Фильм Павла Бардина «Гоп-стоп»

Я противник закрытости. Мне кажется, фильм открыт. Он просто открыт тем, кто открывается навстречу. Прежде всего, конечно, фильм адресован российским зрителям. Поэтому премьера была в России — даже не в Москве, а в Перми. Там мы делали два показа в залах мультиплекса по 300 с лишним человек, залы были полные. Это было в рамках фестиваля «Текстура», где зрители приз свой отдали нашему фильму. Это были обычные пермские зрители, а не только члены совета фестиваля «Текстура». Поэтому в этом смысле опыт был позитивный. Точно так же мы в Нижний съездили, показали там кино — тоже реакция очень положительная. И это очень напоминает диалоги о фильме «Россия 88». По-моему, как раз на показе в «Снобе» кто-то сказал, что в Воронеж везти нельзя. Вот там эти люди посмотрят, не поймут и как подпустят «красного петуха», как возьмут топор в руки. Приехали в Воронеж — поднимается девочка и говорит: «Вы понимаете, там вот, на левом берегу, этот фильм показывать нельзя, не поймут». Я знаю несколько русскоговорящих людей с Запада, которые сами его поняли, но посчитали, что он закрытый, что он не очень интересен для показа на Западе. А один ирано-американский режиссер Эйяд Захра, который вообще не говорит на русском, посмотрел фильм без перевода — и ему очень понравилось. Он хочет, чтобы все его друзья посмотрели, и даже помогает заниматься им в Америке.

Были разные мотивации. Например, очень хотелось сделать кино по велению собственного сердца и ума, а не по продюсерской указке. Это и о любви кино, и про какие-то личные мои ощущения, и о социуме. Мне кажется, что это и терапевтический фильм. Потому что я вижу реальную опасность гражданской войны, которая никуда не делась, а ушла просто из центральных районов Москвы, где есть некоторая видимость благополучия. И я думаю, что надо об этом говорить и как-то проговаривать, в том числе таким образом.

Наоборот, мы подробно разговаривали о третьем, четвертом, седьмом и прочих «днах». Интересно, когда можно не обманывать, а можно в актерах находить соратников, людей думающих, которые могут вместе с тобой что-то допридумать, создать дополнительный объем. Если бы нам приходилось обманывать, то получился бы немножко другой жанр — более жесткий, более пародийный, больше похожий на ситком. А мне хотелось остаться на грани между театром и кино, между документальностью и сказкой. Ведь, например, в образе Мери есть и сказка, и Юлия Тимошенко, и много всего другого. Кроме того, есть еще один секрет. Когда актеры снимаются за 100 долларов в смену (а большинство по такой ставке и работало), при этом их еще и обманывать — они будут чувствовать себя обманутыми, и кино не получится. Поэтому рецепт все-таки в правде. И кино про это тоже, так что не надо обманывать.

Даже до Пикалево была написана сцена в Пикалево. Дело в том, что это громкие скандалы, но это совершенно не удивительные факты. Я когда-то давно занимался криминальной журналистикой и знаю, как это происходит. Только когда случается какое-то громкое преступление, об этом все начинают говорить, а на самом деле это обычные факты нашей жизни, которые тоже хотелось упаковать в художественную форму. Потому что воспринимать их в формате канала НТВ я не могу, у меня срабатывает антистрессовая защита, отключаются эмоции, и сложно через себя это все пропускать. Помнить о том, что очень многие люди живут так, необходимо. И те, кто живет в небольших городках, узнают практически буквально свою жизнь.

Первоначально, когда мы затевали эту историю, планировалось достаточно приличное количество копий. Если бы не смена дистрибьюторов, не определенные обстоятельства, возможно, так бы оно и случилось. А теперь непонятно, что с прокатом. Прокатчики не очень заинтересованы вообще в кино, тем более в кино с политическим подтекстом. К сожалению, помимо бизнес-составляющей там есть еще политическая конъюнктура. И есть еще общая история про то, что работать с американским кино, с которым приходит промо-бюджет и весь пакет материалов для промо — ролики, тизеры, трейлеры, — конечно, гораздо проще и удобнее. Но думаю, что интернет расставит все не свои места. И интернет для меня, кстати, показатель очень серьезный: если скачивания будут, значит, фильм людям интересен, просто не нашлось того прокатчика, который сумел этот интерес конвертировать в деньги и заманить их в кино.

