Волошин впервые оказался в Крыму в 16 лет и в итоге провел здесь большую часть жизни. О «веселом племени обормотов», шествиях в горы для поклонения восходящему солнцу, литературных чтениях и беспечной, богатой на выдумки жизни поэта и его друзей в Коктебеле — «Сноб» и Winepark рассказывают во второй части проекта «Солнце в бокале. Невероятные приключения интеллигентов у моря»
СОЛНЦЕ В БОКАЛЕ
Киммерия Максимилиана Волошина: безудержное веселье племени «обормотов»
ЧАСТЬ 2
место действия
время
действующие лица
коктебель
1912-1920
ИЛЬЯ ЭРИНБУРГ
алексей толстой
эмилий миндлин
МАРИЯ ДЕЙША-СИОНИЦКАЯ
николай гумилев
СЕРГЕЙ ЭФРОН
МАРИНА цветаева
АСЯ цветаева
МАКС ВОЛОШИН
ПРА
Дата публикации: 23 августа
Писатель Эмилий Миндлин в книге «Необыкновенные собеседники» вспоминает: «”Вы едете в Феодосию? Значит, в Коктебель! Вот там и познакомьтесь с Волошиным”, — сказал мне поэт-футурист Вадим Баян в Александровске, будущем Запорожье, в августе 1919 года».

Миндлин пишет о Коктебеле как о «деревушке под Феодосией», которую болгары называли Кохтебели, что, кажется, в переводе означает «Страна синих гор». «Деревушка протянулась, далеко отступая от берега, а несколько дач — Юнге, Дейши-Сионицкой (известной когда-то певицы), Максимилиана Волошина — у самого моря».
Обитателями Коктебеля в разное время были Марина Цветаева, Алексей Толстой, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Илья Эренбург, Михаил Зощенко.
Но, кто бы здесь ни жил, маленький, тихий и не похожий на нынешний «курорт» Коктебель был известен прежде всего как место жительства чудака-поэта Максимилиана Волошина.
Его мать купила там небольшой участок земли в 1893 году, а 16-летнего сына перевела в гимназию в Феодосии. В последующие годы поэт успевает недолго проучиться в Московском университете, совершить несколько путешествий по Европе, а в 1903 году начинает строить в Коктебеле дом по собственному проекту.
Волошин всерьез говорил, что сама природа запечатлела его образ на скалах Карадага. Каждый, кто вглядывался в очертания нависшего над морем Карадага, неизменно видел в этих очертаниях профиль Волошина. Поэт принимал это сходство как нечто закономерное, такое, чего не могло не быть. Он писал о своем Коктебеле:
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой…

Эмилий Миндлин

«Необыкновенные собеседники»

Дача Волошина стояла и до сих пор стоит почти у самого морского берега. Конструкцией она похожа на корабль, а легкие деревянные галереи, которые опоясывают второй этаж, хозяева и гости называли палубами.
Представительницей порядка, благовоспитанности, комильфотности и строжайшей нравственности была М. А. Дейша-Сионицкая. Представителем озорства, попрания всех законов божеских и человеческих, упоенного «эпатирования буржуа» был поэт Максимилиан Волошин. Вокруг него группировались целая компания талантливых молодых людей и поклонниц, местных и приезжих. Они сами себя называли «обормотами».

Викентий Вересаев

«Коктебель»

Чуть дальше от берега находился дом, который построила Елена Оттобальдовна, или, по «обормотскому» прозвищу, Пра — мать поэта. В строительство этого дома Волошин не вмешивался: мать строила так, как ей нравилось. Позднее, правда, поэт упрекал мать в том, что вся середина дома пропадала зря из-за слишком большого проема лестничной клетки. В этом доме обычно селились приезжавшие на лето из Москвы и Петербурга поэты. Одна из комнат, например, долго называлась «гумилевской» — в ней останавливался Николай Гумилев.

