Мария Каллас, любящая и страдающая. Впервые на русском языке выходит книга писем и воспоминаний великой певицы
1947
Это время бурного романа Марии с предпринимателем и меломаном Джованни Баттиста Менегини. Он был старше ее на двадцать пять лет. Никогда не был женат, при этом обременен большим количеством родни, которая на дух не хотела признавать Марию. Тем не менее она влюбляется в него со всей безудержной страстностью своей натуры и в 1949 году становится его женой.
Мой дорогой Баттиста,
Вчера я разорвала свое письмо, а сегодня пишу тебе новое.
Надеюсь, я тебе не надоедаю.
Баттиста, мне просто необходимо сказать тебе, что я тебя люблю так сильно и искренне, что иногда даже страдаю от этого. Прошлая ночь и вчерашний день превратились для меня в настоящую пытку. Уйти от тебя было бы слишком суровым наказанием для меня. Вряд ли я смогла бы это выдержать! Жизнь не должна причинять такую сильную боль, и я не думаю, что такую боль заслужила. Мне так нужен ты, твоя любовь. Вчера я решила уйти, потому что мне показалось, что накануне вечером я слишком тебе надоела. Да, я была полна решимости, но у меня нашлась куча отговорок, чтобы не собрать вещи окончательно. Так много отговорок, чтобы не уйти, и столько надежд, что ты не захочешь, чтобы я ушла, что мне едва удалось заполнить полчемодана, я так его и оставила.
Будь ты чуть более догадливым, ты бы понял, что я ждала от тебя просто жеста, или слова, чтобы удержать меня. Вчера твоя любовь ко мне подверглась испытанию. Мне необходимо было услышать, увидеть, что я не обуза для тебя, что я тебе не надоедаю. Мне было так плохо вчера, так плохо. И я счастлива, что ты остался со мной. Я бы очень страдала, если бы ты ушел ночью. Мне необходимо было остаться в твоих объятиях, чувствовать твою близость, так как я почувствовала ее вчера. Ты весь мой, и я благодарю тебя за это. Я не прошу ничего, кроме твоей любви и твоих чувств ко мне.
Теперь ты знаешь мои недостатки. Ты знаешь, как избавиться от дурных мыслей и любых разногласий между нами. Одно твое слово способно осчастливить меня, и всего одним словом или жестом ты волен сделать меня несчастной. Ты умен и тонок. Ты меня понимаешь. А я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить свои ужасные недостатки. Я просто прошу тебя потерпеть немного.
Так мне видится это сегодня, и «сегодня» зависит от твоего желания. Если ты устал от меня, скажи, и я немедленно уйду. Ты требуешь, чтобы я приняла решение, но сегодня я уже не хочу уходить. Думаю, и вчера я не смогла бы уйти. Вчера я «не могла» уйти; сегодня «не хочу».
Милый Баттиста, я твоя вся целиком, от самых тончайших моих чувств до самой мимолетной мысли. Я живу ради тебя. Твоя воля стала моей, я делаю все, что ты хочешь, но не принимай эту любовь, чтобы запереть ее у себя шкафу. Попробуй полюбить ее. Мне нужен твой дом. Каждому дому нужен кто-то, кто позаботится о нем. Не забывай, что женщина мыслит, живет и зависит от своего мужчины. Ты мой мужчина. Ни одна женщина, Баттиста, никто не полюбит тебя больше, чем люблю тебя я. Отныне у тебя есть обязанность в жизни. Жить и быть здоровым ради меня. Главное — здоровым. Не усердствуй слишком на работе, и я постараюсь принести тебе немного радости и удовлетворения, если смогу, а мне достаточно, чтобы ты был со мной. Я твоя и буду твоей всегда. Запомни это. Вчера я в этом убедилась, я не смогу жить без тебя.
Дорогой, это очень длинное письмо, и оно покажется тебе слишком утомительным. Но мне необходимо высказать тебе все это. Я твой сердечный друг, твоя наперсница, твоя опора в усталости, я пытаюсь сейчас быть всем этим для тебя. Как бы мне хотелось быть гораздо большим, но я не знаю, как. Я постараюсь быть достойной тебя.
Я хочу знать, хочешь ли ты быть со мной так же сильно, как раньше...
