Валерий Панюшкин: Чудеса и запреты

«На Майдане ждали, что Янукович все же подпишет договор об ассоциации с Евросоюзом, но чуда не произошло» — такую или примерно такую фразу я несколько раз читал или слышал в последние дни. Ключевое слово — «чудо».

Вместо фразы про Майдан и не сложившуюся украинскую евроинтеграцию к слову «чудо» можно присобачить фразу о чем угодно. О чем угодно важном. Ждали, что штурм бесланской школы обойдется без жертв, но чуда не произошло. Ждали, что «узников Болотной» отпустят под подписку о невыезде, но чуда не произошло. Ждали, что Pussy Riot оправдают, но чуда не произошло. А православные фундаменталисты, между прочим, наоборот ждали, что кощунниц поразит молния, но чуда не произошло и здесь.

Люди ждут чуда. Это естественное состояние человека — ждать чуда. Вне зависимости от того, верующий он или атеист. Ждет чуда все равно.

Только чудо — это не то, что вы думаете. Чудо — это не сверхъестественное событие. Чудо, по блестящему определению Алексея Федоровича Лосева, — это совпадение эмпирического и эйдетического. Иными словами, чудо — это когда хоть что-нибудь в кои-то веки происходит как надо. Потому что обычно все идет через задницу, а тут надо же — пошло вдруг как следует. И это чудо. И вот этого-то и ждут люди, у которых все всегда идет сикось-накось.

Много тысяч лет люди верили, например, что бессмертны. Искали бессмертия, думали про бессмертие, писали про бессмертие, но мерли все до единого. И вот один из них вдруг воскрес — чудо. В кои-то веки человеческая жизнь окончилась не смертью по тотальному досадному недоразумению, но, как и следует, бессмертием. Вне зависимости от того, верите ли вы или не верите в это чудо, оно обладало колоссальным потенциалом организации людей. Люди вокруг него организовались, организация их существует две тысячи лет и до сих пор сильна.

Чудеса поменьше создают организации послабее, но тоже создают. Люди, например, веками верили, что могут быть равны, и если им чего-нибудь не хватает, то можно отобрать это у тех, у кого излишек. А в 1917 году свершилось чудо: стало вдруг возможно, ничем не рискуя, отбирать добро у богатых. Замешанное на этом чуде государство просуществовало семьдесят лет.

Я намеренно привел рядом возвышенный пример и низменный. Чудеса бывают разные. Эйдетические представления о мире или, иными словами, мечты людей бывают как возвышенными, так и низменными. Можно мечтать о полетах к далеким звездам, а можно мечтать о том, чтобы удачливый коллега сдох от черной немочи. Если мечта сбывается, если эмпирическое совпадает с эйдетическим, человек воспринимает это как чудо, испытывает специфический восторг фанатика.

Любая религия (включая атеизм), любая сильная идеология (включая принципиальную безыдейность) зиждутся на простой дихотомии: люди ждут чуда, а пока чуда не произошло, выдумывают запреты, долженствующие чудо приблизить.

В христианстве есть десять заповедей — система запретов, соблюдая которые, можно достигнуть бессмертия.

У атеистов система запретов сложнее, запреты все время множатся, но соблюдая их, можно достигнуть чудесной свободы (которую верующие называют словом «смерть»).

Депутаты Государственной думы выдумывают запрет за запретом в надежде, что произойдет чудо и сбудется вековая мечта. Вот запретим людям однополые связи, матерную брань и курение — и случится чудо: можно будет чудесным образом ничего не делать и жить в роскоши.

Оппозиционеры тоже выдумывают запрет за запретом: нельзя ходить в церковь, нельзя смотреть НТВ, нельзя критиковать Навального. Вот запретим все это — и случится чудо. Какого, интересно, чуда они ждут? О чем мечтают, кроме того, чтобы пересажать полтора миллиона жуликов и воров?

Вы понимаете? Я, стоя на Болотной площади, все никак не мог понять, какого именно чуда жду.