Волошин ходил в длинной рубахе, похожей на древнегреческий хитон, и в сандалиях. Говорят, поначалу его наряд тем и ограничивался, пока к нему из деревни Коктебель не пришли крестьяне-болгары и не попросили надевать под хитон штаны. Мать поэта, Елена Оттобальдовна, или Пра, ходила стриженая, в шароварах и сапогах, курила. Девушки из этой компании носили фантастические костюмы, напоминавшие греческие, по вечерам занимались пластическими танцами и упражнениями. Иногда устраивали торжественные шествия в горы для поклонения восходящему солнцу. Волошин в таких случаях играл роль жреца, который воздевал руки к богу-солнцу. Из приезжавших активное участие в увеселениях обормотской компании принимали писатель Алексей Толстой и художник Аристарх Лентулов.
Крестная дочь Максимилиана Волошина Марина Ширманова делилась, что, по словам ее родных, летняя жизнь в Коктебеле была беспечной, веселой, полной выдумки и розыгрышей, которые очень любил Волошин.
Ходили в горы на прогулки и устраивали пикники, встречали восход солнца, часто с Максом, купались в Тихой бухте, катались на яхте моего дяди Николая Васильевича, которую он назвал «Ардавда», играли в теннис на единственном в Коктебеле теннисном корте на нашей даче, куда приходили и Алексей Толстой, и Вересаев, и Мандельштам. В песенке о «зеленой крокодиле», сочиненной в ту пору, был куплет: «И к Павловым на дачу, забравшись на удачу, ракетки их сожрала в один миг».

Мария Ширманова

«Память о былом. Воспоминания крестной дочери Максимилиана Волошина»

Был у «обормотов» и свой гимн, начинавшийся словами:

Стройтесь в роты, обормоты,
В честь правительницы Пра…

Актриса Христина Бояджиева среди многочисленных друзей Волошина вспоминает Алексея Толстого, Марину и Асю Цветаевых, Сергея Эфрона, Леонида Фейнберга, Владислава Ходасевича, танцовщицу Инну Быстренину, художника Аристарха Лентулова, художника Вениамина Белкина и других.

Алексей Толстой на поляне, пропитанной полынным запахом, при лунном свете читал отрывок из романа «Хромой барин» и сказки. Вера Эфрон там же занималась с детьми пластикой и гармонической гимнастикой. Инна Быстренина выступала на большой террасе нового дома с мячом, в легком красном хитоне, под музыку Шопена. В конце танца она изящно бросала мяч, и он, мягко двигаясь, останавливался при последних звуках музыки у края площадки.

Елена Оттобальдовна приглашала посмотреть табуретки, которые она выжигала и украшала коктебельскими камушками.

Волошин читал свои стихи протяжно, плавно, красивым тембром голоса:

И горький дым костра,
И горький дух полыни,
И горечь волн останутся во мне
Помню художника Белкина, он сделал афишу предстоящего концерта, в котором я тоже участвовала: сидя с распущенными волосами у горящего очага, я изображала колдунью, а мой маленький брат протягивал руку для гадания. Это была живая картина. Художники так ее осветили, что она имела успех, приобщили нас и к играм. Помню горелки. Крепко держа руку человека, авторитет которого был велик, я старалась изо всех сил бежать, закинув голову. «Птички летят, колокольчики звенят», — летишь все быстрее, быстрее, дыша воздухом, напоенным травами, и как радостно схватить руку человека, с которым хотелось «гореть». Помню, вечером, когда пора была уже ложиться спать, Максимилиан Александрович, надев страшную маску с волосами, привезенную им из Парижа, гонялся вокруг дома за своими друзьями. Слышался смех и сдержанные крики.

Христина Бояджиева

«Впервые я приехала в Коктебель…»

Среди прочего компания устраивала кошачьи концерты представителям враждебной партии, особенно Дейше-Сионицкой — основательнице общества благоустройства дачного поселка Коктебель. Общество благоустройства, например, разделило пляж на отдельные участки и поставило на границах столбы с обозначениями «для мужчин» и «для женщин». Один из таких столбов установили как раз напротив дачи Волошина. Поэт выкопал столб, распилил на дрова и сжег. Дейша-Сионицкая просто так это дело не оставила и написала на Волошина жалобу местному феодосийскому исправнику Михаилу Ивановичу Солодилову. Солодилов отправил «Максу Волошину» грозный запрос: на каком основании он позволил себе такое неприличное действие, как уничтожение столба? Волошин ответил, что, во-первых, его зовут не Макс, а Максимилиан Александрович (правда, друзья называют его Макс, но с исправником Солодиловым он никогда на брудершафт не пил). Что касается сути дела, то он, Волошин, считает неприличным не свой поступок, а водружение перед его дачей столба с надписью, которую люди привыкли видеть только в совершенно определенных местах. Суд присудил Волошину штраф в несколько рублей.

