Наши колумнисты
Константин Зарубин
Константин Андреев: Неприкасаемые
Для затравки расскажу вам притчу.
Стояла в одном городе кирпичная пятиэтажка 73-го года постройки, и висела на ней жестяная табличка: «Дом борется за звание “Дом образцовой культуры быта и содержания”».
Раньше такие таблички ржавели на каждом углу. Для отчетности. Однако жильцы нашей аллегорической пятиэтажки боролись всерьез. Проводили общие собрания в сквере у песочницы. Разбирали полеты. Вместе ломали голову: как бы еще окультурить быт. Спорили до хрипоты, не церемонясь. Вставали на разные идеологические позиции.
— Все балконы надо застеклить! — кричали одни.
— Главное в балконе — индивидуальность! — возражали другие.
— Все рамы перекрасить в цвет морской волны! — предлагали одни.
— Выбор цвета рамы — неотъемлемое право каждого жильца! — горячились другие.
— А в песочнице гадить — это вашей болонки неотъемлемое право?
— Клевета! Инесса никогда не справляет нужду в песочнице!
— Да Петр Семеныч видел собственными глазами! Потрудитесь научить животное ходить за периметр двора!
— А вашего сынка кто научит не водить пэтэушников на детскую площадку?..
Ну и так далее. За словом никто в карман не лез, но и до драк не доходило. Покричат, договорятся, разойдутся.
В общем, давно бы заслужил наш дом вожделенное звание, если б не Иванов из двадцатой квартиры. На собраниях он объявлялся редко. Если приходил, повестка дня неизменно накрывалась медным тазом: разинет Иванов пасть и учит всех жить, пока не стемнеет. Других он при этом не слушал в принципе. Денег на благоустройство двора не вносил. График уборки подъезда игнорировал. Зато расклеил по стенам китайскую пленку с котами и отхапал половину лестничной площадки. Отгородил ее фанерой — дескать, всем Ивановым положена «расширенная прихожая». На балконе жег всякую дрянь, а в окна выставлял колонки на 50 ватт: пусть микрорайон притащится от Стаса Михайлова. Жену Иванов прилюдно таскал за волосы, детей лупил ремнем до крови. А на досуге строчил во все инстанции жалобы на соседей.
Никому другому наши жильцы не спустили бы и сотой доли таких безобразий. Вмиг содрали бы китайских котов, разломали фанеру и вызвали милицию. Но Иванов, понимаете ли, был неприкасаем. Только заикнется кто про его выходки, сразу шиканье со всех сторон:
— Тсс! Иванов заслуживает особого отношения! Во-первых, он очень ранимый. А во-вторых, он же и убить запросто может. Знаете, какая у него биография?
Все знали, какая у Иванова биография, и срочно меняли тему разговора.
На этом месте притча заканчивается, а читатель недоумевает:
— Дураки твои жильцы. «Ранимый»! Нечего с такими цацкаться. Не хочет уживаться с людьми на равных — пускай проваливает на хутор бабочек ловить.
Вот и я недоумеваю.
Почему одни жильцы пятиэтажки по имени Земля по-прежнему ранимей других?
Я понимаю, если мировоззрение в наличии одно, причем единственно верное. К таким временам и странам вопросов нет. Открываешь, допустим, «Краткий философский словарь» 1952 года издания, а там тебе черным по белому: «Сила марксистско-ленинского мировоззрения неодолима». Платону в этом философском словаре отведена ровно одна страница, а И. В. Сталину — восемь, и это не считая гениальных цитат во всех прочих статьях. Плюс вкладка с портретом. Сразу понятно, кто тут Иванов, насколько он ранимый и с каким придыханием следует отзываться о марксизме-ленинизме.
Полезно также открыть конституцию Исламской Республики Иран. Например, перед командировкой. На первой же странице «божественные откровения и их основополагающая роль в толковании законов», а заодно «Страшный суд и его конструктивная роль в человеческом совершенствовании». И сразу ясно: другие взгляды на человеческое совершенствование в Иране не предусмотрены. Не хочешь обидеть ранимых имамов — молчи про ислам в тряпочку. Надо выпустить пар на людях — клейми коварных сионистов.
Наконец, полистаем Ветхий Завет, сочиненный для внутриплеменного употребления на территории Ближнего Востока 25-вековой давности. «Хулитель имени Господня, — популярно объясняет нам анонимный автор, — должен умереть, камнями побьет его все общество: пришлец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти». Что тут непонятно? Попадешь к древним евреям — держи свои соображения об их моральном облике при себе. Живее будешь.
Нет, недоумение мучает не в древней Палестине. Оно мучает здесь и сейчас. На той части планеты, где законы гарантируют свободу мысли, слова и мирного протеста. Где можно иметь самые разные убеждения — и до хрипоты, не церемонясь, спорить о чем угодно. Лишь бы имелись доводы помимо брани и мордобоя.