Твоя Мария
1950
Одним из постоянных корреспондентов Марии Каллас был Леонидас Ланцзунис, ее крестный отец и близкий друг. Ему она поверяла все свои тайны, тревоги, сомнения. Он один из немногих, кто был в курсе ее сложных отношений с матерью и старшей сестрой. Это письмо датировано ноябрем 1950 года. Позади у Каллас уже несколько триумфальных сезонов, а впереди — стремительный взлет и мировая слава лучшей оперной певицы своего времени.
Леонидасу Ланцзунису — по-английски
3 ноября 1950
Дражайший Леон,
… грандиозная новость. Тосканини пригласил меня участвовать в важном представлении памяти Верди в сентябре 1951 с оперой «Макбет». Это большая честь, правда? Как ты, наверно, знаешь, он не мог найти сопрано на Леди Макбет, пока не услышал меня. Ты рад, дорогой крестный?
Дорогой Лео, наши жизни правда очень похожи. Ты женат на женщине моложе тебя, я замужем за мужчиной старше — мы оба счастливы в браке. Мы оба прославились — ты врач, я певица, — оба много и тяжело работали и заслужили наше счастье и наш успех. Я права, не правда ли?
Я надеюсь скоро тебя увидеть. Я, правда, думала провести как минимум две недели с мужем, но теперь, с новой оперой и Тосканини у меня совсем нет времени. Я должна репетировать с ним лично, так что прощай любой отдых. Ладно, если вы оба не приедете на будущий год, наверняка прибудем мы. Моему мужу отказали в визе в Соединенные Штаты, поэтому он не смог выехать тогда.
Что до моей сестры, я старалась, как могла, а в награду лишь получила оскорбления, так что к черту все это — ей давно пора работать, — не из-за денег, но чтобы очнуться и понять: реальная жизнь — это не только романы, слезы и разные приятные моменты. Все бы хотели жить, не утруждаясь. Ты, наверно, тоже, но жизнь не такова. Ей пора заняться чем-то всерьез и найти применение своим способностям. Что думаешь?
Что до моей матери, я сделала для нее все, что могла, в этом году. В конце концов, у нее тоже есть муж. Если бы она не тратила все свои деньги на путешествия, может быть, больше бы оставалось на жизнь. Помнишь, как четыре года назад она приказала мне дать ей $750 — у меня тогда не было ни гроша, и мне пришлось их занять у тебя. Ты ведь помнишь все это. Так что, прошу, не очень-то слушай ее жалобы и россказни, как она страдает.
В конце концов, каждый отвечает за свою жизнь сам. Никто кроме тебя, дорогой Леон, мне не помогал и не придавал мужества. Я всегда буду это помнить. Не забуду и того, как, когда мне надо было выполнить контракт в Вероне, а я сидела совсем без денег. У меня в кармане тогда не было ничего, кроме присланных тобой $70. Стыдно признаться, но мне не на что было купить самую обычную зимнюю одежду. Я мерзла в легком пальто и летней обуви. Вся великая любовь моей матери, разумеется, меня совсем не грела. Умоляю только, никому об этом. Леон, она тут прислала мне ужасное письмо, в котором проклинает меня и т.д., ее обычная манера (как она считает) добиваться все, что ей надо, попреками и шантажом. Она считает, что произвела меня на свет, чтобы я содержала ее. Эти слова, извини, стоят у меня поперек горла. Это трудно объяснить на бумаге, Леон, когда увидимся, я все тебе расскажу. Конечно, я буду стараться делать для них все, что могу, но я не позволю им заходить так далеко. Мне надо обеспечить и собственное будущее. Я хочу своего ребенка.
Пожалуйста, люби меня и верь в меня, мы с тобой так похожи. Я никогда тебя не забуду и не забуду, каким понимающим ты был со мной. И, Леон, я желаю тебе всего наилучшего с Салли. Пожалуйста, пишите мне оба, потому что я люблю вас всей душой.
Наилучшие пожелания от моего мужа вам обоим, а я целую тебя и Салли тоже, очень, очень крепко.
