Создатели фестиваля «Возвращение»: Репутацию страны спасет только культура

В сознании сотен слушателей первые дни календарного года связаны с «Возвращением» так же естественно и неразрывно, как с новогодними праздниками. За почти двадцатилетнюю историю фестиваль стал неординарным событием московской культурной жизни с собственной мифологией и традициями; «Возвращения» ждут с января до января, афиши и буклеты коллекционируют, а программами концертов зачастую меряют собственные годы.

Авторы идеи фестиваля — скрипач Роман Минц и гобоист Дмитрий Булгаков, превратившие школьную дружбу в многолетнее творческое сотрудничество. За это время сложилась и отшлифовалась неизменная формула, по которой проводится фестиваль: три тематических концерта плюс завершающий гала. Однако содержание всякий раз оборачивается интригой: один из главных козырей «Возвращения» — именно необыкновенные программы концертов, не похожие ни на какие другие. Среди тем концертов прошлых лет — «Песни о родинах», Salon, «Ночная музыка», «Путевые заметки», «Война», «Серенады», «В гостях у сказки», «Исход». Названия программ этого года: «Шостакович» (6 января; отражения Шостаковича в музыке других композиторов, а также музыка, повлиявшая на творчество самого Шостаковича), «Автоцитаты» (8 января; произведения композиторов, которые возвращались в своем творческом поиске к собственным же более ранним находкам), «Эффект Вертера» (10 января; сочинения, так или иначе связанные с суицидальной тематикой) и традиционный «Концерт по заявкам» (12 января), в котором право выбора произведений остается за самими исполнителями.

В преддверии открытия фестиваля «Сноб» задал отцам-основателям «Возвращения» несколько вопросов.

СВ одном из интервью вы как-то сказали, что суть названия фестиваля с течением времени менялась. Вначале это было, образно выражаясь, возвращение птенцов, разлетевшихся по всему миру, в родное гнездо уже сильными и гордыми птицами. Что вы склонны вкладывать в название сейчас?

Дмитрий Булгаков: У этого названия много трактовок. Для меня возвращение российских музыкантов на московскую сцену в 2015 году вновь имеет определяющее значение. Страна стремительно закрывается. Это противоречит всем моим представлениям о месте России в мире и надеждам, которыми жил 18 лет назад. Поэтому мне важно сказать: мы все еще территория мирового культурного пространства, наши музыканты, где бы они ни жили, — часть открытого мира, а не экспонаты из диковинной страны, огородившей себя очередным забором.

Роман Минц: Лично я никогда не вкладывал в название исключительно того значения, которое «лежит на поверхности» и которое растиражировано. С самого начала для меня это было скорее возвращение в атмосферу моего отрочества (тинейджерства), когда мы вместе пили, ели и играли музыку. Что-то ностальгическое. И эта главная идея для меня не может поменяться в зависимости от климата в любом из смыслов этого слова.

СФестиваль существует уже 18 лет, но, пожалуй, впервые за все эти годы он будет проходить в столь неблагоприятной ситуации — как с экономической точки зрения, так и с точки зрения общественных настроений, настолько силен раскол в умах и настроениях людей. Раньше искусство было «нейтральной полосой». Однако сейчас кажется, что нет уже ничего, что могло бы объединять, да и вообще, когда говорят пушки, музы обыкновенно умолкают. Что думаете об этом вы, музыканты?

Булгаков: Я искренне верю, что музы тушат пожары войны. Наш фестиваль завершится исполнением произведения Гии Канчели Amao Omi («Война тщетна»). Это, конечно, не случайно. Нам было важно сказать эти слова в конце фестиваля. Раскол силен. Мы расколоты агрессивностью пропаганды и закрытостью информационных источников. Борьбой за место под солнцем (у кормушки) и неумением увидеть себя (страну) со стороны. Но это, возможно, полезный раскол, который не случился после распада Союза, но непременно должен был произойти. Это важно — увидеть людей вокруг без масок. А репутацию страны все равно спасет культура и только она.

Минц: Мне не кажется, что музы могут что-то тушить, нам надо иметь смелость признать, что то, чем мы занимаемся, нужно только нам и нам подобным, то есть абсолютному меньшинству. В этом плане ситуация сейчас мало отличается от обычной. Поэтому мы занимаемся безнадежным (но любимым) делом, даря иллюзии ничтожной кучке людей.

СИзвестно, что участники «Возвращения» не получают за свои выступления никаких гонораров — стало быть, одна из главных расходных статей крупных музыкальных событий обходится вам даром. Между тем в этом году вы решили прибегнуть к практике краудфандинга — и это, кстати, тоже впервые в истории фестиваля. Как вы оцениваете этот опыт? И есть ли в принципе перспективы у сбора средств «с миру по нитке» на академическую музыку?

Булгаков: Уверен, что если возможность сбора средств в сети не будет закрыта, то это перспективно и в сфере культуры, и в сфере благотворительности, и в сфере высоких технологий, стартапов. Почти везде. В каком-то смысле это помогает осуществлять не только сами проекты, но и формирует осознанное, взрослое общество, которое учится отвечать за свою и окружающую жизнь самостоятельно.

СОдин из главных аттракционов фестиваля — это темы концертов, которые принципиально никогда не повторяются, как, впрочем, и исполняемые на фестивале произведения. Трудно ли придумывать и отыскивать каждый раз что-то новое? И что повлияло на выбор тем этого года?

Минц: Иногда трудно, иногда легко, раз на раз не приходится. В этом году все сложилось относительно безболезненно и программы получились, на мой взгляд, довольно интересными. Наши программы часто ставят перед слушателем какой-то вопрос либо являются ребусом, загадкой. Если я расскажу о причинах, побудивших придумать ту или иную программу, то подтолкну слушателя к разгадке, причем своей (а разгадки могут быть разными). Поэтому я стараюсь давать меньше комментариев перед концертами и с нетерпением буду ждать реакции слушателей.