Крестовый поход или крыльями по корпусу?

Как известно, премьер-министр Владимир Путин назвал резолюцию Совета Безопасности ООН по Ливии «неполноценной и ущербной». По его словам, если посмотреть, что там написано, то «сразу станет ясно, что она разрешает всем предпринимать все, любые действия в отношении суверенного государства… И вообще это мне напоминает средневековый призыв к крестовому походу, когда кто-то призывал кого-то идти в определенное место и чего-то освобождать». То есть, по сути, Путин повторил слова Каддафи, назвавшего действия международной коалиции только новым крестовым походом и террористическим актом, целью которого является ливийская нефть.

Однако самого Каддафи Путин не стал защищать. Нынешний ливийский режим не попадает под критерий демократической страны, сказал он. «Но это не значит, что кто-то может вмешиваться во внутриполитический (даже вооруженный) конфликт извне, защищая одну из сторон», — заявил премьер. — Меня беспокоит даже не сам факт вооруженного вмешательства, вооруженных конфликтов много, они всегда происходили и, наверное, к сожалению, еще долго будут (происходить), но беспокоит та легкость, с которой принимаются решения по применению силы в международных делах сегодня». В политике «США это приобретает устойчивую тенденцию и тренд», заявил премьер и напомнил о бомбардировках Югославии при Клинтоне, об Ираке и Афганистане — при Буше-младшем. «Теперь на очереди Ливия. Под предлогом защиты мирного населения, но при нанесении бомбовых ударов по территории гибнет как раз это мирное население, где же логика и совесть — нет ни того, ни другого», — сказал Путин, напомнив, что уже есть жертвы среди мирного населения, ради которого «якобы наносятся эти удары».  

Президент России Дмитрий Медведев отреагировал быстро и в беседе с журналистами в Горках подчеркнул, что необходимо быть «максимально аккуратными в заявлениях, которые характеризуют события в Ливии… и ни в коем случае недопустимо использовать выражения, которые, по сути, ведут к столкновению цивилизаций. Типа "крестовых походов" и так далее. Это неприемлемо. В противном случае все может закончиться гораздо хуже, чем даже происходит. Об этом должны помнить все». Россия, сказал он, не голосовала против резолюции СБ ООН, «потому что я не считаю эту резолюцию неправильной. Более того, я считаю, что эта резолюция в целом отражает и наше понимание происходящего в Ливии. Но не во всем. Поэтому мы своим правом вето не воспользовались, и, как вы понимаете, это был квалифицированный отказ от ветирования с вполне понятными последствиями. Поэтому, если сегодня пытаться бить себя крыльями по корпусу и говорить, что, мол, мы не понимали, что делали, это было бы неправильно: мы сознательно это сделали, и в этом были мои инструкции Министерству иностранных дел. Они были выполнены». Как я понимаю, выражение про крылья значит, что, мол, поздно после драки кулаками махать.

Далее президент сказал: «Еще раз хотел бы подчеркнуть: все, что происходит в Ливии, связано с абсолютно безобразным поведением, которое осуществлялось руководством Ливии, и теми преступлениями, которые были совершены против собственного народа. Об этом не нужно забывать. Все остальное является последствиями».

Иначе говоря, двумя ведущими политиками России были высказаны противоположные точки зрения. Что за этим стоит?

Президента можно критиковать всем кому угодно. Можно не соглашаться с его политикой, его решениями и взглядами. Можно выходить на митинги и демонстрации, выражая свое несогласие с политикой президента по тому или иному вопросу. Это нормально и естественно.

Но в любом государстве есть категория людей, которым нельзя критиковать президента и нельзя не соглашаться с мнением, которое он высказывает как глава государства, как глава исполнительной власти. К этой категории относятся чиновники, работающие в этой исполнительной вертикали. Основная функция чиновника — реализация политики, проводимой президентом страны. Если он с этой политикой не согласен, он должен немедленно выйти в отставку. И только тогда он получает право публично выражать несогласие с главой государства. Иначе разрушается сама сущность государства, механизм государственной власти и принцип управления.