Мария
1957
Один из самых драматичных моментов в карьере Марии Каллас — судебное разбирательство с бывшим менеджером Эдди Багарози, который заключил с ней эксклюзивный договор в 1947 году. Несмотря на то, что в течение нескольких лет они даже не общались, Багарози претендовал на процент от всех гонораров Марии, а также на возмещение расходов, которые он якобы понес, работая на нее — всего около $300 000. Письмо адресовано американскому адвокату певицы Уолтеру Каммингсу, который должен был урегулировать иск во внесудебном порядке.
Уолтеру Каммингсу — по-английски
1 ноября 1957
Дорогой Уолтер,
Я только что получила твою телеграмму и удивлена, что ты не понимаешь, как важен мой концерт в Техасе. Рискуя новым скандалом, я ни в коем случае не могу его отложить. Также я должна буду вернуться в Италию 23 ноября самое позднее, чтобы начать репетиции в Ла Скала1. Как суд не может понять, какой моральный ущерб мне нанесен, а также и финансовый. Я освободилась на весь ноябрь для процесса, а также и на апрель.
Я не могу так обращаться со своими ангажементами. Ты уже представляешь, какой скандал следует за каждой моей отменой по болезни — так представь, что будет из-за процесса. Об этом не может быть и речи!
На карту поставлены мое имя, моя репутация, моя карьера. Ты должен донести это до сведения судьи Ла Бюи и дать ему понять, какой серьезный ущерб уже нанес мне этот процесс. Скандал, который они устроили, диффамация и финансовые убытки. Кто возместит мне все эти потери? Багарози? Я ждала несколько месяцев и все подстроила под процесс 12 ноября. Я не могу отложить премьеру в Ла Скала. Разве ты не понимаешь, что это будет моим концом? Если на то пошло, я предпочту, и это будет не так разорительно, заплатить ему 10% от всех моих контрактов. Уолтер, ты должен понять всю серьезность этой ситуации. Ты должен убедить судью, что мы имеем дело с шантажистами, которых давно надо отдать под суд? Не думаешь ли ты, что лучше будет на этой стадии согласиться заплатить проценты? Конечно, они будут пытаться опровергнуть все мои денежные поступления, но они настоящие, и им не доказать обратного. Как бы то ни было, Уолтер, найди выход! Я не могу так больше жить. Пожалуйста, займись этим сейчас же и найди выход. Я не могу позволить себе новых скандалов, бесконечно откладывая или отменяя свои спектакли.
Напиши мне, можно ли предложить заплатить проценты, чем продолжать так. Они не смогут отказаться, правда? И в таком случае они пожалеют, что не пошли на полюбовное соглашение, потому что по суду они получат меньше. Я умоляю тебя, Уолтер.
Не забывай, что я лечу из Европы, не с Лонг-Айленда!
С любовью,
Мария
1959
Ее первый круиз на яхте «Кристина» завершен. Но последствия этой морской прогулки по Средиземному морю станут для ее участников сокрушительными. Через несколько дней, после того как письмо Уолтеру и Тиди Каммингсам будет отправлено, все первые полосы мировой прессы займут сообщения о начале романа Марии Каллас и греческого судовладельца, миллиардера Аристотеля Онассиса. После чего последуют два развода, два громких судебных процесса и одна из самых великих любовных историй ХХ века.
Уолтеру и Тиди Каммингс — по-английски
Монте Карло, 28 августа 1959
Дорогие Уолтер и Тиди,
Действительно, я долго не писала вам, прошу прощения за это. Думаю, теперь-то вы уже хорошо меня знаете и любите такой, какая я есть. Я побывала в чудесном морском путешествии, и вернулись мы на неделю позже, чем предполагали. В Сирмионе нам оставалось провести совсем немного времени. А сейчас я начинаю работать над новыми записями «Джоконды» с оркестром Ла Скала (примирения пока не наблюдается!)
Я так боюсь сообщить вам плохие новости, которые вас шокируют, и умоляю только об одном — пока никому о них не рассказывать. Я знаю вашу преданность мне и вашу несомненную сдержанность. Я расстаюсь с Баттистой. О причинах прямо сейчас я могу сказать только, что это соображения личного характера и дело в разногласиях. Позднее я буду в состоянии объяснить лучше. Поверьте только, что это веские причины.
