Стас Жицкий: Попавшие в историю

«...И многие погибнут, а другие, и их будет еще больше, выживут телом, но погибнут душой...»
Акунин-Чхартишвили

Акунин-Чхартишвили
Аристономия
(«Захаров», 2012)

По заявлению автора, это его первый серьезный роман. Совершенно бесспорно, что все предыдущие (написанные под разными псевдонимами) книги были увлекательно-развлекательными и не всегда бездонно глубокими, да и сам автор когда-то сказал, что он не писатель, а беллетрист. Но (увы автору!) если видеть грань между литературой и «беллетристикой» в дилемме «можно оторваться / нельзя оторваться», то получается, что и этот роман недостаточно серь­езен. Оторваться-то почти нельзя – разве что ленивому читателю покажутся длинноватыми философские отступ­ления. Время действия – начало ХХ века, революция, гражданская война. Герой не может понять, на чьей стороне ему быть и за какие идеалы пожертвовать собой. Идеалы вроде и там, и там красивы, да вот только люди, которые за них воюют, ох как не идеальны... У Акунина получился новый тип героя: колеблющийся пассионарий, причем колеблющийся не в мыслях, а на деле. Фигур с такой амплитудой раскачки я в своей читательской практике что-то не припомню.

Владимир Лидский
Русский садизм
(«Лимбус Пресс», 2012)

Не знаю, какие чувства испытывал автор, когда писал эту книгу: омерзение, ненависть, печаль или же острое желание поиграть на читательских нервах. То, что получилось, очень сложно переваривать – физиологический термин здесь мне кажется уместным. Сложно по двум причинам: много садизма и много языка. Описания кровавых кошмаров, творившихся в гражданскую войну, подробны и многочисленны настолько, что поневоле задумаешься: не перешел ли писатель грань между преднамеренным нагнетанием ужаса и извращенным смакованием?.. Тут, впрочем, все зависит от личного болевого порога читателя – уж кому как покажется... Разные главы романа написаны как бы разными людьми, и у каждого «автора» нарочито свой, очень характерный язык: суконно-казенный, уголовный, полуграмотный, архаичный... Это уже проблема вкусового порога: многие сочтут, что стилизация заходит далековато. Про такие книжки принято говорить: «Она не оставит вас равнодушными». Особенно если к проявлениям неравнодушия отнести и рвотные позывы.

Наталья Галкина
Вилла Рено
(«Коло», 2012)

Элегантные дачники, беззаботно обитавшие на вилле Рено в поселке Келломяки, в результате революции оказываются на территории независимой Финляндии, но, будучи отрезанными от своего петербуржского прошлого, пытаются жить по-прежнему. И постепенно истончаются до мистически-призрачных субстанций, которые оказываются в межвременном коконе, периодически прорываясь в современный нам мир, где на этой самой вилле, снова получившей российский адрес, снимается то ли эксцентричное, то ли ностальгичное кино. И не очень понятно, что в романе достоверно, а что авторский домысел и вымысел. Даже академик Павлов – то подлинный, то прототипизированный – мерцает в сюжете романа. И вилла такая, если верить жителям Комарова (бывший Келломяки), была... Грустная романтическая сказка незаметно превращается в сюрреалистичный гротеск и обратно... Но хоровод событий, персонажей и жанров оказывается гармоничным, и, как ни странно, внутри этой драмы уютно и красиво. Как на вилле Рено в былые времена, наверное.С