Поэтому Дмитрий Медведев был совершенно прав, заявив о недопустимости публичных высказываний, которые сделал премьер. Хотя Владимир Путин и оговорился, что он делает эти комментарии в качестве частного лица, это выглядело странно, ибо они были сделаны во время его беседы в Воткинске с работниками завода, выпускающего ракеты, то есть в ходе выполнения им своих должностных обязанностей. По российской Конституции, внешнеполитические приоритеты и политику страны определяет ее президент, у правительства такого права нет, но есть обязанность президентскую политику реализовывать. В этом смысле высказывания Владимира Путина нарушают правила функционирования государственной власти. Кстати, именно по такой причине был отправлен в отставку посол России в Ливии.

Слова Путина и реакция Медведева породили немало вопросов. За рубежом главным стал вопрос о том, какова же в реальности позиция России по Ливии, а второстепенным — каков теперь расклад сил внутри тандема. В России наоборот: главный вопрос о раскладе сил в тандеме, а малосущественный — какова же позиция страны по ситуации в Ливии. Мне кажется, что можно сделать несколько замечаний.

Первое: позиция России по ситуации в Ливии определяется ее решением занять нейтральную позицию в голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН и словами Дмитрия Медведева о том, что Каддафи — политический труп. Россия заняла позицию, позволяющую ей, с одной стороны, защитить свои интересы в Ливии после смены власти, а с другой — сыграть роль (в случае необходимости) посредника в переговорах о будущем этой страны. Хотя последнее не очевидно, ибо Медведев, как и многие мировые лидеры, отрезал возможность переговоров с Каддафи. Однако России удалось сохранить хорошие отношения и с Западом, и с арабским миром, а также отмежеваться от ливийского диктатора, ставшего международным изгоем. Мне представляется, что это достаточно выигрышная, рациональная и гибкая позиция. Это некий успех российской дипломатии.

Второе: все комментарии по этому поводу, кем бы они ни делались, уже не перечеркнут эту официальную позицию России. Все это — «политическая лирика», произносимая в тех или иных целях. В путинском случае нельзя забывать, где именно он это сказал, и учитывать, что его задача — создавать основу для продвижения интересов военно-промышленного комплекса России. Тогда все звучит достаточно логично.

Третье: ни на слаженность работы, ни на единство позиций тандема по принципиальным вопросам, в том числе внешней политики, эти разногласия не повлияют. Подобные сбои периодически случаются в любой политической машине, и, кстати, их удивительно немного в работе российского тандема. Показательно, что слова Путина были быстро сняты со всех федеральных каналов России, в то время как заявление президента показывалось много раз.

Четвертое: если Путин ставил своей задачей изменить позицию России по ливийской проблеме, вряд ли он делал бы это столь публично и демонстративно. В таком случае можно предположить, что он уже пытался в конфиденциальном порядке изменить позицию президента и не добился в этом успеха. Если это так и у Путина не было другого выхода, кроме выноса спора с президентом в публичную сферу, то это может отчасти характеризовать ситуацию внутри тандема. Может быть, отсюда и слова Медведева про крылья? Однако можно предположить, что влиятельный премьер вполне сможет, если захочет, скорректировать позицию России по Ливии. Иначе говоря, она не является окончательной.

Пятое: желание воспользоваться сложившейся ситуацией может возникнуть — даже обязательно возникнет — у представителей различных политических сил внутри страны и за рубежом. Многие увидят в этом предвыборные интриги, а в российской элите может усилиться расслоение на «путинцев» и «медведевцев», хотя очевидно, что такое расслоение будет носить в большой степени искусственный характер, ибо ливийский вопрос и даже вопрос о границах государственного суверенитета для следующих президентских выборов в России не входят в число ключевых. Никаких серьезных поводов для объединения, а уж тем более для размежевания, на мой взгляд, сложившаяся ситуация не дает. Скорее, это повод для разговоров о российских политических и медийных нравах, стереотипах и фантомах.