Фото предоставил Алексей Беляков
Фото предоставил Алексей Беляков

Вообще любовь к Северу у меня заложена генетически. Папа, Олег Куваев, был геологом, искал золото на Чукотке, еще с конца 50-х. Собственно, об этом он потом написал роман «Территория», культовый для суровых романтиков. Но на наши дальние севера я не большой ходок: то есть хочется, но все-таки дорого, сложно, долго. Поэтому, когда предложили сгонять в Норильск, да еще с хорошей компанией, с ходу ответил: «Лечу!» 

Что за компания и зачем позвали? Несколько известных московских журналистов, которые про лайфстайл и всякое такое. А позвали из соображений практических. Показать те места, чтобы мы восхитились и передали восторг остальным. Принимали, что скрывать, как важную делегацию, был выделен даже специальный борт. Приятно.  

Что я знал о Норильске? Не больше, чем все остальные. Что там очень холодно. Что в тамошнем драмтеатре когда-то играли Смоктуновский и Жженов. Ну и что Потанин, «Норникель», огромные ресурсы и огромные деньги. Больше, собственно, ничего. 

Насчет холода — да, так и есть. Мы были в самом конце апреля — кругом полно снега, плюс сильные ветры. Норильск — город ветров. Зимой бывает до минус сорока. Не забудем еще два месяца полярной ночи. Когда темно круглосуточно.

«Знаете, это для вас непривычно, — усмехнулся один из местных. — А мы так живем с детства. И к тому же имейте в виду: у нас есть и полярный день». Но вот что интересно. В Норильск и его таймырские окрестности последние годы ломанулись туристы. Люди, которым уже успели надоесть Мальдивы, Бали, Доминикана, которые прогрелись так, что хочется остудиться. Приезжают в том числе и иностранцы. Почему-то считается, что это закрытая территория, чужих не пускают. Враки. Просто надо заранее согласовать приезд. Арктика же вообще сейчас типа модно, в тренде. 

Фото предоставил Алексей Беляков
Фото предоставил Алексей Беляков

С гостиницами нормально. Мы жили в «Полярной звезде» — это самый центр, внешне крепкий сталинский ампир (Норильск же активно застраивался в 1940–50-е), только внутри — полная реконструкция, европейский люкс. Норильск не тот город, где любуются архитектурой. Кроме «сталинского» центра полно унылых домов 60–70-х, чьи фасады сильно обшарпаны из-за лютых морозов. 

Но я поговорил с Максимом Мироновым — если по-простому, то он главный по развитию Норильска. Сам типичный норильчанин: его родители приехали сюда на комсомольскую стройку в 1975 году, встретились, поженились, остались, родили детей. Так вот Миронов и рассказал мне, что уже готовы проекты, как реновировать все эти мрачные дома, есть материалы и особые технологии. Нет, тут не будет город-сад, но вид у домов будет нормальный, даже веселенький. Ибо расцвечивать фасады — один из способов избегать арктической монохромности. Все-таки глазу требуется смена впечатлений. 

Мы были чуть, всего три дня. Мало, конечно. Но плотно. И сытно. Нас постоянно кормили: с нами летели знаменитые шефы, устраивали гастрофокусы для местной публики, охочей до всяких развлечений. Был даже отдельный сомелье, который тащил много ящиков вина, в том числе какое-то грузинское оранжевое. 

Но про еду-вино я не буду, не моя тема. Лучше про ледокол. Он в Дудинке, на Енисее. На ледоколе я никогда не был. И вряд ли уже буду. По нему нас водил лично капитан Михаил Гутько, обаятельный, неспешный дядька. Называется ледокол «Авраамий Завенягин» — был такой крупный деятель, который в 1930-е годы и начинал возводить Норильский комбинат — силами зэков, разумеется. Похоронен у Кремлевской стены. 

С детства я представлял ледокол громоздким сооружением в заклепках, где сумрачные матросы бросают уголь в топку. Может, такими они и были когда-то. «Завенягин» — чистенький, весь в каких-то трубах и проводах, похож на научную лабораторию. Движется благодаря электричеству, которое вырабатывают дизель-генераторы. Там есть даже компьютеры. 