Любая свобода имеет цену. За свободу мировоззрения приходится платить толстой кожей. Либерализм, марксизм, национализм, феминизм, вегетарианство, мальтузианство, гомеопатия — какие бы взгляды ни водились в наших головах и как бы мы ни чахли над ними, долг перед обществом у нас один: терпеть едкую критику, сносить насмешки и точить аргументы вместо ножей. Ни одна идеология, ни одна сокровенная страсть не застрахована от безжалостных нападок. Попробуйте в публичном споре заикнуться про особую «ранимость» экологических активистов или фанатов «Властелина колец». Устанете измерять глубину лужи, в которую сели.
Неприкасаемый Иванов у современного общества только один.
Имя ему религия.
Разумеется, нынешняя Европа не Пакистан. Здешние суды больше не приговаривают к смертной казни за оскорбление пророка, а полиция не хватает одиннадцатилетних девочек, «осквернивших» Коран. Но и законы ряда стран ЕС по сей день окружают веру в сверхъестественное материнской заботой. Итальянский УК обещает до 5000 евро штрафа всякому, кто «публично оскорбит религиозную конфессию». В Ирландии публикация или произнесение «текста богохульного содержания» может обойтись в 25 000 евро. В Германии за «грубое» хулиганство во время религиозной службы, в принципе, могут дать до трех лет (к чести немцев надо сказать, что наряду с религиями закон бережет некие «мировоззренческие объединения»).
А главное, почти везде — даже в стране вроде Швеции, где последний закон об «оскорблении чувств верующих» сдали в музей сорок лет назад, а мусульман заставляют резать овец с использованием анестетиков, — широкая общественность намертво свыклась с особой ранимостью религиозного взгляда на мир. Люди, ненавидящие насилие и готовые отдавать ползарплаты на борьбу за права женщин и детей, начинают невразумительно мямлить, если оказывается, что посольства горят и права попираются во имя какого-то бога.
Почему религиозное мировоззрение равнее других? Почему мы, как в гипнотическом трансе, без конца твердим про особое уважение к людям, которые даже не могут представить себе нравственность без веры в загробный приемник-распределитель?
Можно долго обсуждать исторические причины. Тысячи лет религия была единственным доступным суррогатом философии, медицины, морали и тех самых законов, которые продолжают ее беречь. Какая цивилизация оправится от такой родовой травмы за пару коротких столетий? Ситуация усугубляется тем, что религию по-прежнему прививают с раннего детства. Как следствие, миллионы людей не отличают веру в сверхъестественное от этнической принадлежности, а любая критика религиозного мировоззрения отметается как проявление ксенофобии.
Все это помогает понять, почему мы смиряемся с «ранимостью» верующих. Но не объясняет природу самой ранимости.
А природу религиозной ранимости огласили на днях в Хамовническом суде. «Действия Толоконниковой, Самуцевич и Алехиной, — зачитала судья Сырова, — возбуждают у них (верующих. — К. А.) ненависть и вражду». К кому? К Толоконниковой, Самуцевич и Алехиной — к кому ж еще? Косноязычный приговор невольно выдал гнусную тайну: трем девушкам впаяли два года тюрьмы за то, что некоторые православные граждане Российской Федерации решили их возненавидеть.
Член Общественной палаты РФ С. Марков выразился еще ясней: «если Pussy Riot выходят на свободу без наказания», то оскорбленные любители бога и РПЦ «совершат самосуд и линчевание участниц панк-молебна». Иными словами, судья Сырова милостиво укрыла Pussy Riot за решеткой от нашего коллективного Иванова. Теперь неприкасаемым осталось лишь ходить по московским кафе и натравливать полицию на всякого, кто наденет футболку с политической просьбой к Богородице. Молите их обиженного бога, чтобы они, войдя во вкус, не начали резать переводчиков «панк-молебна» на иностранные языки. В конце концов, у них есть сияющий пример для подражания: исламские братья по неприкасаемости, зверски убившие японского переводчика «Сатанинских стихов» Салмана Рушди.
«Ранимость» верующих не в тонкости душевного устройства, а в готовности благословлять насилие, если уж не душить неверных собственноручно. Такой ранимости у нас пруд пруди и безо всякой религии. Заветное желание расправиться с инакомыслящими посещает не только религиозные мозги. Но только верующие получают двойную санкцию на ненависть: и от своего милосердного бога, и от общества, бубнящего несвежую мантру об «уважении религиозных чувств».
Не хотите терпеть Иванова всю жизнь?
Забудьте о его ранимости.

Блеск!
Всем обязательно читать и ставить перепосты !!!
Эту реплику поддерживают: Анна Вашутина, Андрей Годунов, Александр Гольдфарб, Иосиф Раскин, Надежда Рогожина, Сергей Кондрашов, Михаил Фейгельман, Татьяна Пастухова, Антон Чупилко, Таня Ратклифф, Игорь Геращенко, Сергей Мурашов, Виктория Кузнецова, Мария Овчинник, Александра Карт, Ирина Громова, Егор Меньшов