Леонид Бершидский: Академическая гребля

Эффективнее всех за реформу Академии наук меня агитировал Институт философии РАН. Именно на его сайте лежит коллективное письмо Путину, Медведеву, Нарышкину и Матвиенко, написанное вот так:

«Законопроект направлен не на реформирование, а на фактическую ликвидацию Академии. Он замалчивает реальные достижения отечественной фундаментальной науки, ориентирует на некритическое заимствование западных моделей...»

Если так, я просто обязан быть за то, что вице-премьер Ольга Голодец предлагает сделать с РАН. По принципу «если Евтушенко против колхозов, я — за».

Не знаю, как вы, а я застал лекции по научному коммунизму в институте. О, это была фундаментальная наука! Сейчас в Институте философии люди, защитившие кандидатские и докторские диссертации в 60-е и 70-е годы, пишут научные статьи о том, что их работа не поддается оценке какими бы то ни было объективными методами. Неля Васильевна Мотрошилова, завсектором истории западной философии ИФРАН, написала уже несколько глубокомысленных статей о том, как неправильно оценивать ученых по индексу цитирования. В одном из этих текстов между утверждением, что Кант, Руссо и Гегель почти никого не цитировали, и жалобой на то, что иностранные ученые по каким-то непонятным причинам не желают цитировать отечественных философов, которые добросовестно на них ссылаются, – всего 13 страниц.

На эту животрепещущую тему написал научную статью и директор института, 74-летний Абдусалам Гусейнов (в соавторстве с Александром Рубцовым). Из текста следует, что российский философ хитер и уже научился правильно заполнять в отчетности графу «достигнутый результат», но вообще-то это полная туфта. «В качестве иллюстрации можно привести простой мысленный эксперимент, — пишут Гусейнов и Рубцов. — Платона ставят перед необходимостью в трех фразах изложить научный результат какого-нибудь из его диалогов, причем не в модальности «исследовалось», а именно в модальности «было выявлено». Скорее всего, сначала он все же написал бы о том, что обсуждалось, потом, после объяснений, скрепя сердце переписал бы в модальности «выявлено» (если не вытолкал бы сразу взашей), но зато потом, уже в приватном диалоге с Сократом, посетовал бы на то, что спрашивавшие совершенно не понимают природы философского мышления».

Наверное, для философа вопрос «А что сделал бы на моем месте Платон?» естественен. Но российский академик — это не только (заметим в скобках, и не обязательно) ученый, но и администратор, и в какой-то степени политик. «Пока у власти хватает интуитивного понимания, — пишут Гусейнов и Рубцов, — что даже ради экономии резко сокращать, а тем более прикрывать фронт гуманитарных исследований нельзя — хотя бы из соображений косыгинского выражения, что это так же бессмысленно, как стричь свинью: шерсти мало, а визгу много».

Эту работу Гусейнова и Рубцова профинансировало государство через Российский гуманитарный научный фонд.

Выступая в Госдуме в поддержку законопроекта, по которому у РАН должны отобрать всю собственность, а заодно и все научные институты (все это поступит в распоряжение некоего госагентства), Голодец говорила резко и даже презрительно: средний возраст академика — 74 года (как у Гусейнова), из 75 000 работников РАН и ее подразделений только 45 000 — ученые, из них половина пенсионного возраста, и при этом 2000 молодых ученых покидают страну каждый год. Понятно, мол, почему индекс цитирования российских ученых падает. (Снижается, кстати, и доля России в общем потоке научных публикаций.) Для чиновницы Академия — пожиратель государственных денег, неспособный за них отчитаться.

В этом году РАН выделили 67,9 млрд рублей — не бог весть что по американским меркам, но все же $2 млрд. Никакой эффективный менеджер не захочет за эти деньги снисходительных статей со ссылками на гипотетические действия Платона, ненароком подсевшего на госбюджет. Чего хочет эффективный менеджер? Хороших спортивных показателей по цитированию, доле в потоке и проч. Эти показатели прозрачны и понятны: по-настоящему ценную научную работу будут цитировать, на каком бы языке она ни была написана исходно. Хорошую статью возьмут в престижный журнал, написал ли ее русский, кореец или папуас.

Также менеджер хочет платить за то, что ему полезно. Вот нужен большому заводу проект — надо, чтоб он мог заказать его российскому научному институту.

Академики пытаются спорить с менеджером с интеллектуальных позиций: мол, пользу от науки трудно квантифицировать, ее, кроме нас, ученых, никто не в состоянии оценить. Точно так же «уникальные журналистские коллективы» ругаются с собственниками, которые хотят «ебитды», а не творческих воспарений. Смысла в этих спорах никакого: речь идет о деньгах, которые их держатель желает отпускать только под конкретный результат.

Можно понять и возмущение Голодец по поводу строительства «элитного жилья» на академических гектарах. Наукой, блин, занимайтесь, а не вот чем! Сейчас отберем всю недвижимость — и появится у вас время на прорывные исследования.

Все так. И совсем не жалко советских философов, требующих не требовать от них результата — а то будет много визгу.

Да вот только в роли эффективных менеджеров пытаются выступать российские чиновники. У этих ребят и земля не застоится, и недвижимость сразу эффективно оприходуется (вон, тот же Институт философии аж на Волхонке сидит, на самой, можно сказать, Золотой миле, — правда, на здание еще претендует музей им. Пушкина). Будет ли результат, даже в понятных им категориях — цитируемость, коммерческая конвертируемость? Да как обычно. Как в Сочи будет результат. Ни у меня, ни у кого-либо еще из наблюдателей академического процесса нет никаких оснований доверять чиновникам больше, чем геронтократам из РАН. Кто такое наше правительство, чтобы агитировать за эффективность? Не оно ли голосует контрольным пакетом «Газпрома», не оно ли терпит 50-процентные откаты по госконтрактам?

После того, как чиновники приберут к рукам имущество РАН и плотнее станут контролировать дотации на науку, перестанут ли те самые 2000 молодых ученых в год уезжать из России? По-моему, это академический вопрос. Сцилла — государство им ничуть не милее Харибды — советской академической номенклатуры.

Реформу академии имеет смысл затевать, только когда вся госсистема станет чище. А это когда? Знал бы прикуп, жил бы... точно не в Сочи.