Россия, которую мы не теряли

«Проходя как-то вечером по улице, я увидел человеческое лицо, составленное из фонаря, окна и облака. Если хоть у кого-нибудь на свете именно такое лицо, я сразу его узнаю. Но, пройдя подальше, я понял, что лица и не было: окно светилось в десяти ярдах, фонарь — в доброй сотне, облако — на небе».

Духовидческий трип Гилберта Кита Честертона — отличная иллюстрация любого разговора о России. Она, Россия, такая же, как это облачное лицо: иллюзорное целое, распадающееся на части.

Я люблю березки, ибо вырос среди особо чахлой и жалостливой их разновидности. Имею антикварную балалайку, неплохо играю на двухрядной гармони. Уважаю православие, особенно когда красиво поют. Водку как-то не очень, но все впереди. Однако все эти признаки и призраки русскости хоть убей не складываются в целостную картину.

И другие, интимные признаки — Платонов, Довженко, блочные девятиэтажки, тайга — тоже не складываются.

А ведь это главный, вовсе не политический, а философский вопрос: если День России, то какой России?

Парень с низкими бровями уверенно сипит: «Россия для русских» — но что за Россия и для каких русских? Если парня встряхнуть и расспросить как следует, за гулкой фразой откроется голая, срамная пустота.

Думский патриот яростно защищает наши березки и балалайки от содомитов и наймитов, но и он, в сущности, любит не всю Россию, а некоторые ее кусочки: парковку, столовку, загородную недвижимость, записанную на жену.

«Пушкина!» — выдохнет барышня. «Хоккей!» — рявкнет ее хахаль. «Сталина!» — скажут сотни, просто чтобы что-нибудь сказать. И окажется, что все эти кусочки мозаики, основательно вымазанные кровью, вполне могут существовать без общего означающего «Россия».

С той же неопределенностью столкнется и житель какой-нибудь Румынии, и вообще через пару веков о национальных государствах будут вспоминать, как сейчас вспоминают о периоде феодальной раздробленности. Фикция, пестуемая по инерции.

Но пока что эта фикция нас кормит, поит и убивает за наши же деньги, и вопрос остается открытым: что именно завтра праздновать и на что потратить свалившийся с неба выходной. Сходить на «Марш против палачей»? Или, наоборот, на съезд «Общероссийского народного фронта»? На тусовку националистов? В Исторический музей? На природу?

12 июня 1990 года была подписана Декларация о государственном суверенитете РСФСР, именно этот день мы празднуем как День России. Давайте посмотрим, что имели в виду народные депутаты — 23 года назад.

Мой любимый пункт — четвертый. «Государственный суверенитет РСФСР провозглашается во имя высших целей — обеспечения каждому человеку неотъемлемого права на достойную жизнь, свободное развитие и пользование родным языком, а каждому народу — на самоопределение в избранных им национально-государственных и национально-культурных формах».

Красота. Там много еще красивого: пункт 10 — равенство всех наций, пункт 12 — равенство всех партий и организаций... Ох и фантазеры были эти народные депутаты. И хотя суровая и суверенная российская действительность имеет мало общего с их фантазиями, предлагаю об этом забыть.

Будто нет и не было постыдного дележа власти, насилия, нищеты и национализма, разбитых надежд, потерянных поколений — нет и не было.

Праздник Рождества — он про чудо, а не про последующее избиение младенцев. Праздник Октября — он про свободу для всех угнетенных, а не про террор и репрессии. Давайте и День России так праздновать — закрывая глаза на последствия.

Праздник... как там у народных депутатов? ... праздник «права на достойную жизнь и свободное развитие». Это и есть День России. Которую мы не потеряли, потому что ее и не было. Но — обязательно будет.