Художница Елизавета Кривошапкина, которая осенью 1913 года поселилась в Феодосии в доме своего дяди, фотографа и художника-любителя Рудольфа Морицовича, в своих воспоминаниях «Веселое племя “обормотов”» пишет, что одновременно с ней у дяди поселились Марина Цветаева с мужем Сергеем Эфроном и маленькой дочкой Алей. Двоюродный брат Кривошапкиной Владимир Рогозинский очень дружил с Волошиным. После первых пасхальных дней 1914 года он повез компанию на своей машине в Коктебель.
Машина стоит у шумящего прибоя, перед калиткой простой двухэтажной дачи с невысокой башней. У калитки нас встретила старая женщина, похожая немного на Гете. Она была странно одета. Кустарный шушун, широкие длинные шаровары и казанские расшитые сафьяновые сапожки. Взгляд острый, седые подстриженные волосы. Повернувшись к дому, она крикнула басом: «Ма-а-кс!» Это была мать Волошина, Елена Оттобальдовна.
Высокий голос ответил: «Иду, мама!»

Елизавета Кривошапкина

«Веселое племя “обормотов”»

Очень легко и быстро сбежал по лестнице полный человек с кудрями, перехваченными ремешком. Он был в рыжей блузе, напоминавшей хитон, в чувяках на босу ногу. Смотрел он так же остро и пристально, как мать, только не сурово, а улыбаясь. Старушка оглядела гостей внимательно и строго и сказала: «Славные ребята, надо только их обогмотить», — она слегка картавила.

В тот раз гости и хозяева пошли на пляж и, лежа на животе, искали в гальке сердолики — полудрагоценные камешки, которые, как считалось, способны сделать человека счастливым. А еще халцедоны, яшму и зеленые хризопразы, для которых коктебельцы изобрели фантастическое название «фернампиксы».
Осенью, пока «дядя Володя» еще не уехал в Москву, состоялась еще одна поездка в Коктебель. Волошин тогда ушел в Змеиный грот, и гости пошли по пляжу ему навстречу. Рогозинский сказал, что сейчас будет сигналить, приставил спичку головкой к коробке и щелкнул по ней. Огонек спички описал красивую дугу в воздухе. Еще несколько таких сигналов — и на фоне черной горы посетители увидели яркую искру, тоже описывающую маленькую дугу, — это ответил Волошин.

Через пару часов на вышке Волошин читал стихи. Лунная дорожка доходила до самой вышки, а пляжа вовсе не было видно.

В один из жарких дней лета 1916 года Рогозинский повез компанию в Коктебель на литературный вечер, который должен был состояться в кафе «Славны бубны» (о нем еще будет подробно рассказано в одном из следующих выпусков подкаста). Елизавета Кривошапкина с сестрой сначала решили прогуляться, а потом вернулись к дому Волошина и вошли на террасу, где за длинным столом собралось бурно веселившееся общество.
Нас встретили возгласами и смехом и стали поить чаем. На столе — только что сорванные тяжелые, розовые и синие, подернутые туманом гроздья винограда; копченая барабулька поблескивает, как на голландском натюрморте; рядом с большими кусками белой тяжелой брынзы — замечательный пышный крымский хлеб. Хозяева очень радушны, и все, что на столе, — действительно, «желудку вечно близко». Кроме всего, в центре — огромный сладкий пирог, присланный с нами тетей Алисой.

Елизавета Кривошапкина

«Веселое племя “обормотов”»

WINEPARK — единственное в своем роде многофункциональное пространство, призванное объединять лучшие инициативы для возрождения статуса России как уникального винодельческого региона и стать одним из центров мировой винной культуры. Территория комплекса включает: виноградник, гравитационную винодельню, ресторан и винотеку, уникального робота-сомелье, собственную сыроварню, экспозиционное пространство как в самом здании, так и под открытым небом, парковую территорию.

Концепция всего проекта — вино как метафора жизни человека.

Мы решили провести параллели между нашей жизнью и производством вина. Мы смотрим на детство вина, то есть на виноградники, и понимаем, что многое зависит от заботливых рук виноградарей, точно так же как в нашем детстве все зависит от того, как и сколько внимания нам уделяли наши близкие люди. Это очень важный процесс, который закладывает как нашу основу, так и основу будущего вина.

Далее — молодость, когда виноград попадает уже на производство и начинается ферментация — будоражащий процесс, в котором высвобождается огромное количество энергии, и все зависит от того, куда эту энергию направить. Иногда в жизни все решает случайная встреча. С вином то же самое — все зависит от того, как пройдет первая встреча с дрожжами, как пройдет первая встреча с кислородом. Но еще важнее, в какую стилистику винодел направит вино, как он будет прислушиваться к тому, что оно хочет сказать.

Ну и наконец, зрелость. Это выдержка, когда уходят все шероховатости нашего характера, а вино успокаивается — и остается то самое важное, что хотел бы показать винодел.

ЕВГЕНИЯ КОНСТАНТИНОВА
директор WINEPARK