С Константином Яблоцким, президентом «Федерации ЛГБТ-спорта России», мы встречаемся в кафе неподалеку от школы для детей-инвалидов, где он преподает химию. Видно, что ему непросто говорить со мной, особенно сначала, когда не ясно, о чем я стану его расспрашивать и каким тоном. Это мне понятно: каждый такой разговор, тем более с журналистом — это очередной каминг-аут, то есть публичное признание своей ориентации, которое требует внутренних усилий.
Он не похож ни на одного гей-активиста, которых мне доводилось встречать прежде. Константин выглядит как обычный молодой учитель: аккуратная стрижка, свежая рубашка и черный портфель. Ему 28 лет, последние 10 лет он занимается фигурным катанием. Когда начинаешь кататься в 19 лет, о профессиональном спорте уже не может быть и речи. Но если ты катаешься хорошо, ты можешь поучаствовать в любительских турнирах. На одном из таких турниров в Европе Костя узнал о специальных гей-соревнованиях — тоже любительских играх, которые отличаются в основном тем, что там нет никаких гендерных предрассудков: мужчины могут выступать хоть в художественной гимнастике, а женщины — запросто соревноваться в тяжелой атлетике и гандболе.
В 2010 году Константин попал на такие гей-игры в Германии. Там он обнаружил еще полсотни российских участников, каждый из которых приехал сам по себе. «Сборные из других стран приезжали организованно, в спортивной форме, каждая со своей символикой, а мы просто встречались на стойке регистрации перед табличкой Russian Federation. Хотя мы довольно быстро подружились со всеми ребятами и решили, что российской ЛГБТ-федерации — быть!» — говорит Яблоцкий.
На этой фразе я отчетливо понимаю, кого мне напоминает Костя — комсомольца, спортсмена и активиста из жизнеутверждающего советского кино. Он без тени иронии говорит таким старомодным языком о важности занятий спортом для укрепления боевого духа: «Главная наша цель — это сделать ЛГБТ-сообщество более здоровым и сильным. Чем больше ты занимаешься спортом, тем увереннее себя чувствуешь. И тем легче тебе преодолеть внутреннюю гомофобию, принять себя, перестать стесняться и в один прекрасный момент сказать окружающим: если хотите знать, если у вас не хватает такта не спрашивать, то да, я вот, например, гей».
Собственно, со времен Харви Милка любое движение в защиту прав сексуальных меньшинств начинается с того, что один или нескольких геев разбираются со своей внутренней гомофобией. Первые гей-игры, кстати, состоялись в 1982 году в Сан-Франциско.
Отличие истории федерации ЛГБТ-спорта в том, что в ней нет идеологии и правозащитной миссии. «Мы не призываем никого стоять на пикетах, — говорит Костя. — Кому захочется идти на демонстрацию, что-то там кричать и требовать? Мы не зовем никого на баррикады, мы предлагаем людям собраться, пообщаться и потренироваться вместе. В этом мы видим больше смысла, чем в каких-то демонстрациях».
Идея куда более оригинальная, чем может показаться со стороны. Ареал обитания геев в самых больших и прогрессивных российских городах вроде Москвы и Питера ограничивается несколькими ночными клубами и саунами разной степени убогости и тематическими интернет-сайтами разной степени порнографичности. Считается, что это как бы уже достижение по сравнению с банями, общественными туалетами и прочими ужасами советской педерастии. Но, по здравому размышлению, ночной клуб не менее маргинален, чем общественный туалет. Никаких поводов для встреч и общения со своими при дневном свете в России как бы нет. И в этом смысле федерация — действительно качественно новое явление.
«У нас есть семь секций в Москве, — говорит Костя. — Я веду фигурное катание, еще есть бадминтон, лыжи, бег, большой и настольный теннис и единоборства. Все занятия в них бесплатные, потому что мы некоммерческая организация. Еще есть филиалы в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Рязани, Тюмени и Волгограде. Нас часто обвиняют, причем те же борцы за права ЛГБТ-сообщества, что мы создаем какое-то гетто, искусственно выделяя спорт для геев. Как раз наоборот, мы открыты для всех. Тех, кто приходит на наши занятия, мы не спрашиваем про их ориентацию. Например, ко мне в секцию фигурного катания ходят девушка и парень — гетеросексуалы. Смысл федерации в том, чтобы у всех были равные возможности».
Идею равных возможностей не обязательно доводить до комических форм вроде мужского синхронного плаванья и женского регби (заметьте, кстати, что первое кажется намного забавнее второго ровно потому, что к мужской гомосексуальности общество гораздо менее терпимо, чем к женской). Учитывая количество спортивных организаций и уровень толерантности в них, даже поиграть в футбол для открытого гея, живущего за пределами Садового кольца, проблематично.
С другой стороны, сам факт появления федерации и легкого шума вокруг нее — это какой-никакой, но способ понизить градус ксенофобии в обществе. «Самые ярые гомофобы — это те, кто нас не видел, — говорит Костя. — Люди боятся того, чего не знают. Когда я выиграл золото на прошлогодних гей-играх в Кельне, меня показали несколько раз по телевизору. Так о моей ориентации узнали родители и коллеги в школе. Однако меня не то что не уволили, начальство ни слова мне не сказало. А коллеги даже говорили, что гордятся моей смелостью».
В сентябре управление Министерства юстиции по Санкт-Петербургу зарегистрировало Федерацию ЛГБТ-спорта России. То ли они не разобрались с аббревиатурой, то ли действительно спорт — это та самая национальная идея, которая способна примирить людей даже с геями, которые из всех меньшинств по какой-то таинственной причине вызывают в России самый острый страх.
А я даже не знала, что в России есть такая сборная. А что удивительного, что Минюст зарегистрировал ее? На каком основании он мог отказать?
Эту реплику поддерживают: