«Я заметил, что в голову летит монтировка». Петербургский борец с незаконной торговлей — о нападениях, поджоге машины и возвращении 90-х
Ɔ. Почему вы боретесь с нелегальной торговлей, учитывая, что заниматься таким активизмом в любом случае небезопасно?
Я родился в Санкт-Петербурге, живу здесь всю жизнь. Я борюсь с нелегальной торговлей не только потому, что она незаконна. Она убивает честный бизнес. Я сам был предпринимателем — занимался продажей овощей и фруктов 10 лет на Северном рынке и знаю, что такое, когда ты платишь аренду, налоги, проходишь проверки, тебе выписывают штрафы. А рядом стоят люди, у которых вообще никаких документов нет и которые торгуют где хотят. Смысл работы «Потребнадзора» — в защите честного бизнеса, потому что «лоточники» забирают у него клиентов. Ситуация, когда у тебя законный бизнес, а клиентов уводят, недопустима.
Ɔ. Новости о том, что на вас нападают, появляются в СМИ регулярно. Расскажите о последних случаях.
Всего меня избивали около 10 раз, я к этому даже привык. В августе на меня нападали два раза. 15 августа это случилось на Гражданском проспекте, куда мы приехали с другими активистами, чтобы осмотреть незаконные павильоны. Нападавшие попытались избить меня ножкой от стула, из нее торчал большущий железный болт. Я прикрылся рукой, вытащил газовый пистолет — хотя это громко сказано, правильнее — газоразбрызгиватель. Они испугались и убежали.
Сотрудники полиции не приехали, мы делали более 20 вызовов. Знакомые сотрудники правоохранительных органов сказали мне, якобы кто-то заплатил, чтобы машины постовой службы не проезжали мимо этого места. Позже полицейские прислали эсэмэску о том, что я должен прийти в отдел и объяснить, что случилось. Мы подобрали ножку, отвезли ее в ГУМВД, чтобы можно было снять отпечатки. Предоставили видео нападения, на котором видно, что меня пытались ударить целенаправленно в висок.
19 августа мы снова пришли на Гражданский проспект и встретили там человека, который на меня напал. Он совершенно спокойно сказал: «Тебе будет очень больно, зря ты лезешь куда не надо». Мы вызвали полицию, и его задержали. Но дело, насколько я знаю, еще не возбудили.
Спустя неделю я заметил возле своего дома трех подозрительных людей. Они стояли с 10 до 16 часов во дворе и всматривались в салон каждой проезжающей машины. Я вызвал сотрудников полиции, на вызов никто не приехал, но через 10 минут после звонка эти люди исчезли. На следующий день они снова появились, я пикнул сигнализацией на машине, как будто выхожу к ней. Они на это не отреагировали, и я успокоился. 30 августа я вышел из дома, они сидели на скамейке во дворе — тогда и вычислили мой подъезд. Через два часа, когда я вернулся, на меня снова напали.
Я подходил к дому. Руки были заняты, в одной — мешок с землей, в другой — большой пакет с картриджами для принтера. Я заметил краем глаза, как в мою голову летит монтировка, бросил пакеты и побежал. Повернувшись, я увидел, что за мной гонятся те трое. Я начал кричать на весь двор: привлечение внимания — то, что нужно делать в подобных случаях. Когда я добежал до деревьев, то понял, что дальше бежать некуда. Развернулся, вытащил газовый пистолет. Один из нападавших прыснул из баллончика мне в лицо, я выстрелил. Сразу увидел, что второй замахивается на меня монтировкой, подставил руку, чтобы закрыть голову. Почувствовал боль, уронил пистолет, меня продолжали бить, я закрывался и кричал. Не знаю, долго ли это длилось, мне казалось, что целую вечность. Потом они убежали, соседи стали кричать из окон, что вызовут полицию. Думаю, если бы я лежал молча, меня бы забили насмерть.
Затем меня госпитализировали. Выяснилось, что одна нога сломана в двух местах, в ней образовался тромб, вторая вся в ушибах, я на нее даже наступить не могу. Все тело в ссадинах. Когда я уже лежал в больнице, кто-то сжег мою машину.
Ɔ. По факту второго избиения дело тоже не возбудили?
В полиции сказали, что документы направили в прокуратуру. Мой адвокат позвонила туда и выяснила, что дела нет, есть только материалы проверки. Полицейские брали у меня заявления и опрашивали, после этого никто из правоохранительных органов со мной не связывался. Потерпевшим меня не признали.
Ɔ. На ваш взгляд, кто может быть организатором нападений?
Мы давно следим за ОПГ (так Виноградов называет организаторов нелегальной торговли. — Прим. ред.), которая функционирует на севере города. Эти люди не ставят ларьки на земле города, потому что их могут снести. У каждого дома есть своя придомовая территория в виде какого-то газона. Эти люди приезжают, убирают маленький декоративный забор, могут срезать кусты или убрать дерево, и ставят ларек. Когда жители выходят и спрашивают, на каком основании, им говорят: «Идите в суд». Мы помогаем жильцам с ними бороться. В марте нам удалось убрать несколько павильонов. Когда их попытались вернуть, мы снова помешали. Они понесли большие убытки. На Гражданском проспекте, где на меня напали 15 августа, базируется именно эта ОПГ. Сейчас нелегальные торговцы активно пишут гадости про меня в соцсетях, для этого они даже создали группу «ВКонтакте».
Ɔ. Что в целом собой представляет незаконная торговля в Санкт-Петербурге?
