Проект «Сноб» на VI Московском международном открытом книжном фестивале

C удовольствием привела бы своего внука, если бы это было в Самаре! А Вы выездные мероприятия такого типа не планируете? Где-нибудь в сентябре-начале октября?

А вот мы придем с большим удовольствием.

Спасибо! Обязательно будем с ребенком.

Илья, а 3-х летке рановато еще? или можно уже к Вам прийти?

Наташа, мне кажется детских шведских писателей  отличает простота и чувство юмора.  Во взрослом возрасте слишком много всего нарастает и это сочетание становится просто уникальным.

Мы с дочкой особенно трогательно относимся к Пеппи.  

Спасибо за рекомендацию новой книги)

Незадолго до  начала дискуссии Николай Клименюк забрал у Бориса Куприянова  модераторскую роль. Посовещавщись немного, они поняли, что все участники стола имеют более менее близкие позициии, поэтому Борис решил взять на себя роль "адвоката дьявола", а Николай решил стать ведущим, чтобы развязать Борису руки и позволить ему выражать свою позицию.

Николай вводит слушателей (а их, к слову, полный шатер) в курс вопроса: рассказывает про историю со сталинскими книжками в издательстве "Эксмо", про синие ведерки и Михалкова и художника Трушевского. Затем он задает  главный вопрос обсуждения: "Куда делся стыд?"

Первым слово взял Стас Жицкий. Стас уже несколько лет не покупает книги издательства "Эксмо", ему не позволяет это его личная этическая брезгливость. Он делает это по тем же соображениям, по которым не приглашает за стол людей, которые "пердят и ходят под себя". Он полагает, что это чувство и, соответственно, поведение, естественны.

Теперь слово взял Борис Куприянов. Говорит в соответствии со своей ролью: "Последние 10 лет вся структура государства, вся его работа направлены на то, чтобы построить систему, при которой чиновники власть имущие ездят без правил и с мигалками. К строительству этой системы мы сами приложили руку.  Так же и "Эксмо" действует естественно – по логике монополистов. Абсурдно их теперь в этом обвинять. Пока мы не можем говорить о бизнес-репутациях, так как они постороены не на заработанных деньгах, а на сворованных".

Михаил Калужский рассказывает о своей попытке борьбы со "сталинскими книжками" издательства "Эксмо". Он говорит, что не призывал запретить издавать какие-либо книги. Его позиция заключается в том, что такие книги должны занимать соответствующую нишу маргинальной литературы. То, что эти книги стоят на одних полках в уважаемых магазинах рядом с серьезной литературой, неправильно. Но его борьба оказалась безрезультатной: "Что в этой ситуации может сделать общественное мнение? Как показывает наша история, наша попытка противостоять ничего не значит. Общественного мнения просто не существует. Репутация ничего не значит. В этой истории мы проиграли".

Анатолий Голубовский приводит примеры из истории, когда талантливые люди, испортившие свою репутацию, потеряли общественный статус, сохранив заслуженное место в истории культуры. Например нерукопожатная Лени Риффеншталь, чью заслугу в истории кино никто не оспаривает, или  Кнут Гамсун, потерявший возможность стать норвежской национальной гордостью за антисемитские высказывания во время войны. Интересно, что Анатолий вспомнил про такие случаи. Лично мне кажется, что в России не умеют разделять культуру и политику, у нас не бывает: признанный талант, но непризнанный человек.

Николай просит разделять две близкие, но все-таки разные истории: общественное мнение и историческую общественную память. Есть у многих стран и обществ и национальная гордость и национальный стыд. Чтобы нам это историческое самосознание начать конструировать, сначала необходимо создать общественное мнение - научить реагировать на поступки современников.

