Алексей Венедиктов: Я ходячий мертвец

Фото: Дмитрий Смирнов

САлексей, я хотела бы начать наше юбилейное интервью с цитаты. Не так давно мы разговаривали с Андреем Васильевым, бывшим главредом «Коммерсанта»…

Читал, читал…

СВасильев сравнил занятие честной журналистикой, которая приносит славу и деньги, в современной России с выращиванием в Антарктиде незабудок…

Правильно, потому что это вызов!

СМне приходит в голову иной образ. По-моему, заниматься «честной журналистикой, которая приносит славу и деньги» в современной России — это как упражняться в искусстве серфинга в безбрежном океане говна.

И это тоже вызов!

ССерфинг на говне — безусловно олимпийский вид спорта, недоступный любителям. Исключения бывают: кое-кому удается красиво продефилировать пару раз, прежде чем они упадут и утонут. Единицы — суперпрофессионалы, и даже фанатики своего дела, проявляют невероятную изворотливость во всех смыслах, умудряясь держаться на плаву над неприятной субстанцией. Так вот, среди этой группы упертых — вы абсолютный, признанный, вызывающий зависть врагов и конкурентов чемпион. Вы не только за 25 лет не канули в говно, но умудряетесь делать так, что неизбежно попадающие на вас вонючие брызги красиво отсвечивают в лучах заката. Цель этого интервью — понять, в чем секрет столь ошеломляющего успеха? Где кнопка у Венедиктова?

Я все такие предпочел бы более благородный образ про незабудки в Антарктиде – в деле их выращивания я точно чемпион! И это правда вызов — никому не удавалось, а мне удается! Что касается серфинга на говне, то это, конечно, преувеличение, с которым я не совсем согласен.

СПочему?

Потому что если ты изолировал свой мозг — именно мозг — от запаха говна, и при этом понимаешь, что твоя задача — серфинговать в любых обстоятельствах, неважно, на какой субстанции: на воде, соляной кислоте, на говне жидком или не жидком; если ты взялся, то задачу надо решить и желательно первым. Или вовсе не берись, есть масса иных возможностей, и тот же Андрей Васильев это демонстрирует. Можно уехать. Я, например, тоже человек достаточно зажиточный и могу спокойно уйти на пенсию, вместе с любимыми людьми куда-нибудь переехать. Но, во-первых, мне это скучно. Во-вторых, существует все же возможность, что дерьмовый серфинг когда-нибудь закончится, и можно будет вырваться на настоящий простор. Я человек азартный в работе. Главной движущей силой для меня является именно азарт, я соревнуюсь сам с собой, понимаете? Ни с кем другим! Вот вчера я был такой, а сегодня должен на метр дальше прыгнуть, и мне пофигу, что остальные тонут или сами превращаются в говно. Хотя многие, в том числе мои бывшие друзья стали тем, на чем я серфингую. Но мне интересно про себя любимого, а не про них.

СТо есть по-вашему, есть вероятность, что говно превратится в более благородную субстанцию?

Конечно! Затвердеет, станет навозом. По-моему, где-то у Стругацких было: «Мы даже не посев, мы удобрение для посева». Говно станет удобрением, и на нем взойдут незабудки. И я, может быть, буду удобрением.

СА потом почвой, корнями, пластами, нефтью… Нефть продаст Игорь Иванович Сечин…

Точно! Нефть продадут, на эти деньги купят алмаз в пупок, а быть алмазом в пупке — ничего перспектива, а?! Конечно, смотря в чьем…

СОтменный был бы переход к отношениям с Лесей Рябцевой. Но, увы, прежде чем приступить к действительно интересному, мне следует задать юбиляру несколько протокольных вопросов про работу. В одном из интервью вы утверждаете, что ни разу ни перед кем не прогнулись. Это действительно так?

Действительно. Дело в том, что я всегда «на берегу» заявлял всем — своим товарищам, начальникам, президентам и т. д. , что ни разу не прогнусь.

СКак именно вы это заявляли? Клятву давали, как пионер?

Я заявлял это им всем — от Бориса Николаевича до Владимира Владимировича. Я всегда говорил одно и то же: «Мои условия таковы. Я работаю вот так, и не иначе. Моя ценность именно в том, как я работаю. Хотите — берите меня. Не хотите — убирайте». В знаменитом разговоре 2000 года с молодым президентом Путиным после «Курска», когда он упомянул про врагов и предателей, я сказал именно это.

СЭто был ваш первый разговор?

С Путиным в статусе президента — первый. До этого я его знал как вице-мэра, начальника Контрольного управления, потом директора ФСБ, но не близко. Я брал у него только одно интервью давно. Нас ничего не связывало, но он меня знал, и я ему сказал, что вот я, перед вами, такой как есть…

С«Простая русская баба…»

Вроде того. Хотите — увольняйте. Тогда как раз была атака на НТВ. Было понятно, что «Медиа-Мост» — всё, Гусинский — всё, «Эхо» висит на волоске. Я сказал: «Владимир Владимирович, я отвечаю за то, чтобы редакционная политика и дальше была независимой. Хотите — оставьте меня на моей должности, хотите — убирайте! Но я буду работать, как работал. Я не обманываю вас ни в чем. Я буду говорить то, что думаю, и делать то, во что верю. Если вас не устраивает — я пошел».

СИ что сказал Путин? Венедиктов, не уходи?

