Чей это город

«Это наш город!» — скандировали участники московских митингов и «кенгурационных» гуляний. Я родился и вырос в Москве и знаю, что они неправы. Вернее, не совсем правы.

Несомненно, это город Путина. Для него могут опустошить центральные улицы, в любую минуту остановить неудержимый московский трафик. К нему, говорят, приехали сюда 35 000 питерских трудиться в госорганах и подбирать икринки вокруг них. В Москве Путин может прийти в пивной бар и получить карточку постоянного посетителя, хотя он здесь в первый раз и больше не придет. Москву могут увешать плакатами про план Путина, и ни ему, ни тем, кто вешал плакаты, ничего не будет за пропаганду наркотиков. В Москве, наконец, 45% избирателей проголосовали за Путина-президента, а сам он, через своего приятеля Медведева, назначил здешнего мэра. Чего же еще надо, чтобы город считался твоим? У кого из нас столь же убедительная заявка?

Это, бесспорно, и город гуляющих против Путина. Все они друг друга знают, зависают в «Жан-Жаке», «Маяке», Rolling Stone и баре «Стрелка». У них есть в городе свои места — даже парк Горького переоборудовали под них, — своя пресса, своя довольно богатая культурная жизнь, свой оборот денег, лиц, интрижек и интриг. Здесь среда, в которой они чекинятся и инстаграмят. Кто скажет, что это не их город, пусть попробует представить себе Москву без них. Получилось? Ну и как вам?

Это определенно город Ксении Собчак. Здесь нет ни одного человека, который не узнал бы ее в лицо, и здесь множество людей, которым интересен любой изгиб ее жизненного пути — от занятий йогой до оппозиционных практик. Здесь ее мужчины, ее дом (№1 и №2), ее корпоративы и заведения. Она не отсюда, но она идет по Москве, и все здесь принадлежит ей, стоит только похлопать ресницами.

Это и мой город, хотя я не Путин, не Собчак и ни разу в жизни не был в «Джон Донне». Здесь квартира в хрущевке, где я вырос, все четыре мои школы, университет, в котором я пытался учиться, завод (уже не функционирующий), два банка и пяток редакций, где я работал. Здесь родились и живут мои дети, здесь есть уголки, о которых если кто-то и знает, то случайно. Я не участвовал в последней серии уличных боев, потому что живу сейчас в Киеве, зато в августе 1991-го я видел с крыши дома на Ленинском проспекте, как ползли к центру танки, корежа асфальт, а потом — как делали баррикаду из троллейбуса у Белого дома. Скажете, не моя Москва? Отож, понаехали тут!

Это и город няни Светы, живущей в одной общажной комнате с мужем и двумя дочерьми. Муж работает на матрасной фабрике, а Света нянчит чужих детей и убирает квартиры. Она всегда улыбается и почти никогда не унывает. Никакая работа не смущает Свету: видя, что надо что-то сделать, она берет и делает. Света никуда не ходит протестовать, потому что некогда. Она также не голосует за Путина, потому что ей нету от него никакого толку. В этом городе почти все слишком дорого для Светы, но она знает, что у ее дочерей все будет иначе, и никуда отсюда не уедет. Этот город — кокон для ее детей, и лучшего в России не найти.

Это и город дворника Абдуллоджона. Потому что в этом городе есть его двор, в котором Абдуллоджон навел порядок, после того как местные сдались, побросали метлы и ломы и отправились за водкой. Он встает в своем городе раньше всех, и хотя на работу он нанят не вполне легально, участковый знает и не трогает дворника Абдуллоджона. Когда выдается свободное время — выходных как таковых у него нет, — Абдуллоджон едет с друзьями в центр, покупает бутылку пива (Аллах простит) и смотрит по сторонам: такого он раньше никогда не видал. Вот хипстеры со своими айфонами, вот ОМОН (Абдуллоджон немного вжимает голову в плечи: эти, в отличие от участкового, его не знают). А вот и Ксения Собчак выражает решительный протест. Красивая, думает дворник Абдуллоджон, потягивая пиво. Это его пиво и его город. Он обязательно перевезет сюда семью, как только Аллах позволит.

Нравится вам или нет, это город омоновцев, которым сейчас не до Абдуллоджона с его сомнительными бумагами. В принципе, они могут взять здесь кого и что угодно и сделать с добычей все, что захотят, в рамках дозволенного (или не видимого) начальством. У них есть самая обширная в этом городе лицензия на насилие, есть свое братство, есть безотчетный страх, который перед ними испытывает любой, над кем они заносят дубинку. А когда страха нет, у них есть достаточно ненависти, чтобы дубинку все равно опустить. И еще у них есть подружки и жены, и дети, и совсем немного денег, и желание снять форму и быть нормальными мужиками в своем городе, и жарить шашлыки, и жать лежа 150, и наклоняться над бильярдным столом, чтобы исполнить сложный удар.

Москва такой город, что никто в ней не чужой. И она никому не чужая. Это про нашу Москву написал Тиль Линдеманн из группы Rammstein «песню о самом красивом городе в мире»:

Diese Stadt ist eine Dirne,

hat rote Flecken auf der Stirn'

Ihre Zähne sind aus Gold,

sie ist fett und doch so hold

Ihr Mund fällt mir zu Tale,

wenn ich sie dafür bezahle

Sie zieht sich aus doch nur für Geld

Die Stadt die mich in Atem hält.

Перевод — про жирную, но такую сладкую шлюху с золотыми зубами — оставим Гуглу, смысл этих слов ему в кои веки удается передать.

Хотите предъявить свои права на этот город? В очередь.