Надеюсь, дорогие друзья мои, что вас не настиг порыв меня убить. Я прошла через множество испытаний, но разочарований так много, мне бы только их пережить. Еще надеюсь, что Баттиста будет вести себя подобающе, то есть как джентльмен, хотя и сомневаюсь в этом. Не беспокойтесь, прочитав о чем-нибудь таком в газетах, если и когда они появятся. Сплетни там будут.
Как только станет можно, я напишу вам больше, и постараюсь вас навестить, как только окажусь в Соединенных Штатах, ждать еще долго, это до октября. Как бы мне хотелось, чтобы вы были здесь и помогли бы мне, но это — моя битва.
Скажи мне, Уолтер, как добиться быстрого и результативного развода в Соединенных Штатах, будучи американской гражданкой. Это может помочь?
Я выходила замуж в католической церкви и в мэрии. Но я православная. Пожалуйста, никому пока этого всего не говорите, вы единственные, кого я в это посвятила.
Дорогие друзья, молитесь за меня и напишите, как только сможете. В Милан.
Обнимаю вас обоих.
Мария
1960
Развод Марии Каллас с мужем затянется на долгие пять лет. Взаимные претензии, обиды, публичные выяснения, кто кому сколько должен… Постепенно со страниц разделов музыкальных событий и оперных премьер имя Марии Каллас перемещается на страницы судебных хроник и скандальных сплетен. Отсюда намерение певицы написать собственную историю жизнь, где не было бы ни лжи, ни домыслов. Сохранилось несколько набросков и план будущей книги.
Герберту Вайнштоку — по-английски
Милан, 12 марта 1960
Дорогой Герберт,
Я получила твой план статьи и считаю, что он очень хорош. Как обычно, исправила там немножко, надеюсь, ты поймешь. Когда-нибудь, вскоре, решусь я написать книгу — биографию2. Но мне нужен кто-нибудь, чтобы помочь в розысках — фотографий из Греции, подлинных сведений, которые могли не сохраниться в моей памяти. Ты знаешь мою скрупулезность во всем. По крайней мере, стараюсь стремиться к точности, как только могу.
То, что происходит с моей матерью — от этого мне не уйти никуда. Она в руках обычных продажных посредников, которые делают деньги на том обычном факте, что она просто приходится мне матерью. Смешно, что никто не соизволил написать про моего отца — а уж ему-то есть, что сказать обо мне хорошего.
Моего мужа все считают миллиардером, в то время как у него нет ни одного своего сантима. Он присвоил (вот оно, мое миролюбие…) все, что у меня было. Мне остаются лишь дом и драгоценности. К счастью, ему пришлось отказаться от идеи получать 50% роялти от продаж моих дисков. Когда-нибудь я поведаю тебе все. Могу сказать только, что целых восемь лет я из кожи вон лезла, чтобы сделать этот брак настоящим. Когда я обнаружила, что он все перевел на свое имя, это оказалось последней каплей. Как бы там ни было, друг мой, я надеюсь, что смогу наконец сама взять на себя ответственность за собственное будущее, к чему всегда и стремилась. Естественно, мне был нужен так называемый отдых, но я назвала бы это скорее исцелением от ран — тех, какие нанес мне муж без всякого участия третьей стороны [Онассис], как об этом писали в каких-то гадких газетенках, где могут выдумать все что угодно. Ты, конечно, согласишься, что раньше у меня было не слишком счастливое выражение лица, не так ли? Об этом даже упоминали в прессе, а журналисты пускались в рассуждения: почему и что у меня идет не так.
Итак, Герберт, молись за меня и — пиши, они передадут мне письма и я, вероятно, вернусь в начале апреля.
Мария
1968
Письмо-мольба. Она еще не знает, что у Аристотеля Онассиса серьезные намерения относительно женитьбы на бывшей первой леди США Жаклин Кеннеди. Их знакомство началось еще при жизни президента Кеннеди в октябре 1963 года, когда Жаклин гостила на яхте «Кристина».
Аристотелю Онассису — по-английски
Париж, 30 января 1968
Аристо, любовь моя,
Знаю, сколь бедным станет этот подарок на твой день рождения, но должна признаться тебе — после 8 с половиной лет наших совместных странствий — я счастлива сделать это признание из самых глубин моего сердца.