Появился Сергей Пархоменко и включился сразу в разговор: Пархоменко - уникальный случай совершенно живой вещи. Никто не был ни у истоков, ни родоначальником. Одни пошутили, другие написали в блогах, а дальше люди сами знали, что делать. И продолжается до сих пор - просто ведерки вешают не на крыше, а высовывают в окно, чтобы сзади не свистели. Я слышал, что начали стесняться включать мигалки. И тогда, когда это станет правдой, это будет иметь отношение к репутации. Что касается "Эксмо", они стали говорить "не запрещайте нам", но ведь никто и не запрещает. И можно говорить от себя: я могу сказать, что меня это очень огорчает. И если у меня есть репутация, он, наверное, прислушается. В большинстве открытых писем нет запретов, а есть список репутаций - список фамилий. То есть люди, заработав репутацию, начинают ее тратить на то, чтобы защитить дела, которые люди с репутацией считают правильными. Вот Михалков на всю свою репутацию купил себе мигалку, потратив на нее все свои "механическое пианино", "наедине со всеми", "свой среди чужих".

Миша Калужский вспомнил, как ему с друзьями удалось собрать деньги на уплату штрафа Самодурову и Ерофееву. Они собрали сумму большую, чем надеялись. То есть успешными могут быть акции очень конкретные, направленные на точно названную цель. Например - выплатить штраф за несправедливо осужденных кураторов выставки "Запретное искусство".

Борис Куприянов:

Есть мы, которые стоят в пробках, есть они - которые власть. Мы не думаем, что 90% населения не стоят в пробках - они ездят в метро. Мы о них не думаем, но считаем, что мы понимаем что важно и какие ценности нужно отстаивать. Пока мы не определим ценности, по которому все общество захочет жить, не о чем говорить. Мы все время забываем про большую часть нашего населения, мы не пытаемся им ничего объяснять, не пытаемся с ними разговаривать.

Коля Клименюк рассказывает, что когда он спрашивал в книжных магазинах книги для внеклассного чтения по истории для старшеклассников, продавцы приводят к книгам с махровым сталинизмом в предисловиях. "Мы хотим простых вещей - чтобы человеку с улицы вместо истории не подсовывали сталинскую пропаганду"

Голубовский замечает, что наша главная проблема - пониженный уровень рефлексии в обществе. Кампания против сталинских книжек в этом смысле очень нужна - она заставляет хотя бы некоторых людей задуматься.

Стас не согласен с Анатолием: очень многие говорили: а что вы от них хотите, издательство зарабатывает деньги, имеет право. Не уровень рефлексии понижен, понижен уровень стандартов.

Пархоменко уточняет: издательство не зарабатывает на этих книгах деньги, они практически не приносят  дохода, эта серия - пример простой нечистоплотности, неряшливости. Поэтому в этой ситуации есть шанс остановить этот никому ненужный, но работающий по инерции процесс. Пока не получилось, кто-то из менеджеров встал в позу. Но из этого не следует, что не надо делать следующую попытку.

Александр Гаврилов задает вопрос из зала: почему нет предложений антисталинских книжек издательствам - они бы издали их с той же меланхоличностью, с которой издают сталинские. 

Пархоменко отвечает - они тоже есть. 

Смысл высказывания Гаврилова в том, что надо не только говорить, но и делать. Участники круглого стола оппонируют, они считают, что их дело сказать, говорить, обращать внимание на недобросовестные вещи. 

И под конец байка от Пархоменко:

Некоторое время назад я работал в издательстве АСТ. Однажды я вошел в кабинет страшного и ужасного Якова Михайловича Хелемского. Я обсудил с ним какие-то текущие вопросы, а потом сказал:

- А теперь у меня к Вам вопрос как к еврею.

Он встал.

 - Знаете ли Вы что у нас в стране нет книжки"Бабий Яр"

Он удивился:

- Как так?

- Вот нету совсем, никто ее не издал. Давайте ее издадим?  

- Конечно, - ответил Хелемский.

С тех пор эта книжка аккуратно переиздается в издательстве АСТ.

Простите за пафос, но так бывает в жизни: когда за что-то никто не сражается, этого не происходит.

Разговор закончен,

спасибо всем, кто пришел!