Валерий Панюшкин: Совет Гражданского Примирения

Революция свершилась. Такое впечатление возникает у меня с декабря месяца после каждой протестной акции. Революция победила, и черта с два ее теперь остановишь, пока она не разнесет в щепу все наше устройство жизни. Все, чем мы возмущались, все, что мы ненавидели. Но и все, что мы любили, — тоже в щепу. Все, что нам было дорого.

Я всерьез полагаю, что для продолжения и поддержки революции ничего больше не надо делать. Революция будет вершиться сама собой. Навальный сам собой будет вести антикоррупционные расследования. Удальцов сам собой будет попадать за решетку, пока не рассыплется решетка. Кашин сам собой будет писать пасквили о прокремлевских молодежных движениях. Быков сам собой будет сочинять сатирические стишки. Десятки, сотни тысяч людей сами собой будут выходить на площади. Свои собственные ноги нет-нет да и будут выносить каждого из нас в какой-нибудь марш, на какой-нибудь митинг, или стоять в каком-нибудь белом кольце, белом квадрате, белом оцеплении.

Ничего не нужно делать, чтобы это победило. Оно уже победило. Победило еще в декабре. А юридическая констатация победы — вопрос времени.

Я вот только думаю, чем мы заплатим за эту победу. Я думаю, что любой самый благородный лозунг «Марша миллионов» несет в себе раздор, масштабы которого трудно даже вообразить.

Мы против коррупции? А куда денутся миллионы коррупционеров, когда будет побеждена коррупция? Все эти чиновники и нечистые на руку милиционеры — куда они денутся? Они ничего, кроме коррупции, не умеют. Коррупция — их хлеб. И если у двух, трех, четырех миллионов человек отобрать хлеб, то не логично ли предположить, что они возьмутся за оружие, тем более что вооружены?

Я надеюсь, народившееся в декабре гражданское общество не готово же перестрелять пару миллионов коррупционеров, как бешеных собак? Но готово ли амнистировать? Да и примут ли коррупционеры амнистию?

Мы против сращивания церкви и государства? А сколько в России людей, которые за такое сращивание? И сколько в русском языке есть слов, которые одинаково понимаю те, кто поддерживал Pussy Riot, и те, кто требовал им суровой кары? И слово «любовь» мы понимаем по-разному, и слово «Россия», и слово «счастье». Мало того что мы разные, мы даже поговорить не можем о том, какие мы разные: нет общего языка.

Путин должен уйти? А куда ему уйти? На покой? На остров Сардиния? Но ведь не даст покоя коллективный Навальный, продолжит ведь обличать и расследовать. И тем эффективнее, тем злее, чем ближе будет к власти. Не спрячешься и на Сардинии. То есть мирный уход невозможен. Не только потому, что Путин не хочет уйти, но и потому что мы не хотим, чтобы он ушел мирно. Хотим, чтобы ушел с позором.

Все это неутешительно. Коррупция, стало быть, завершится не честной и справедливой жизнью, а массовыми репрессиями против коррупционеров и отчаянным их сопротивлением. Секуляризация государства, стало быть, завершится не тихой жизнью на основаниях разумной веротерпимости, а религиозной войной. Смена власти, стало быть, приведет к кормилу государства не милостивых и умных правителей, а мстительных и жестоких.

Я не знаю, что с этим делать. Но я всерьез полагаю, что Координационный совет протестного движения нужен был пять лет назад, а с декабря — не нужен.

Нужен Совет Гражданского Примирения. Все равно придется мириться всем со всеми. Вопрос только в том, кто до этого примирения доживет.