Фото предоставил Алексей Беляков
Фото предоставил Алексей Беляков

Вот эффектный сюжет из ледокольной жизни. Прошлой осенью семь грузовых кораблей шли из Дудинки в Красноярск, то есть вверх по Енисею. Застряли во льдах. Срочно вызвали «Завенягина». Ожидалось, что ледокол будет готов к выходу через полтора суток — нормальный срок. Но команда Гутько управилась за полдня. Добрались до каравана, где ледяные торосы уже возвышались на пару метров, вытащили бедолаг. Обо всем таком Гутько рассказывает невозмутимо и даже чуть насмешливо, словно о прогулке к другу на соседнюю улицу. Арктические люди напрочь лишены всякой патетики. Просто работа. 

Перед заходом на ледокол нам выдали каски. «А зачем, — спросил я иронично. — Мы ж не на стройку!» — «Положено», — ответили мне. Когда я долбанулся головой о низкую стальную переборку — мысленно поблагодарил за каску. 

Навигация здесь начинается в середине июня, длится до конца сентября. (Потому тот караван и застрял — он шел уже в конце октября, рискованно.)  Вот это время с июня до сентября, пожалуй,  лучшее, когда стоит приехать сюда. Лето здесь вообще месяца два. Есть даже местная шутка: «Ты что делал летом?» — «В этот день я работал». 

А дальше была корюшка. Почему-то всегда мне казалось, что эта рыба прописана в Неве. Да, плохо я знаю биоресурсы отечества и его повадки! Короче, нас доставили на енисейскую подледную рыбалку, где всем руководил огромный веселый мужик, по специальности пожарный. Но любой нормальный мужчина в этих краях непременно рыбак. Корюшка уже ждала — подо льдом и готовая, на столах. Да, были разбиты большие палатки, где к соленой корюшке еще предлагались крепкие напитки. Пиво на холоде все-таки не очень, это вам не теплый Петербург, это открытое пространство, вокруг льды и горы. Поэтому и возили нас на так называемых трэколах — могучих вездеходах с огромными колесами. (Расшифровывается трэкол как «транспорт экологический». Его большие колеса с четко распределенным весом куда меньше разрушают природу, землю.) Они тут главный вид транспорта наравне с вертолетами. 

Именно на вертолете мы и отправились на плато Путорана. Это колоссальное пространство, равное примерно Британским островам. В результате очень давних геологических «шалостей» Земли действительно образовалось плато. Совершенная дичь и глушь, никакого жилья. 

Вот представьте, тысячи километров — и никого. Ну кроме зверушек и птичек. На самом деле тут много приколов — озера, каньоны, водопады. Мы-то были как столичные экскурсанты, бегло: «Посмотрите направо, посмотрите налево». Для путешественников настоящих, крутых, для тех, кому бы удалиться прочь ото всех, — здесь самое место. Эскейп и хайдэвей, если выражаться как турагент.

Фото предоставил Алексей Беляков
Фото предоставил Алексей Беляков

И вот что еще лично для меня тут было важно. Именно на плато снималась очень большая часть фильма «Территория» — по роману отца. Да, там действие происходит на Чукотке, но решили снимать на плато, ибо тут спокойней и природа очень схожа. Вернее так — легко найти аналогичную территорию. Тут вообще теоретически можно снимать что угодно — если действие происходит не в урбанистических пейзажах. Хоть приключения на Среднем Западе, хоть на Марсе. 

И наконец, о материальном. Сразу же, как мы прилетели в Норильск, нам заботливо выдали алые теплые куртки и большие утепленные сапоги. Когда в финале поездки я спросил, кому теперь их сдать, мне ласково улыбнулись в ответ: «А это вам. На память. Увозите с собой». На самом деле, хитро придумано. Чтобы эта норильская куртка в Москве тактично напоминала: «Алексей, может, пора вернуться?»

Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь

Вам может быть интересно: