Николай Усков: 
Гуманитарная катастрофа власти

Российской власти мало хапнуть нефть, газ, олимпийский бюджет и голоса избирателей. Прямо в соответствии с пирамидой Маслоу наши джентльмены удачи, раздувшись от собственной значимости, сочли, что перешли-таки на новый уровень потребностей — высокодуховный. Теперь столпов государственности интересует не столько распил — точнее, не только распил, — но и «познание», «самоактуализация», «самовыражение» и «самоидентификация».

Сначала Путин заговорил о «духовных скрепах», потом потребовал переписать учебник истории, вероятно, так, чтобы представить свое правление счастливым завершением многотысячелетних мытарств русского народа. Теперь какой-то Пожигайло из Общественной палатки со ссылкой на министра культурки Мединского велел зачистить школьный курс литературы от всяких «опасных» писателей. Примерно пару часов Пожигайло купался в лучах медийной славы — этот незначащий червь мира сего, находящийся примерно у самой параши российской вертикали власти, предписывал единственно верное прочтение Гоголя, Тургенева, Островского, Белинского и Некрасова. А Булгакова вообще предлагал слить, а то школьники ржут над котом Бегемотом и не понимают глубины всех евангельских аллюзий. Мединский, правда, тотчас открестился от Пожигайлы, но вопрос остался открыт: имеем ли мы дело с частным случаем помешательства российского чиновника или он, так сказать, явился выразителем определенных настроений в известных кругах.

Думаю, что да, явился. Известные круги всерьез решили заняться гуманитарной сферой, но делают это так, как умеют. Садятся на потоки — теперь исторические и литературные — и оттирают конкурентов. Один Путин — один учебник — одна правда.

Российская власть не первый раз пытается приватизировать историческую память и литературу, превратить их в орудие одурачивания масс, навязывания им всякой хери вроде распирающей кишечник гордости за палачей. Выдающихся историков и филологов с разных сучков и веток нашей вертикали понять можно. Очень хочется править вечно, причем не в качестве жуликов и воров, а в качестве законных наследников великих титанов прошлого, явленных в пророчествах Достоевского и Чехова.
   
Для нас, обычных людей, которые любят историю и литературу не потому что хотят дербанить государственный бюджет до скончания века, а потому что интересно и нравится читать, возвращаются невеселые времена. Я хорошо помню эти времена по совку. Поэтому предлагаю отправить будущие завиральные учебники по истории и литературе в топку. И вернуться к тому, чем занимались все хорошие родители в советское время: снабжать детей правильными книжками. Запретный плод всегда сладок. Пусть книжки Булгакова и правда о русской истории снова станут сладкими. Я рос в 70—80-е. В 1991 году советский пузырь лопнул. И, думаю, не в последнюю очередь потому, что мое поколение воспитывалось на самиздатовском Булгакове и Солженицыне, ходило на лекции Аверинцева и Эйдельмана, презирало красных и скучало по белым. Когда-нибудь лопнет и этот пузырь. В конце концов по-новому звучит фраза из полузапрещенного Пожигайлой Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?»