Это ящики с наваленными сверху товарами, незаконные торговые павильоны, тележки с хот-догами и лимонадами. В центре города есть группировка аниматоров, которые вымогают деньги за фотографии с ними. Организаторов такой торговли я называю ОПГ из-за методов их работы. Все районы поделены между ними, поток товаров идет с определенных складов. Почти все торговцы работают с черным налом, хотя у них стали появляться и терминалы. Это тоже интересно: куда смотрит Сбербанк? Суммы, которые крутятся в этой сфере, огромные. (Объем рынка оценивается примерно в 40 миллиардов рублей. — Прим. ред.)
Ɔ. «Московский комсомолец» в 2018 году выпустил о вас материал под названием «Воинствующий подрядчик: кого на самом деле защищают борцы с незаконной уличной торговлей». Его авторы пишут, что некоторые торговцы платят вам за то, чтобы вы их не трогали. Как вы это прокомментируете?
Я считаю, что это заказной материал. После его выхода я записал часовое видео, в котором разобрал каждый тезис с документами в руках. Я написал главному редактору, просил добавить мои комментарии, он мне отказал. Я хотел подать на газету в суд, но руки так и не дошли.
Я обожаю тему взяток, которые я якобы беру. В соцсетях пишут, что мои эфиры стоят 100 тысяч рублей. Есть версии, будто меня оплачивают сети X5 Retail Group, «Дикси» и так далее. Сказать честно, это смешно. Я хожу за продуктами по этим сетям, но у меня нет даже их скидочных карт. Обвинения в получении взяток от нелегалов разбиваются в пух и прах, потому что мы снимаем прямые эфиры на перекрестках или станциях метро, и не было ни разу такого, чтобы мы обращали внимание на одну точку, а другую игнорировали. Мы обходим всю локацию, чтобы показать происходящее.
Когда говорят, что я представляю интересы кого-то, я отвечаю: да, я защищаю предпринимателей, которые работают на законных основаниях. Если у них вымогают взятки или необоснованно заваливают проверками, я говорю об этом. В своих видео я фактически рекламирую законные точки: «Смотрите, вот продают елки. С документами все хорошо. Покупайте!» Это абсолютно нормально.
Ɔ. Как вы зарабатываете?
Я руководитель общества защиты прав потребителей «Потребнадзор» с 2011 года. Даю платные консультации, сопровождаю сделки по покупке промышленной недвижимости — например, заводов или складов. Раньше помогал людям вернуть деньги за некачественный товар или услугу. Зарабатываю от 40 до 150 тысяч рублей в зависимости от количества клиентов. Борьба с нелегальной торговлей — это общественная работа, которая не приносит денег.
Ɔ. Как у вас складываются отношения с чиновниками и полицейскими?
Примерно 80 процентов чиновников меня недолюбливают. Они ждут, что перед ними будут стелиться, а я со всеми людьми веду себя одинаково — уважительно, говорю в лицо то, что думаю, указываю на недостатки. Мне с детства говорят, что мой язык — мой враг.
Начальники отделов полиции относятся ко мне плохо, люди, которые приезжают на вызовы, — по-разному. Позиция большинства основана на позиции их начальства, остальные поддерживают меня. Когда мы разговариваем анонимно, они говорят, как уже надоел беспредел с нелегальной торговлей. Один из бывших начальников патрульно-постовой службы в Василеостровском районе как-то сказал подчиненным, что, если они поедут на вызовы от Виноградова, пусть сразу пишут рапорт об увольнении. Он плотно крышевал незаконную торговлю. Там был предприниматель-молдаванин, который прыгал под нашу машину, нас предупреждали, что от него нам могут подкинуть наркотики. Полицейского в итоге уволили, район очистился и от нелегалов. Есть полицейские на высоких постах, которые такую ситуацию не допускают, но, к сожалению, их меньшинство.
Ɔ. Действующая власть часто критикует 90-е и противопоставляет их нынешним временам «стабильности». Ваша жизнь выглядит так, будто ничего не изменилось.
В 93-м году открылся Северный торговый рынок, сейчас его уже снесли. Я пришел туда, когда мне было 12 лет. Крутился-вертелся: работал грузчиком, потом появилась своя точка — половина прилавка, официально оформленная на совершеннолетнего владельца второй половины. Я из нищей семьи. Отец умер, мама зарабатывала совсем мало. Нечего было есть, было тяжело. Но все было честнее, хоть и незаконно. В 90-е я видел разборки бандитов — так называемых представителей охранного бизнеса. Но на рынке ни разу не слышал историй о том, чтобы кому-то не помогли во время наездов. Отношение бандитов к простым людям, работягам, было более справедливым.
То, что сейчас происходит с чиновниками и полицейскими, на мой взгляд, гораздо страшнее. Половина людей с большими лицами в костюмах — бывшие представители охранного бизнеса. Сейчас человека не защитит ни закон, ни чиновник, ни кто-либо еще.
В сфере незаконной торговли — полный беспредел. Недавно звонил депутат из Мурино в Ленинградской области, который тоже пытается с ней бороться. Неделю назад его избили палкой с гвоздем. Сколько мы получали писем от покупателей о том, как их обвешивали, а потом, когда они приходили, кидали им в лицо черешню, угрожали ножом. Таких историй огромное количество. Если мы сейчас это не прекратим, в конечном счете мы увидим убийства.
Ɔ. Вы боитесь за свою жизнь?
Меня избили монтировкой, могло все закончиться по-другому, но не закончилось. Боюсь ли я уродов? Конечно, боюсь, но я считаю, что не имею права это показывать публично. Я всегда говорю правду и периодически за это получаю, так все устроено. Я понимаю, что, когда у людей есть конечная цель убить или покалечить до состояния овоща, они все равно это сделают рано или поздно. Я оглядываюсь и группируюсь, когда выхожу из подъезда. За близких я очень боюсь. И рад, что местонахождение членов моей семьи никому не известно. Надеюсь, что так будет и дальше.
Подготовила Дарья Миколайчук