Я горжусь тобою. Я люблю тебя и телом, и душой, и сейчас хочу лишь одного — чтобы ты почувствовал это.
Бог дал мне обрести призвание и достигнуть вершин в моей трудной карьере. Но главное, он дал мне Тебя, за что я не перестаю благодарить небеса. Тебя, который тоже прошел ад и покорил вершины.
Мы должны были встретиться и сойтись навсегда.
Храни, о, заклинаю тебя, храни вечно нашу связь! Я не могу жить без твоей любви. Наверное, я слишком горда, чтобы признаваться в этом, и все-таки знай, что тебе одному предназначено мое дыхание, разум, чувство достоинство, вся моя нежность. И если бы ты мог читать в душе моей, то увидел бы там себя — самого сильного, самого богатого во всем мире. Нет, это не детский лепет, ни ребячество с моей стороны. Это письмо женщины израненной, исстрадавшейся, много всего пережившей и отдающей тебе чувства столь свежие и юные, каких она никогда еще не испытывала. Не забывай об этом и всегда старайся быть нежным со мной — таким же, как в эти дни, когда ты сотворил из меня Царицу мира — любовь моя — о, как мне необходимы твои любовь и нежность!
Я твоя — и твори из меня все что захочешь.
Твоя душа
Мария
1969
До официального объявления о бракосочетании Аристотеля Онассиса и Жаклин Кеннеди остается еще несколько месяцев. Воспользовавшись очередной размолвкой, Онассис предлагает Марии покинуть яхту «Кристина». Больше уже она сюда не вернется.
Эльвире де Идальго — по-итальянски
Париж, 16 июня 1968
Дорогая Эльвира,
Я сейчас пытаюсь окончательно осознать происшедшее, но это так, будто мне нанесли удар чудовищной силы, и я до сих пор не могу даже вздохнуть. С тех пор были три телефонных звонка. В первый раз я не подошла. Остальные два — ответила, и это для меня обернулось настоящей катастрофой. Я уже говорила тебе, что он человек, не желающий отвечать за свои поступки, а это мне по-настоящему отвратительно.
Я в Париже и стараюсь привести в порядок мысли в своей больной голове. Пытаюсь как-то пережить эти месяцы. Без особых усилий — ибо не чувствую в себе сил ни душевных, ни, следовательно, физических. И правда, ума не приложу, куда бы поехать отдохнуть. Я до того уничтожена после стольких лет работы и жертв ради мужчины, что не знаю даже, на каком я свете сейчас оказалась, это уже чересчур. Подумаю, что делать. Но ты в любом случае пиши мне сюда. Хотя бы здесь, дома у себя, мне сейчас хорошо.
Нежно обнимаю тебя и надеюсь, ты не слишком тревожишься обо мне. Бог всегда руководил мною, и он снова укажет мне, каким путем идти дальше, а еще надеюсь, что он придаст мне сил преодолеть и этот кризис.
Дорогая, нежная моя подруга навсегда
Навеки твоя Мария
1968
«Свадьба века» состоялась на острове Скорпиос 20 октября 1968 года. «Джон Кеннеди умер во второй раз» — кричали газетные заголовки всего мира. Новый брак Аристотеля Онассиса стал страшным ударом для Марии Каллас, от которого она так и не оправилась до конца своей жизни. В череде трагедий, обрушившихся после этого на Онассиса, она суеверно видела «силу судьбы» и неизбежность расплаты.
Эльвире де Идальго — по-итальянски
29 октября 1968
Спасибо за твое милое письмо.
Жестоко так говорить, но они оба расплатятся за это, и еще будут расплачиваться, вот увидишь.
Хуже всего то, что он ничего мне не сказал о своей женитьбе. Думаю, после того как я была с ним девять лет, он должен был сказать, чтобы я хоть узнала бы обо всем не из газет. Уверена, что он просто обезумел. По этой причине я просто изгнала его из своей души. Мне предстоит работать, как только смогу.
Сейчас у меня все хорошо, конечно, с учетом всех моих обстоятельств, и я благодарю тебя за твою любовь ко мне. Скоро напишу о вероятных проектах, поскольку сейчас пока еще ничего не решила.
