Голубая дивизия и блокада Ленинграда

Испанские фалангисты ждали того счастливого дня, когда они вместе с немецкими союзниками гордо пройдут по улицам Москвы, однако мечтам о триумфальном шествии по советской столице сбыться было не суждено. Но «добрый» немецкий союзник предложил им хорошую замену. Позднее об этом напишет генерал Эстебан-Инфантес: «В начале августа 1942 года “Голубая дивизия” получила приказ о передислокации непосредственно на Ленинградский фронт, где должны были проходить осада и последующий успешный захват царской столицы. В тот момент у всех нас были иллюзии, что мы осуществим этот маневр, который объединит нас с финскими войсками».  

11 августа 1942 г. испанские солдаты погрузились в поезд. Они бранились, поскольку какое-то время им пришлось идти вдоль болота по жаркой пыльной дороге, над которой вились тучи комаров и одолевали их своими укусами. Солдаты кидали вещмешки в вагоны для скота, а также пытались разложить все свое снаряжение на открытых платформах. Измотанные, но воодушевленные перспективой очередного великого предприятия, они пели свою новую песню по дороге Новгород — Сусанино (Гатчинский район). При этом слова этого музыкального произведения явно отдавали черным юмором:  

Мы покидаем Новгород,

Идем на Ленинград.

От комаров противных

Солдатик рад удрать.

Вдоль Волховского фронта

Товарищи лежат.

А тех, кто еще выжил,

Пристукнет Ленинград.

Так что, как говорится в русской пословице, «из огня да в полымя»… 

Зона ответственности испанской дивизии была определена в ближайших пригородах Ленинграда: в Красногвардейске (Гатчине), Пушкине и Слуцке (Павловске). Немецкое командование так сформулировало задачу для своего союзника: «250-я дивизия должна выступить 7 сентября. Сектор Голубой дивизии — от Александровки до реки Ижоры. 263-й полк Виллальбо должен занять Пушкин в ночь с 5 на 6 сентября. 269-й полк Рубио и 262-й полк Саградо — Павловск и Аннолово к следующему вечеру».  

Война испанцев в России продолжалась. Их появление на данном участке фронта было вполне объяснимо: гитлеровцы стягивали новые силы для подготовки очередного штурма Ленинграда.  

В пригороды Ленинграда Голубая дивизия прибыла пока еще со старым командующим. Поклонник Гитлера генерал Муньос Грандес будет заменен Франко более послушным генералом Эмилио Эстебаном-Инфантесом 13 декабря 1942 г. Немцы сильно подозревали последнего в проанглийских настроениях и поэтому относились к нему весьма настороженно. Однако они ошибались: новый испанский командир оказался таким же верным союзником Германии, как и его предшественник. Эстебан-Инфантес был уверен, что если Муньос Грандес не прошел победным маршем по Красной площади, то он пройдет по Невскому проспекту: «Мы предполагали, что будем участвовать в наступлении на Неве, но были удивлены тем, что нам следует занять на данный момент лишь оборонительную позицию. Нам было обещано, что позже мы примем участие в наступлении, а пока мы должны обеспечить безопасность линии фронта Пулково — Колпино и сменить сильно измотанные немецкие подразделения, пополнение которых, несомненно, необходимо».  

Кардинальным образом менялась обстановка, в которой находились испанские солдаты. Взаимодействие с немцами стало более тесным (по сравнению с тем, что было на Волховском участке фронта), кроме того, на смену небольшим бедным новгородским деревням пришли пригороды бывшей имперской столицы. Первое впечатление стало самым запоминающимся. Пробираясь от Антропшино, генерал Муньос Грандес понял, что приближается к тому, что когда-то было имперской столицей огромной державы некогда могущественных Романовых. Здесь, в пригороде, вокруг летнего царского дворца русская аристократия построила усадьбы и дачи, окружив их прекрасными парками, которые ограждали их от дороги. 

Проезжая по Кадетской улице, генерал заметил, что Гусарские казармы и Артиллерийские квартиры справа и слева сожжены. Повернув направо, он изумился величию дворца императрицы Екатерины II. 

Огромное зелено-белое здание, увенчанное пятью золотыми куполами дворцовой церкви, располагалось в английском парке за прудом. Некогда ухоженные сады были украшены беседками, триумфальными арками, гротами, живописными мостиками и искусственными руинами. Теперь после года бомбежек остались только настоящие руины. Собор Святой Екатерины был разрушен. На фасаде Александровского дворца зияли провалы от снарядов. За Триумфальной аркой у Московских ворот, за Ленинградской троллейбусной станцией проходила линия фронта.  

В воспоминаниях испанцев об их пребывании под Новгородом есть немало идиллических рассказов об их взаимоотношениях с мирным населением. Но у генерала Эстебан- Инфантеса есть весьма откровенная оговорка о том, что далеко не всегда его подчиненные разрешали жить в своих домах их законным хозяевам: «Поселения здесь более многочисленны, чем на Волхове, к тому же они меньше пострадали от войны. Таким образом, здесь, в Пушкине, и в других населенных пунктах достаточно хороших жилых помещений для наших солдат, и нам не нужно выгонять местных жителей из их домов. Все это значительно облегчает жизнь в новой зоне боевых действий».  

Испанские солдаты активно обживали и бывшие царские дворцы. Их использовали в том числе как складские помещения и конюшни. Командир дивизии так описывал эти первые дни нахождения под Ленинградом: «Но мы беспокоимся не только о размещении наших добровольцев. Важным делом для нас является также строительство конюшен, чтобы защитить лошадей от холода и от осколков гранат.  

