Не к селу, но к городу. Как использовать современную урбанистику на благо ребенка

Я живу и работаю на окраине Петербурга, в районе, который и сейчас иногда называют Средней Рогаткой. Средняя Рогатка — это бывшая немецкая колония, основанная в 1765 году выходцами из Бранденбурга и Вюртемберга. Название происходит от шлагбаума и будки с караульным, которые когда-то находились на месте нынешней площади Победы. Всего таких «рогаток» было три, наша — как раз средняя. В петровское время эти шлагбаумы служили для «препятствия проходу злонамеренных людей». Сейчас архитектура Средней Рогатки — это хрущевские жилые кварталы, кирпичные безликие дома поздних советских серий, немного помпезных «сталинок» и стеклянно-бетонные офисные центры. Семьи из первых двух категорий домов приходят ко мне на прием, так как они приписаны к нашей поликлинике — чаще всего они обращаются с проблемами «он меня не слушается» и «он не хочет учиться».

Обычно приходится давать им банальную рекомендацию психолога «а отдайте вы его в какой-нибудь кружок». Любое внешкольное занятие дает ребенку дополнительные возможности для развития его личности: познавательная активность, коммуникативные навыки, новый опыт, новые впечатления, дополнительные штрихи для построения его собственного психологического портрета. В школе, в семье и в кружке один и тот же ребенок может проявлять себя по-разному и задействовать разные ресурсы. Есть к этой рекомендации у меня еще одно дополнение:

— И постарайтесь чтобы этот авиамодельный, вышивательный или программистский (что мы там конкретно выбрали, советуясь с ребенком и родителями) кружок был в Аничковом дворце. До него от нас удобно ехать — прямая линия метро без пересадок и там проход по Невскому без перехода улиц, всего 20–25 минут.

— А это зачем? — спрашивают удивленные родители. — Вот же в нашем районном клубе есть авиамодельный кружок. Вы думаете, там преподаватель лучше? Или там престижнее?

— Нет, вовсе не поэтому, — отвечаю я. — Смотрите. Два раза в неделю ваш ребенок из всего этого, ему хорошо знакомого, — тут я показываю за окно, где зеленеет, желтеет или чернеет, в зависимости от времени года, хрущевский квартал с приземистым кирпичным детским садиком, — приезжает на метро в центр. Идет мимо Гостиного двора, потом мимо Публичной библиотеки, потом мимо «Катькиного садика» с памятником Екатерине, а потом приходит во дворец, в котором, заметьте, сохранились многие интерьеры. И именно там, где проходили императорские балы, он занимается своим авиамоделированием. Потом с друзьями из кружка он идет обратно к метро (в центре ведь почти никто не живет), и довольно быстро они понимают, что можно пойти и в другую сторону — покрутить каменный шар в фонтане на Малой Садовой, перейти по мосту с видом на Стрелку и Петропавловку к станции «Горьковская» и так далее. По пути они все это обсуждают, фотографируют, выкладывают в инстаграм, TikTok и так далее. Это нужно как-то подписать, а значит — узнать, что это такое. И все это время архитектурная среда, окружающая ребенка, бонусом к кружку формирует его душу. Понимаете?

— Понимаем, теперь понимаем, — кивают родители, захваченные видением того, как блистательный парадный Санкт-Петербург сам собой, без их дополнительных усилий, развивает и воспитывает ребенка при каждом посещении авиамодельного кружка.

Разговаривая с этими родителями, я не лукавлю. Характеристики среды, биотопа, архитектуры безусловно влияют на подрастающего ребенка, формируют его. Люди, выросшие в степи или пустыне, существенно отличаются от людей, выросших в густом лесу или в закрытой горной долине, и это издавна замечали и описывали многие путешественники, исследователи, ученые, об этом много писал, например, Карл Густав Юнг. Но наши дети растут не в лесу и не в степи. Что важно для ребенка, растущего сегодня в городе или в мегаполисе?

