Кристофер Нолан придумал отличную бизнес-модель. Чтобы разобраться в том, как устроен «Довод», зрители будут сначала смотреть его по два-три раза в кино, потом, через пару месяцев, — дома, ставя на паузу, перематывая вперед и назад, а блогеры, обращая внимание на детали и выискивая неизбежные ляпы, будут записывать все новые и новые обзоры, поддерживая тем самым рекламную кампанию. Уникальная акция — один фильм по цене дюжины. И отличное подспорье для индустрии в ситуации, когда открыта лишь часть кинотеатров, да и их залы не могут заполниться целиком.

«Довод» — это, в общем, что-то вроде игры судоку от журналов «Тещин язык» и «Зятек». Долгоиграющая головоломка, не порождающая ни смыслов, ни эмоций и загружающая мозг механическим поиском разгадки. Отсюда, видимо, и та секретность, которая окружала главную — и не самую оригинальную — идею фильма. Если с самого начала знать, на что обращать внимание, необходимость пересматривать картину просто исчезнет: ребус не так уж сложен. Кристофер Нолан никогда не был выдающимся фантастом, и не случайно лучшее, что было в его «Интерстелларе», антологии хорошо известных временных парадоксов, — это кадры из документального фильма Dust Bowl с рассказами людей, переживших пыльные бури 1930-х.

Как можно догадаться уже по самому слову «Довод» (в оригинале — Tenet), это фильм-палиндром, в основе которого — классическая фраза SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS, одинаково читающаяся в разных направлениях: ее элементы периодически появляются в картине как имена, названия и географические объекты. Кроме этой идеи и ее действительно виртуозного воплощения, в «Доводе» сложно обнаружить что-то увлекательное. Бессмысленно даже пересказывать сюжет, особенно если щадить людей, избегающих спойлеров: он на редкость незамысловат. Безымянный секретный агент, сыгранный Джоном Дэвидом Вашингтоном и названный в титрах просто Протагонистом, узнает о существовании фантастической технологии, которая связана с перемещением во времени и грозит уничтожить мир — не без деятельного участия Андрея Сатора, русского олигарха, садиста и мегаломаньяка (Кеннет Брана). Заручившись поддержкой архетипичного волшебного помощника (Роберт Паттинсон) и несчастной жены злодея (Элизабет Дебики), Протагонист пытается сразить врага его же оружием и спасти человечество. При этом первая часть фильма выглядит как компьютерная игра, где герой перемещается из одной локации в другую и либо дерется, либо договаривается с эпизодическими персонажами (одним из них зачем-то оказывается Майкл Кейн), чтобы заполучить очередной артефакт и перейти на новый уровень.

Фото: Warner Bros. Pictures
Фото: Warner Bros. Pictures

В фильме Нолана практически нет живых людей. Вашингтон воплощает мертворожденную идею чернокожего Джеймса Бонда, успевшую всем надоесть лет десять назад. Паттинсон застрял в своем личном палиндроме между ролями вампира и Человека — Летучей мыши. Кеннет Брана изображает злодея из комиксов. Человек вообще кажется лишним в этой удивительно геометрической картине. Круг, по которому бегут спецназовцы в киевской опере. Параллельные прямые рельсов, на которых едва не погибает главный герой. Пятиугольник Фрипорта, где хранятся произведения искусства, которых, возможно, никто никогда не увидит. Канаты для банджи-джампинга, на которых взлетают вверх, вместо того чтобы прыгать вниз. Разноцветные параллелепипеды контейнеров, в которых везут на поле боя солдат. Нолан крутит этот калейдоскоп с камешками разных форм, чтобы получить осмысленные узоры, но их симметрия и красота — оптический обман, порожденный зеркалами. Сущность палиндрома не в том, что его можно читать в разных направлениях, а в том, что смена точки отсчета ни на что не влияет. Он всегда остается одинаковым, симметричным и неподвижным. А любая идея, которая обнаруживается в палиндроме, скорее игра случая, чем проблеск какого-то высшего смысла.

Тем не менее режиссер с любопытством маленького ребенка и упорством богоискателя разбирает свой мир на детали, отбрасывая все лишнее, чтобы посмотреть, есть ли хоть что-то в его сердцевине. Своей разрушительной одержимостью он мало чем отличается от Сатора: не случайно фамилия Нолан тоже просится в какой-нибудь палиндром. Что будет, если убрать из вселенной ее основополагающие законы, вроде линейного времени? Если заменить живых людей на абстрактные фигуры? Если отказаться от мыслей и чувств? Что у нас останется? Разве что силуэт женщины, которая с палубы яхты ныряет в синее море. Не так уж и мало, если подумать.