Балет «Светлый ручей» в постановке Ратманского

Dear Ksenia ,

I would like to reserve two tickets - $88.00 each.How can we pay for them?

All best,

Anna

Дорогие друзья- зрители Светлого Ручья 11 июня! Театр выкупил для нас 40 билетов и отправил все билеты ($88 и $110 в партере) мне в контору в Сохо. Я записываю, кто желает какие билеты. Вы можете передать мне чек (платеж на имя Американ Балет Тиетр) или наличные до 11 июня в течение недели, а я отдам желаемые билеты; или принести чек/наличные 11-го. Пожалуйста, не забудьте, что начало в 6 часов. Спасибо! Лена Сиянко, директор программы СНОБ в Нью Йорке. Если у вас возникнут вопросы, пожалуйста, пишите мне [email protected]

2 билета. Пожалуйста. По  88. Спасибо.

Elena, can I invite friends who are not Snob members? Sergey

Это было мое первое посещение в рамках культурной программы Сноб в Нью Йорке и я очень признательна организаторам за возможность не только увидеть блестящий балет и послушать самого Ратманского, но и познакомиться с участниками проекта – двумя интереснейшими людьми – профессорами славистики Джоном Маккоем и Даррой Гольдштейн. К сожалению, не удалось по-общаться с русскими Снобовцами, так как на приеме было много других гостей – меценатов и доноров АВТ и трудно было идентифицировать кто есть кто.

Возвращаясь непосредственно к спектаклю, я была просто очарована артистизмом исполнителей, легкой, танцевальной музыкой Шостаковича. Уму непостижимо, как этот искрящийся водевиль, мог вызвать такие суровые последствия для всех его создателей в 1935 году – Шостаковича, Лопухова и Пиотровского. О непостижимой логики советских цензоров – о том, какие балеты, фильмы, спектакли, книги и т.д. разрешались, а какие запрещались мы много говорили с моими новыми знакомыми – Джоном и Дарой. Но слава богу, благодаря гениальному Ратманскому, по прошествии почти восьмидесяти лет, растоптанный когда-то шедевр вновь предстал перед нашими глазами, и быть может именно в той форме, о которой мечтали его создатели.

В первую очередь - музыка. Шостакович прекрасен. Ратманский в своей вступительной речи сказал, что он только слышит музыку Шостаковича и уже видит хореографию. Это чувствуется - хореография очень непринужденная, легкая и не надуманная.

Балет очень ироничный. Ратманский обратил наше внимание, что ирония уже есть в музыке - Шостакович обыгрывает разные польки, которые вставляли в свои балеты "балетные композиторы" второго плана. Ратманский же в хореографии обыгрывает маньеризм классических балетов. Прежде всего это конечно заметно в сцене, в которой артист балета переодевается в балерину, чтобы проучить неверного дачника, но есть и более тонкие моменты в массовых сценах.

Мне кажется Ратманскому прекрасно удается в танце передать нетанцевальное. Для меня его самые интересные персонажи - это простые крестьянские парни. Он находит такие движения, что их танец остается очень пластичным и необычным, но тем не менее ты все равно видишь в них не балетных танцоров, а реальных живых персонажей. В Щелкунчике, который Ратманский поставил для ABT в прошлом году, русский танец тоже исполняли вот такие парни - немного пьяные, немного драчливые, но очень узнаваемые. Я не уверена насколько хорошо это смотрится в Москве - наверное, есть риск, что это воспринимается карикатурно, но в Нью-Йорке это смотрится очень органично.

Не могу сказать, что я была в восторге от исполнения Вероники Парт. На мой вкус, звездой вечера была Стела Абрера в роли балерины. 'Светлый Ручей' в этой постановке исполняется сразу четырьмя разными составами и мы смотрели далеко не самый звездный. Пару недель тому назад, я имела честь разговаривать с женой Ратманского, Татьяной (которая сделала всю сценографию для этой постановки), и попросила ее порекомендовать  на какой из составов лучше пойти. Она очень дипломатично заметила, что они все хороши, но по разному. Алексей же в субботу сказал, что каждый состав создает очень разный балет.

