Андрей Бильжо: История моего деда

Это свидетельство Общества по техническому образованию: «Сим удостоверяет, что Билжо (“Бильжо” зачеркнуто и написано "Билжо", потому что они были Билжо, но мягкий знак всегда влезал) Виктор Иосифович (это тоже все время путалось, он был то Осипович, то Иосифович), сын ремесленника города Санкт-Петербург, римско-католического вероисповедания, родившийся в 1884 году, 5 марта, окончил курс учения по ремесленному училищу в Санкт-Петербурге…» 1903 год. Подпись. Внизу, кстати, написано: «Исправленная фамилия Билжо правильно». То есть исправленному, иначе говоря, верить.

Второй документ — это свидетельство о приписке к призывному участку: «Виктор (Станислав) Билжо, родившийся 5 марта 1884 года, римско-католического вероисповедания… обязуется доставить в Санкт-Петербург по воинской повинности». Это приписное свидетельство, если что — его должны были забрать в армию. 

Фото из личного архива Андрея Бильжо

На этой фотографии мой дед со своей мамой Анной Гавриловной. Думаю, что это в Санкт-Петербурге. В то время дед уже жил в Москве, но приехал к матери в Петербург.

Фото из личного архива Андрея Бильжо

А вот на этой фотографии — вся семья: моя бабушка Антонина Игнатьевна, дед Виктор Осипович. На коленях у бабушки сидит мой папа Георгий Викторович (в семье его звали Юрой), его старшая сестра Татьяна. И маленькая, которая довольно рано умерла, — она на руках у деда. Звали ее Адя, или Ариадна.

Фото: Леонид Леонтьев

Фото: Леонид Леонтьев

Фото: Леонид Леонтьев

Дед мой увлекался слесарным делом и сам вытачивал вот такие железяки: письменный прибор, зажигалка в виде болта и пепельница-лодка — все сделано руками моего деда.

Это кресло деда, в котором он работал.

Фото: Леонид Леонтьев

Кресло дорого мне тем, что на нем сидел мой дед (по старым фотографиям это видно), потом сидел мой папа, и я за этим креслом нарисовал тысячи своих карикатур и тысячи рисунков, написал сотни текстов, и в частности свою кандидатскую диссертацию. Поэтому задница членов моей семьи по мужской линии с этого кресла практически не слезала. Это они протерли подлокотники и сиденье. Это настоящий Танет, родной, там под сиденьем выжжено «Братья Танет». В нем нет ничего антикварного, и оно неплохо сохранилось, потому что Танет и танетовские (венские) стулья и кресла — это вообще лучшая мебель. Это я как знаток старья говорю: танетовская мебель сохранилась дольше прочей, потому что там практически нечему ломаться. Гнутая структура очень пружинистая и поэтому не ломается. Стулья эти недорогие, в Праге их до сих пор делают.

Фото из личного архива Андрея Бильжо

Дед работал на заводе Гознак. Сначала Гознак был в Санкт-Петербурге, потом они переехали в Москву, и вот с этого времени начинается московская история моей семьи. В Москве жили недалеко от Андреевской богадельни, на Воробьевых горах, в доме фабрики Гознак. Там с ними на одной лестничной площадке жил гроссмейстер Смыслов. Папа видел, как маленький Смыслов, когда они во дворе играли в футбол, сидел на балконе и разгадывал шахматные задачи. Потом семья переехала на Пятницкую.

На Госзнаке дед работал главным технологом. Ездил на стажировку в Германию. Приехав оттуда, дед написал учебную книжку «Печатные машины». Много сам чертил для учебника.

В предисловии к нему написано, как здорово поставлено полиграфическое дело в Германии. Видимо, это тоже сыграло свою роль — в 1935 году деда арестовали по делу Енукидзе. Ему инкриминировали зажим стахановского движения и шпионаж в пользу иностранного государства. Весь тираж учебника пустили под нож, но у нас остался один экземпляр.

Фото из личного архива Андрея Бильжо

Вот эта фотография — незадолго до посадки. 

Дед был осужден и отправлен в норильский лагерь, в так называемый Нориллаг, там его и расстреляли в 38-м. По крайней мере, так я до сих пор считал. Но совсем недавно я случайно наткнулся в Интернете на статью одного краеведа из Норильска — Виктора Маскина. Это потрясающий человек. Он занимается историей норильского рыбзавода, на котором работали заключенные, и напечатал в местной газете про это большую статью.

Он нашел какие-то старые документы, целые папки документов, оказывается, там работали многие известные в стране люди. Когда я наткнулся на первую заметку, я написал ему письмо. После этого он стал активно заниматься изучением истории деда.

Он обнаружил какие-то документы, в которых значится мой дед Виктор Осипович. Оказывается, дед какое-то время был связан с рыбзаводом. Представьте себе, что такое рыбзавод в Норильске, за Полярным кругом? Но люди там работали.

Дед мой вроде бы еще участвовал в разработке первой плавки на металлургическом комбинате, строил там узкоколейку. Но в 42-м году он умер — то ли от язвы желудка, то ли его все-таки расстреляли. Непонятно.

Я был в Норильске, и нам рассказывали про этот чудовищный норильский лагерь.

Такая вот история жизни деда, которого я не застал и который погиб в более молодом возрасте, чем я сейчас. Но я не теряю связи с этим замечательным человеком, краеведом Виктором Маскиным, нахожусь с ним в переписке и благодаря ему открываю новые страницы жизни деда.