Любому взрослеющему ребенку хотя бы иногда нужна приватность. Место, которое только его или его и тех, кого он сам туда пригласил. Если возможно — собственная комната. Или просто визуально отделенное пространство, в которое он может пускать или не пускать других: младшего брата, старшую сестру и родителей тоже. «Иногда я хочу побыть один» — это базовое, и не надо, пожалуйста, кивать на наших предков, которые жили по десять человек в одной избе. К их услугам было все окружающее пространство большого двора, поля и леса (вспомните картину «Аленушка» Виктора Васнецова). В условиях квартиры это разделение может быть постоянным (шкаф, стеллаж, отгораживающий часть комнаты) или временным (раздвижные двери, ширмы, которые можно ставить или убирать), но оно должно быть. Если его нет совсем, то современный ребенок рано или поздно убежит. И вовсе не на пруд, как васнецовская Аленушка. Догадались, куда? Правильно — в виртуальный мир.

Для детей важны удобные лавочки, интересные лазалки на детской площадке, уточки в пруду, красивая клумба, выросший у забора огромный подсолнух или рассыпанные по газону желуди. Подростки, у которых формируются понятия и обобщения, очень чувствительны к гармонии архитектурного ансамбля в целом, у них уже обязательно есть любимые дома и иногда даже любимый архитектурный стиль, и на них все это оказывает терапевтическое воздействие: «Я прихожу туда и успокаиваюсь». Подросток может легко согласиться на «архитектурные прогулки», на обсуждение какой-то информации о городе, районе, архитектурных стилях, ландшафтных исканиях специалистов и человечества в целом. Подростки, отчасти от собственного душевного и физического неустройства, тянутся ко всему масштабному, красивому и гармоничному. Если не отпугнуть сразу дидактикой и объемом информации, то созерцанием и обсуждением ландшафтной архитектуры можно даже слегка отвлечь их от непрерывного погружения в виртуальную жизнь.

Мы живые существа и подчиняемся всем законам живого, буквально все в нас тяготеет к природе. Зеленые насаждения, цветы и травы, кусты и клумбы на придомовой территории, парк, примыкающий к кварталу, пруд, озеро, канал или речка в доступности — это необходимое и почти достаточное условие для гармоничного развития личности ребенка. Примириться с некрасивостью строения среди зелени и прудов возможно. Сплошные каменные джунгли, без единого дерева и газона — не место для полноценного взросления. Очень хорошо, если в пруду живут утки, на дереве висят сделанные жильцами скворечники и кормушки, в квартире есть комнатные цветы и домашний любимец.

У взрослеющего ребенка есть две противоположно направленные потребности — свободное исследование и ощущение безопасности. Хорошо, если среда предоставляет возможность для удовлетворения обеих. Во дворе моего советского детства было в общем-то совершенно безопасно — мы играли в классики и прятки, лазили по заборам и деревьям. И регулярно отправлялись в «опасную» экспедицию в темный подвал.

Как это продумать и осуществить в условиях современной урбанистики, я, честно говоря, не очень хорошо понимаю, но обе потребности у современных детей, поверьте, остаются. Моя двухлетняя внучка, когда мы отправляемся с ней гулять в благоустроенный парк, первым делом заявляет: «Идем к волку!» И мы с ней идем к дальней границе парка, где за забором остались еще деревья и кусты, переплетенные малиной и ежевикой, и она там этого волка высматривает и как-то с ним «взаимодействует», и уже потом мы спокойно, с чувством выполненного долга идем на современную пластиково-резиновую детскую площадку или к пруду, кормить уток.

Наши дети рождаются с готовностью приспосабливаться к очень широкому спектру обстоятельств. Поэтому все жесткие рекомендации вроде «вот это надо начинать с пяти с половиной лет, к восьми заканчивать, а вот это не показано до десяти» следует оставить на совести высказывающих их специалистов. Решите, что вам самим удобно и кажется здравым: кому-то удобно, чтобы ребенок сам ходил в школу во дворе со второй половины первого класса, кому-то удобно возить его на машине в школу на другой конец города до конца девятого класса. Ознакомьте заранее детей с вашими намерениями. И сделайте так, как вы решили. Дети приспособятся, поверьте.