Я же весь вечер не могла избавится от мысли, что все же предпочитаю современный танец классическому балету. Даже с хореографией Ратманского, безусловно самого талантливого на сегодняшний день хореографа, язык классического балета отдает несовременностью. Мне будет интересно наблюдать, куда дальше будет двигаться ABT с Алексеем Ратманским, так как на него сейчас возложена огромная миссия по спасению классического балета и его возрождению. К счастью, у меня эта возможность будет - Ратманский продлил свой контракт до 2023 года и судя по всему, Нью-Йорк ему и его семье приходится по душе.

Так жаль, что не смогла приехать! С белой завистью читала статью и комментарии. Утешение только одно -- что и сама сидела на балете в тот вечер. Как здорово, что Ратманский продлил! Нам повезло. 

Зачем Нам Нужна Классика

Изредка мне снится город, своим совершенством напоминающий Петербург середины 19-го века, застывший без изменений, где ничего никогда не меняется.  В кафе изящные жители утром обсуждают, как накануне звезда балета по-новому исполнила любимую всеми роль. 

Такому идеалу легко превратится в застой, если внутри рамок традиции не продолжается процесс обновления.  Классические ордеры существуют уже тысячи лет: закодированный деревянный греческий храм, обвешанный черепами, принессенных в жертву быков  – это сделалось нашим общим языком.  А язык нужно обновлять, иначе он превратится в мертвый язык понятный только специалистам. 

В 1980-м году Эрнст Неизвестный провел меня по первой ретроспективе Пикассо в MOMA, занимающей весь тогда трех-этажный музей, показав мне как Пикассо почти неизменно начинал изучение темы в классической технике; по мере развития и приближения его к объекту изучения работы делались все более искаженными, доходя в конце до полной абстракции.  Затем тема сменялась, муза тоже, и все начиналось с начала. Главному мастеру модерной живописи 20-го века нужна была классика как восстановление базы, началом общепонятного разговора с музой и о музе.

Ратманский появился именно тогда, когда снова начали печатать статии о том, что классический балет наконец-то умер (это происходит каждые 20-30 лет): например “IsBalletOver?”, JenniferHomans, TheNewRepublic (10/13/10).  Лучшие моменты его творчества обладают чистотой и убедительностью подобной исскуству древний Греции.  Мы видели уже на репетиции, какими личными усилиями добивается он такой простоты.      

Балет, который мы смотрели в субботу, показался мне более серёзным, чем его комическое либретто. Может быть, я не смог забыть участь этого балета и его создателей в 30-х годах.  В музыке Шостаковича я не слышал насмешки над первичной темой балета, актуальность  классики в новом советском обществе – предполагаю что не было её и в первичной хореографии.  Хотя тема эта была задана партией всем творцам, от архитекторов до хореографов, Шостакович и многие другие с искренним интересом эту тему изучали (не забудем что и классика Мира Исскуства и Авант Гард и конструктивизм с одинаковым отвращением относились к мещанству и эклектике конца 19-го века).  Дуэты столичной балерины с её подругой выбравшей (посланной?) колхозную жизнь, вероятно, были в первичной хореографии наиболее содержательные – я уверен, что Шостакович и Лопухов совершенно серьёзно пробовали показать органичность классики для народа - даже на колхозном празднике.

В совсем другое время, совсем по другим причинам, Ратманский защищает актуальность чистой классики для сам-сознания нас всех, можеть быть, как ответ тому, что происходит в России.  В совершенно другом контексте, дуэты двух подруг Ратманского для меня были полны лиризма и убедительной простоты.  Классическое приглашение к танцу столичной балериной (вращением кистей рук над головой) можно принять как призыв нам всем от Ратманского к обновлению общей базы классического языка и связынными с ним универсальными ценностями.