Он сказал: «Работай! » И вот уже 15 лет он говорит: «Работай».

Фото: Дмитрий Смирнов

СИзвестно, что Путин — человек крайне мнительный, подозрительный, склонный к поиску врагов. Как вы думаете, чем именно вы его «купили»? Почему он не дает команду закрыть вашу станцию, хотя бывает вами искренне раздражен?

Он понимает, что я неприятный, но также понимает, что я не подлый, не тот, кто ударит исподтишка. Я не воюю с ним, и он видит во мне, может быть, туповатое, но искреннее любопытство, видит, что мне просто интересно. Он видит мой интерес, причем интерес не корыстный, мне ничего не надо, у меня все есть. Если меня завтра уволят, я «подпояшусь — и в другую деревню». Путин видит, что на встречах с главными редакторами я задаю ему вопросы, которые меня интересуют. Я это делаю не для того чтобы выпендриться или кого-то похвалить. Когда у меня в эфире происходит что-то серьезно антипутинское, президент понимает, что я готов сказать ему в лицо то же самое. Поэтому единственная возможная в данной ситуации стратегия — это «стратегия школьного учителя».

СЧто это за стратегия?

Работая школьным учителем 20 лет, я понял, что дети, особенно маленькие, пятый-шестой класс, ловят фальшак. Представьте, стоит учитель и что-то им говорит, а дети непостижимым образом чувствуют, когда им говорят правду, а когда врут. К тому же я — плохой актер. Когда я осознал, что мой фальшак будет всегда чувствоваться, я понял, что честность в отношениях — лучшая политика. С женщиной, президентом, друзьями и т. д. Например, если мне не понравилось, как поступил близкий друг, я считаю, лучше ему сказать об этом прямо. Таким другом, например, был для меня Боря Немцов. Я его семью знаю, детей. Когда мне что-то не нравилось, я говорил ему, а потом повторял это в эфире. Он приходил, орал на меня, плевался, и я плевался. То же самое у меня происходит с Володиным сейчас.

СВолодин не верит в вашу искренность?

Те, кто меня знают, мне верят.

СВолодин вряд ли вас хорошо знает…

Володин считает, что я тупой. Честный и тупой. Ну да, я честный и тупой, тупой и честный! Конечно, это часть игры. Но в то же время я реально понимаю, что они могут все про меня узнать, просто прослушав мой телефон, проследив за мной. Так чего врать-то?! Врать очень опасно, особенно в эпоху интернета, поди потом вспомни, что где врал. Если говоришь честно, то тебе не надо вспоминать, что именно ты врал. Ты все время повторяешь одно и то же.

СЗдесь я с вами согласна. Когда-то Владимир Буковский — он по специальности нейрофизиолог — мне очень наглядно объяснил, как необходимость постоянно лгать физиологически разрушает мозг человека.

Вот именно, а я хочу жить долго и счастливо. И умереть со всеми любимыми в один день. Я свой мозг берегу.

СКстати, раз уж вы упомянули Немцова. В одном из интервью вы говорили, что он пытался закрыть «Эхо». Это действительно так?

Да, вместе с Альфредом Кохом. Немцов был на стороне Коха, ходил и на полном серьезе объяснял мне, что Кох нас спасает. Более того, Кох предложил ему забрать наш пакет акций!

СКажется, об этом теперь мало кто помнит…

А я все помню, я был не пьяный! Я пью, конечно, много, но очень хорошо все запоминаю и могу напомнить при случае. Кох у нас теперь выступает в качестве пламенного борца за свободу, я как-то от комментариев по его поводу воздерживаюсь, сильно воздерживаюсь. Но все-таки не вредно помнить, что именно Альфред Рейнгольдович забрал НТВ и передал его Путину. Это он сделал из НТВ то, что сейчас оно из себя представляет. А потом обиделся, что ему не отдали бо́льшую часть.

СПризнаться, я тоже не отношусь к поклонникам публициста Коха. Мне кажется, этот человек в свое время оказался недостаточно рюхлив, чтобы наворовать действительно много, но недостаточно порядочен, чтобы не замазаться.

О, уверяю вас, наворовал он прилично. А Немцов — он тогда повелся. Я ему говорил: «Боря, ты теленок, тебя ведут!» Переговоры по поводу «Эха» происходили на квартире у Бориса. Помню, мы сидели, а в соседней комнате лежала и рыдала Жанна, у которой в тот момент случилась самая несчастная любовь в жизни. Там и Кох сидел, и часть моей компании. И вот представьте, идут переговоры, стоит гвалт, крик. Мы с Немцовым орем друг на друга, потому что он друг и на него можно орать. Вдруг он останавливается и говорит: «Слушай, ты же школьный учитель, там у Жанны несчастная любовь, надо ее утешить». И я пошел, гладил ее по голове, я все это помню! Бориса нельзя было не любить, и я его любил, несмотря на то что он под влиянием Коха делал. Я был честен с ним и сказал: «Я тебе, Боря, "Эхо" не отдам».

СТрудно себе представить что все это действительно было…

Но было именно так! Немцов был на стороне Путина. А у Коха было поручение от Путина. При этом Боря до конца оставался моим другом, как бы мы ни ссорились, и публично, и не публично. Борис понимал, что я не играю ни в какую войнушку против него, не копаю под него, мне это неинтересно. Читать дальше >>

Читать дальше