Александр Липницкий: Я хотел бы, чтобы книгу «Все о моем отце» прочитали мои дети

Фото: Наташа Гафина

Вечер в ЦДЛ начался с фотографий тех отцов, о которых идет речь в книге. Кадры из фильмов и фотографии из альбомов сменяли друг друга под песни Барбары. Алена Долецкая, которую ведущий вечера Сергей Николаевич попросил выступить первой, сравнила голоса авторов книги с хором, который на разные голоса поет одну мелодию. И благодаря кратким представлениям Сергея Николаевича и историям, которые рассказывали сами авторы книги, у нас была возможность познакомиться чуть ближе с теми, кто составил этот хор.

Сергей Шаргунов рассказал, что очень волновался, как воспримет его рассказ папа, живой и здравствующий, поэт и диссидент, священнослужитель, но все равно старался писать откровенно. А Федор Павлов-Андреевич волновался от того, что его рассказ папа уже не прочтет, а он так и не может смириться с тем, что отца нет в живых. Рассказал, как замирает сердце, когда он видит фотографии отца, которые кто-то из знакомых выложил на «Фейсбук», как он занимается музеем, которым до него занимался отец, и под конец, желая сбить пафос момента, про то, как как папа учил его писать стоя...

Представляя Ксению Соколову, Сергей Николаевич рассказывал о том, что историю ее единственной встречи с отцом услышал у друзей на вечеринке. История поразила его, и когда появилась идея такого сборника, он позвонил Ксении. Оказалось, что буквально за день до звонка Ксения начала записывать эту историю для себя. Впрочем, это неожиданное совпадение не сделало работу над текстом легкой. Кстати, и выходить к читателям в этот вечер Ксения изначально не собиралась — как и писать, как и участвовать в книге. Но в конечном итоге вышла и сказала очень горькую фразу, которую попыталась смягчить улыбкой: «Здесь все рассказывали о выдающихся инженерах, врачах, диссидентах, а я подумала: а как же я, при чем здесь я? Ну что ж, я дочь выдающегося подонка».

Александр Кабаков рассказывал о том, как его папа, принадлежавший к компании еврейских офицеров, сохранивших и описанные Куприным традиции русского офицерства, и советскую идеологию, научил его мужественности «без понтов». В детстве он едва не стал свидетелем дуэли на ТТ, которую затеяли офицеры по какому-то невероятно важному для них поводу. Увлеченность этих людей и свой испуг Кабаков помнит до сих пор.

Аркан Карив с удовольствием ушел в рассуждения о психоанализе, шарлатанстве Фрейда и значении именно этой книги для психоанализа. Как объяснил Карив, психоанализ изначально был рассчитан на людей мыслящих и образованных, и именно поэтому эта книга особенно интересна: она показывает отношения с отцами определенного слоя людей.