Во-первых, конечно, все равно расчет на кинотеатры был и до сих пор остается. Во-вторых, мне неинтересно снимать кино на мобильный телефон, я не могу себя заставить. Какие-то вещи становятся штампами, и использовать их уже не хочется. И вербатим, и дрожащая ручная камера — уже как-то понятно, что с этим делать. Хочется другой эстетики. И хочется, пока есть кинозалы и киноэкраны, делать качественное кино. У меня были такие учителя, что мне хочется их дело продолжить, мне интересно этим заниматься. В этом есть эгоизм, может быть, какой-то.

Есть определенное знакомство с материалом в реальной жизни, но, кроме этого, еще использовались словари, не буду скрывать. Какие-то несколько фразочек были записаны еще лет пять назад. Мне очень нравится, например, фраза:«я нагружу тебя, как баржу утюгами». Сразу понятно, что сейчас произойдет. Как-то по-другому начинаешь относиться к собеседникам. В этом есть поэзия определенная. Блатной язык — он яркий. Гопнический — это упрощенный уголовный.

Это вам кажется. Мы потом поехали с Мариной в колонию номер 29 и хотели показать там предыдущее кино — «Россию 88». Приехал прокурорский надзор и запретил это делать. Но мы немножко походили. И, конечно, с виду там очень хорошо, именно в этой колонии, она как раз образцово-показательная. Цветочки подстригают маникюрными ножницами, на уроке литературы там проекторы, картины Брюллова. А на самом деле все равно днем нельзя в ШИЗО ни лежать, ни сидеть, и жутко играет техно, и можно сойти с ума часа через два. И все равно дом длительных свиданий — это бордель. И все равно на должности хлебореза человек, который эту должность себе как-то заслужил. Заключенные, у которых нет связей и денег, находятся в очень жестких дарвиновских условиях выживания. А декорацию построили очень красивую, и неискушенный человек, может быть, даже поверит. Фильм, кстати, был непонятен нескольким ребятам, но только потому, что они первый раз город увидели. То есть они как в своей деревне совершили преступление, их привезли на зону, и вот первый раз в жизни они пришли в кинозал и увидели торговый центр — таких было два-три человека. И им было действительно тяжело воспринимать фильм.

Конечно. Именно для того, чтобы у вас родился серьезный вопрос по этому поводу. Я не шучу. Для меня там несколько есть важных историй. Например, про Тараса — это история про смерть героя и про то, что каждый человек может стать героем настоящим. А еще это архетипическая сказочная история про друга, который пожертвовал собой ради друга и любимой женщины…

И смерти, и секса, да, конечно. Это очень целомудренное кино, мне кажется, но которое к этому относится с юмором. Но очень хотелось, чтобы героя было жалко.

Боюсь, я вас не обрадую, но так как денег на это кино не достать, может, и не случится. Есть несколько фильмов. Если такую историческую проекцию делать на будущее, то, наверное, вас больше заинтересует экранизации пьесы Булгакова «Бег», только в 2020 году. В 2020-м у нас, как известно, должна быть реализована не только «Стратегия-2020», которая родилась на Старых новых площадях, но и, в том числе, например, нацистская стратегия 2020, о которой можно почитать сейчас в интернете. Они как раз собираются к этому времени взять власть в свои руки.

Не совсем. Там, конечно, есть киноманские фрагменты, но в целом это совсем не арт-хаус, а скорее пародия на арт-хаус. Но это и не народная комедия. У нас, например, был очень простой монтажный принцип: одна сцена — один кадр.

Если снимать без иронии — получилось бы жесткое страшное кино. Хотя само название, безусловно, может покоробить чье-то чувство прекрасного. Однако это сделано намерено. И в этом фильме есть правильная смесь французского и нижегородского, или какого угодно, воронежского, пермского...

Потому, что среди этих ребят есть подлинные герои нашего времени. Скорее, правда, в политическом, чем в культурном смысле, но тем не менее. События на Манежной тому пример.

Хотел сделать что-то перпендикулярное. Принципиально не хотелось снимать продолжение прошлого кино. Дать какую-то более легкую, ироничную точку зрения. Отчасти в этом намерении есть след и той жизни, которой жила «Россия 88» после выхода в прокат, и некая потребность нашего времени...

Никаких политических причин или судебных преследований не было. Фильм снимался вполне технологично, и компания «Леополис» выполняла все свои финансовые обязательства очень аккуратно. Просто в тот момент, когда фильм должен был выйти в прокат, у компании сменился дистрибьютор, и мы попали в этот интервал.

Мария, герои времени не обязательно благородны, умны и образованны - это те, кто формирует мир своими поступками. И Агамемнон не в меньшей степени герой своего времени, чем Одиссей.

ПС Я не смотрю на мир сквозь призму собственного кино - я предлагаю вам свое видение. А суждения о явлении корректно излагать после знакомства с оным, а не до.