Валерий Панюшкин: Первая реакция

С тех пор как я запретил себе публиковать в прессе первую свою реакцию на происходящие вокруг события, популярность моих колонок значительно упала. Тем не менее я продолжаю считать, что первую свою реакцию следует оставлять при себе.

Нашлись ли в записях Джохара Царнаева слова о том, что жертвы терактов суть лишь «побочный урон» в священной войне мусульман с Америкой — первая реакция «вот же гад, правильно его, подонка!». Но не надо развивать эту мысль в СМИ, надо помолчать и подумать.

Ляпнула ли Ульяна Скойбеда про абажуры — первая реакция «вот же сука!», но не надо публиковать и этого. Просто пропустить эту первую мысль и придумать вторую.

Избивали ли в детском доме старшие воспитанницы младших воспитанников — первая реакция «в тюрьму мерзавок, а Павла Астахова колесовать!». Но и эта мысль не верна, и надо выплеснуть ее из головы, как повар выливает первый бульон, а мастер чайной церемонии — первую заварку.

Информационное поле устроено так, что если хочешь популярности, то, случись что, надо первым добежать до компьютера или первым написать в твиттер. Причем написать следует обязательно банальность. А банальность — это и есть первая реакция, реакция человека, который не успел ни разобраться в проблеме, ни подумать. Эти банальные первые реакции бывают либеральными, бывают охранительскими, бывают православными… Ну, и еще есть некоторое количество социальных групп поменьше, каждая из которых способна продуцировать свои банальности. Банальные глупости можно встретить, например, на охотничьем форуме или на форуме, посвященном «естественному родительству» и грудному вскармливанию детей.

Первая реакция тем хороша, что на одно и то же событие у большого количества людей возникает такая же первая реакция, как та, что возникла у вас. И если вы добежали до компьютера первым, большому количеству людей ничего не останется, как только ставить лайки под вашей записью в фейсбуке. От этого возникнет приятное чувство популярности и даже славы. Одновременно отыщется много людей, чья первая реакция на вашу первую реакцию (какое бишь там было событие? А уже и не важно!) окажется резко отрицательной и даже агрессивной. От этого возникнет чувство горькой обиды. Вы станете отвечать, завяжется дискуссия, состоящая в основном из оскорблений. Потом дискуссия уляжется сама собой. У вас останется ощущение, что вы принадлежите к некоему сообществу людей, которое люто враждует с другими сообществами. А проблемы так и останутся неразрешенными. Как разъяснить салафиту, что жизнь бостонского мальчика ценнее Корана? Как втолковать Скойбеде, что поаккуратнее надо с абажурами? Как остановить насилие в детских домах? Ни на один из этих вопросов не будет ответа. А будут только враждебные друг другу фейсбучные статусы, размножающиеся как комары в болоте.

Потом мы будем удивляться, отчего это банальные и необдуманные первые реакции обретают у нас силу законов. Террористы захватили школу, местная власть прошляпила, президент должен вмешаться и… отменить губернаторские выборы. Абсурд, если подумать, но такова была первая реакция многих людей, и оттого абсурдный закон получил поддержку.

Геи манифестировали на улице, противно было смотреть, как они кривляются, так запретить к чертовой матери не только гей-парады, но и пропаганду гомосексуализма вообще. Абсурд, но сработало, потому что большое количество прохожих именно так и подумали, увидев на улице парней, целующихся под радужным флагом.

Мальчик погиб в Америке? Так запретить вообще на хрен американцам усыновлять русских детей. Я всерьез полагаю, что многие сторонники этого закона просто не успели подумать про детей-инвалидов. А потом уж было западло идти на попятный и отзывать абсурдный законопроект.

На банальность и абсурдность своих первых реакций я обращаю внимание чуть ли не каждый день. Особенно это заметно на примере отношений моих с маленькими детьми. Маленькие дети подобны соотечественникам. И те и другие суть люди, с которыми я связан неразрывными узами, но у которых совершенно не так, как у меня, устроен мозг. Я говорю двухлетней дочке: «Давай ты будешь смотреть мультик и есть печенье». А она крошит печенье и бросается крошками. А я тогда говорю: «Ах так! Тогда не будет тебе никаких мультиков!» И захлопываю компьютер. И думаю через секунду: какая связь между разбрасыванием печенья и запретом на мультики. Чем я вот сейчас отличаюсь от депутатов Государственной думы, принимающих «закон Димы Яковлева» или закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма?

Ничем не отличаюсь. Такой же дурак.