Как всегда, с любовью и уважением
Твоя Мария
1971
В надежде продолжить свою артистическую карьеру Мария Каллас согласится на предложение Пьера Паоло Пазолини сняться в его фильме «Медея». Это был ее дебют в драматической роли. Фильм не имел коммерческого успеха и быстро сошел с экранов, но теплые, дружеские отношения у Марии сохранятся до самой гибели Пазолини в ноябре 1975 года.
Пьеру Паоло Пазолини — по-итальянски
5 сентября 1971
Дорогой, дорогой П.П.П.,
Получила здесь, в Нью-Йорке, твое милое письмо… Ты полагаешь, что я пребываю в покое; да, так и есть. Заставляю себя быть в покое. Я уже говорила тебе, бесценный друг мой, что верю в нас, созданий человеческих. Я, и только одна я отвечаю за то, чего удалось мне достичь, но еще я знаю, от сколь от многого меня спасает и моя гордость.
Ты знаешь, что идти по такому пути — самое трудное в данную конкретную минуту жизни, но в перспективе это единственно верный путь.
Я ничего ни от кого не жду, разве только дружбы от тех, кто на нее способен. И это уже непомерно много. Но при этом прекрасно умею переносить одиночество. Мне хорошо с самой собой. Я редко изменяю себе.
Ты скажешь, что я читаю наставления. Нет, П.П.П., этим я не грешу. Мне просто больно смотреть, как ты страдаешь. Ты так зависел от Нинетто (Нинетто Даволи — любимый актер и возлюбленный П.П. Пазолини. — Прим. автора) а это неправильно. У Нинетто есть право жить собственной жизнью. Оставь его в покое. Попытайся быть сильным, ты должен, как мы все пройти через это так или иначе. Но я-то знаю, какая это невыносимая боль. Несомненно, от разочарований ее больше, чем от чего-то еще. Конечно, слова нисколько не утешают, это я тоже знаю по себе.
Мне хотелось бы, чтобы у тебя возникла потребность приехать ко мне, пережить первые суровые пять минут — ибо это всего-то 5–10 минут жестокой боли, после становится немножко легче — но, похоже, моя дружба не очень-то тебе необходима, и меня, конечно, это очень печалит.
Но я понимаю и то, что твоя реакция не может быть иной.
Друг мой, мне хотелось бы знать, что у тебя нового. Тебе не кажется, что наша дружба заслуживает хотя бы этого? Я буду здесь примерно до конца ноября, а потом вернусь в Париж. Здесь я окружена столькими хорошими друзьями, и буквально живу в музыке, так что мне хорошо.
Но я стану еще спокойней, если ты будешь почаще писать мне, рассказывать, что у тебя нового. Доверься же мне так, как я раньше доверялась тебе.
Крепко обнимаю тебя с дружеским участием и, поверь мне, всегда остаюсь твоей лучшей подругой (может быть, это и звучит слишком самонадеянно)
Мария
1975
И последнее письмо в этой подборке неизвестному адресату. В марте 1975 года умер Аристотель Онассис. А через два года не станет и Марии.
Неизвестному адресату — по-английски
13 июня 1975
Вера — это все, что есть у меня. Без веры нельзя жить. Я никогда бы не сделала такую карьеру, не будь во мне абсолютной веры в себя. Нельзя многого ждать от других. Если мы сильны своей верой, то мы будем способны прощать чужие слабости — те, кто нас окружают, порой слишком слабы и безответственны, — но есть и много добрых и прекрасных людей.
Что до мудрости, это большая редкость. Это дар, который Бог дал очень немногим. Хотелось, чтобы было больше мудрости, но и здесь мы должны принимать жизнь такой, какая она есть, никогда не теряя веры в самих себя.
И никогда не забывая такие понятия, как честность, душевная чистота, благодарность.
Да благословит Бог вас всех.
Мария Каллас, с любовью.
Публикация и комментарии Сергея Николаевича
1К открытию сезона «Балом-маскарадом» 7 декабря.
2Мемуары 1957 года остались незавершенными. Каллас искала поддержки и помощи близких друзей, чтобы когда-нибудь опубликовать исчерпывающий рассказ о своей жизни.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь