу сказать, что гораздо ценнее — знать, что тебе пойдут навстречу, если в твоей жизни случится что-то плохое.

Айрат, 33 года, руководитель подразделения по аналитике и планированию, работает в Gett:

Я работаю в Gett с 2015 года. В начале 2019 года мы с женой решили поехать отдыхать в Мексику, и там я получил черепно-мозговую травму. Мы запускали воздушного змея на третьем этаже домика, который снимали на одной из онлайн-площадок для аренды жилья. Проволочное ограждение порвалось, и я упал. 

После этого я впал в кому. Меня отвезли в больницу и провели операцию. Страховка от компании Google, где работает жена, покрыла лечение и транспортировку в Москву на частном самолете.

Сейчас я прохожу реабилитацию в клинике «Три сестры» в Подмосковье. В феврале 2019-го я еще был в полувегетативном состоянии и мог только открывать глаза, но в конце месяца произошло знаменательное событие: я помахал друзьям на камеру. Это было не радостное махание с соответствующей мимикой, а всего лишь плавное подрагивание руки. Оно означало, что я начал понимать, что происходит вокруг. В марте я дышал через отверстие в трахее и получал пищу через отверстие в желудке. В апреле я начал ходить с поддержкой: врачи отсчитывали мне вслух «левой-правой», чтобы не путал ноги. Затем стало получаться говорить. Трубки из тела, наконец, достали, и я впервые за несколько месяцев нормально поел — это было, наверное, одно из самых приятных ощущений. Все эти этапы описывала в фейсбуке моя жена, потом она же писала посты, которые я ей надиктовывал. Когда я смог печатать, я начал сам вести онлайн-дневник на своей странице. Сейчас мне удобнее всего общаться сообщениями.

Мне все еще трудно говорить и двигаться, но я делаю успехи. В клинике я занимаюсь с физическим терапевтом, учусь заново ходить. Еще у меня есть занятия с логопедом и нейропсихологом, массаж, эрготерапия, бассейн. 

Я очень благодарен компании Google, страховка которой покрыла мое лечение, и компании Gett, которая меня поддерживала и продолжает это делать. Руководители ждут моего полноценного возвращения и продолжают перечислять мне зарплату, с помощью чего я и оплачиваю реабилитацию.

Недавно я начал возвращаться к работе. У меня в палате есть ноутбук — я пробую выполнять простые рабочие задачи, вроде получается. Процесс реабилитации длится уже год. Она закончится летом, тогда я планирую вернуться в Москву и возобновить работу. Поддержка Google и Gett действительно много значит для меня, потому что от нее на определенном этапе зависела моя жизнь. Я думаю, что для работодателя нет лучшего способа заслужить лояльность сотрудника, чем помочь ему в сложный момент. 

Сегодня для специалистов имеет значение не только зарплата и количество бонусов, но и уверенность в завтрашнем дне и забота работодателя о здоровье сотрудников. Понимая этот тренд, клиника «Три сестры» предлагает компаниям полис на реабилитацию. Если реабилитацию пройти вовремя, у человека больше шансов на возвращение к работе и независимость от окружающих.

Реабилитация после инсульта, травм и операций обычно обходится дорого, по ОМС не всегда эффективна и крайне редко входит в полис ДМС. Компании могут напрямую обратиться в «Три сестры», чтобы выкупить несколько мест в клинике для своих сотрудников и их родственников. Человек получит качественную медицинскую помощь, и главное — своевременно. А компания — возможность помочь своим сотрудникам и вернуть их в рабочий процесс. Подробнее о предложении клиники можно узнать на сайте центра реабилитации.

Подготовила Дарья Миколайчук