Леонид Бершидский: Англофилы на страже детских душ

Когда русским телевизионщикам окончательно запрещают материться, — конечно, во имя нравственного здоровья детей! — я наливаю себе двадцатилетнего портвейна и отрезаю кусочек стилтона. Да здравствует добрая старая Англия, привет вам, мистер Редьярд Киплинг!

Британское прецедентное право с 1868 по 1959 год хранило следующий основной признак «непристойного произведения»: оно должно иметь «тенденцию к растлению и развращению тех, чьи умы открыты такому аморальному влиянию и в чьи руки издание может попасть». То есть, если произведение хоть кого-то потенциально растлевает или развращает, оно преступно. Ведь попасть оно может в любые руки, в том числе в цепкие детские ручонки!

Совершенно логично, что в 1928 году суд, руководствуясь этим определением, постановил уничтожить тираж книги Рэдклифф Холл «Колодец одиночества». Обнаружив в книге строчку о двух женщинах: «И той ночью они были неразделимы», судья определил, что строчка эта «пробуждает мысли чрезвычайно нечистого характера и прославляет ужасную тенденцию лесбиянства». Да, британский лев мощной грудью заслонял детей от пропаганды гомосексуализма. А Киплинга прокурор пригласил на суд в качестве литературного эксперта — во имя чистоты империи.

Признаюсь, мне всегда хотелось, чтобы Россия была больше похожа на Англию. Некоторые эмигрируют, — часто, правда, не совсем по своей воле, — я же катаюсь на старом «лендровере», ношу мартенсы и куртки Barbour, пью чай, а не кофе, и читаю больше английских книжек, чем русских. Но, как и многие русские англофилы, я привержен образу другой, более традиционной Англии, чем нынешняя. В моей Британии невозможен был бы логотип лондонской Олимпиады. В ней банкиры не носят розовых рубашек, а джентльмены никогда не бегут, если только не участвуют в спортивных состязаниях.

Викторианский десант высадился с самой неожиданной стороны. Я могу мысленно нарядить пресловутого депутата Милонова в напудренный парик и мантию — и мне легко будет представить, как он ворчливо зачитывает решение о «Колодце одиночества». Я пририсовываю депутату Мизулиной старомодную шляпу, букли, темное платье с суровой полоской простого кружева — и вижу, как она едва не падает в обморок, услыхав сотрясающее все устои морали слово «мокрощелка».

Вместе с этими милыми персонажами пожелтевших книг я понимаю и приветствую телевизионного перестраховщика, который, если верить списку из ЖЖ Владимира Варфоломеева, предлагает вывести из оборота не только «мокрощелку», но и «целку», не только «пидараса», но и «гея». Чума на все эти дома! Без сексуальных крайностей и безобразий Россия может стать чистой и нежной, как речной мир Кеннета Грэма. Российские дети же будут расти, как Энн, Мартин, Роуз и Питер у К. С. Льюиса.

А если уж непременно надо употребить экспрессивное выражение, — такое желание может ведь внезапно возникнуть у джентльмена! — всегда можно остаться в рамках приличий. Как набожные англичане заменяли damn на darn, так и мы можем проявить креативность по примеру ценителя английской словесности В. П. Аксенова, в романе «Скажи изюм» вложившего в уста офицера спецслужбы следующую тираду: «Да загребись ты, Слязгин, со своими датчанами, напареули по гудям! Гудила ты, Николай, разъедай и гудила».

В чистом нашем поздневикторианском — ну или поствикторианском — мире нет места совковым персонажам вроде Волка из «Ну, погоди!» и крокодила из «Чебурашки». Дело даже не в том, что они курят, — они делают это так вульгарно! Я ни в коем случае не хочу, чтобы мои дети курили, как эти животные. Ведь не может же быть, что санкции распространяются и на Синюю гусеницу Кэрролла с ее вальяжным кальяном, а тем более на мистера Холмса, ведь не снесут же его на после одиннадцати из-за трубки и, не будь он вовсе помянут, кокаина.

Я с болью представляю себе грядущее крушение нашего чистого мира.

Вот настанет 1960 год, и все тот же Центральный уголовный суд Англии и Уэльса, известный как Олд Бэйли, оправдает издательство Penguin, выпустившее «Любовника леди Чаттерли» Д. Г. Лоуренса.

Слово fuck (с производными) содержится в этой книге аж 26 раз. Да, Лоуренс — блестящий писатель. Фраза I love chastity now, because it is the peace that comes from fucking достойна быть крылатой, а с мыслью о том, что folks should do their own fuckin', then they wouldn't want to listen to a lot of clatfart about another man's, невозможно не согласиться. Но, леди и джентльмены, это уже не та романтическая Англия, в которой живут мои детские мечты. Тут уже ни ветра в ивах, ни Нарнии, ни Зазеркалья, ни Шерлока Холмса, ни мисс Марпл, одна унылая и банальная межклассовая гребля.

Это уже вообще никакая не Англия, а сателлит бездушной Америки, где в 1957 году Верховный суд отменил закон штата Мичиган о непристойных книгах, заявив в своем решении, что защищать детей, ограничивая доступ к произведению для всех, — все равно что «жечь дом, чтобы зажарить свинью».

Кстати, какой сейчас год в России-то?