Однажды, когда на фронте было спокойно, мы позволили себе развлечение — прогулку по дорогам и полям. Мы также организовали танцы и показ немецких фильмов. Но эти развлечения редки, так как на фронте почти никогда не бывает затишья».  

Через оптические приборы испанские офицеры могли видеть Ленинград: «С нашего артиллерийского наблюдательного пункта недалеко от Пушкина легко отслеживать движение на улицах города благодаря 40-кратному увеличению телескопа. Наши ориентиры — это купола Петропавловского собора. Так что мы проводим много времени на этом наблюдательном пункте».  

Испанские офицеры всячески превозносили мужество своих солдат в условиях сильных холодов. И если под Новгородом (по их воспоминаниям) температура могла опускаться до –70 °С, то под Ленинградом было несколько теплее: «Мы хорошо переносим первые месяцы зимы 1943 года, так как нас защищает зимняя одежда. Число обморожений заметно уменьшается и составляет лишь 40 % от прошлого года. 

Немецкий народ приложил много усилий, чтобы защитить своих бойцов от сурового климата. Приходят многочисленные посылки с зимней одеждой.  

Кроме шерстяных вещей, плащей и шуб, походных ботинок, кожаных наколенников и меховых сапог не хватает антифриза для автомобилей, нагревательных печей, любых средств для герметизации помещений и соответствующих приспособлений для машин скорой помощи. 

Наконец, мы нуждаемся в продовольствии, которое несложно сохранить в данных погодных условиях. Самой трудной работой считается поддержание чистоты стрелковых окопов в течение этого времени. Потолки необходимо укреплять, но не столько из-за обстрелов, сколько из-за снега и льда. 

Создание новых окопов в эти зимние месяцы практически невозможно. Но и с наступлением весны эта проблема не разрешится, потому что лед превратится в бурный поток воды и в одно мгновение затопит все дороги и пути. Потребуются месяцы нечеловеческой работы вплоть до апреля и даже в мае, чтобы сохранить все связи исправными».  

Испанские военнослужащие были вынуждены констатировать тот факт, что под Ленинградом Красная армия вооружена гораздо лучше, чем на Волховском участке фронта. Так, Эстебан-Инфантес признавал: «Существенная разница между Ленинградским и Волховским фронтами заключалась в качестве и количестве артиллерии. Южный подход к городу был хорошо укреплен. Испанцы находились между двумя укрепленными районами — Пулково и Колпино. Вокруг Пулково было 13 батарей, вокруг Колпино — 40. К этому можно прибавить дальнобойные орудия Балтийского флота и 30 железнодорожных батарей города.  

У испанцев были винтовки и немного артиллерии, у русских — гаубицы и бомбометы. Солдаты Голубой дивизии вынуждены были беспомощно сидеть и смотреть, как советские поезда и грузовики приезжают и уезжают с заводов, производящих танки. Ни одно из испанских орудий не било так далеко.  

Испанские батареи были надежно захвачены в вилку русскими артиллеристами. Чтобы избежать полного уничтожения, им пришлось рассеяться».  

Генерал Эстебан-Инфантес так описывал повседневную жизнь подчиненных ему солдат под Ленинградом: «Количество вражеских сил значительно. На той же самой широте, на которой расположена наша дивизия, русские сосредотачивают не менее трех дивизий. Постоянную угрозу представляют внезапное нападение советских войск и прорыв на танках. Стрелковые окопы расположены прямолинейно, но в целом образуют крайне запутанный лабиринт.  

Не слишком далеко от нас расположены вражеские окопы, оснащенные различными пулеметами и гранатометами, которые ежедневно держат нас в напряжении. Частые перестрелки и многочисленные налеты артиллерии многими патрулями и разведывательными поисками стоят нам ежедневно до 20 павших в бою наших солдат».  

Но для рядового советского солдата все это было не так легко и оптимистично. Уже в начале XXI в. непосредственный участник боев под Ленинградом К. В. Виноградов вспоминал об этих днях: «Загорелые, откормленные контрактники-франкисты буквально засыпали минами и снарядами защитников города на Неве. Воевали они за деньги. Часто посылки из дому получали с фруктами, шоколадом, вином…  

А патронов вообще не жалели: стреляли от зари до зари. А мы не могли им даже отвечать, так как у нас был каждый патрон на счету. Только наши снайперы немного их утихомиривали...».  

В этих условиях сотрудники советских органов государственной безопасности отмечали: «Что прояснилось в летних боях и в итоге всех действий нашей разведки: с весны идет переброска новых подкреплений в осаждающую Ленинград 18‑ю немецкую армию. Уже в июле под стены города было переброшено восемь дивизий, а сейчас, в августе, подступило еще три или четыре гитлеровских дивизии. Все усиливается приток танковых и артиллерийских частей. 

Некоторые крупные соединения (например, 250‑я испанская “голубая” дивизия) переброшены к Ленинграду (в данном случае на колпинский участок фронта) от Волхова после ликвидации немцами прорыва, совершенного 2‑й Ударной армией. Другие тянутся из Франции. И, наконец, в последние дни появились части, освободившиеся у немцев после потери нами Севастополя». 

Теперь испанцы оказались в зоне досягаемости советской дальнобойной артиллерии, которая находилась в Ленинграде. Корреспондент ТАСС на Ленинградском фронте Павел Лукницкий встретил на передовой артиллерийских разведчиков, которые ему рассказали: «В этом году полк слал гитлеровцам снаряды из района Автова, а затем перешел сюда, на участок Колпина и Ижор. 

Полк держит под огнем полукружие фронта гитлеровцев от устья притока Невы — реки Тосны у села Ивановского до лесов Красного Бора и далее к юго-западу, до Пушкина и Павловска».