В начале XX века в зале гостиницы «Лондонская» Александр Куприн познакомился с Антоном Павловичем Чеховым, которого считал высочайшим литературным авторитетом. Весной 1900 года Куприн приехал в Ялту, где как раз в то время жил Чехов, вокруг которого вращалась культурная жизнь. Благодаря Антону Павловичу малоизвестный провинциальный журналист оказался в кругу виднейших писателей России: Максима Горького, Ивана Бунина, Сергея Елпатьевского, Николая Гарина-Михайловского, издателей Николая Телешова и Виктора Миролюбова. Что, конечно, благотворно сказалось на вере Куприна в свои силы и талант.

Особенно на отношение писателя к собственному творчеству повлияло общение с Чеховым, который очень внимательно и сердечно относился к молодому автору. «Внимательность его бывала иногда прямо трога­тельной», — писал позднее Куприн.

Куприн приехал в Ялту почти без средств. Он поселился на окраине города за Ауткой — неподалеку от чеховской дачи. Молодой писатель арендовал маленькую комнатку в большой греческой семье. Писать в шумном, переполненном людьми доме было затруднительно, и в один из своих визитов к Чехову Куприн пожаловался на неудобства.

Антон Павлович тут же пригласил молодого автора прихо­дить к нему и работать в спокойных условиях. «Вы будете внизу писать, а я вверху, — говорил он со своей очаровательной улыбкой. — И обедать будете также у меня». «Конечно, мне было очень неловко видеть, — писал о Чехове Куприн, — как знаменитый писатель заботился о моих удоб­ствах. Я привык писать где-нибудь на «тычке», на кончике стола, среди шума и редакционной толкотни, а тут — отдельная комната и полная тишина».

Каждое утро к девяти часам Куприн приходил на Белую дачу ра­ботать над рассказом «В цирке». Чехов прекрасно понимал, что начина­ющий писатель живет очень скромно, и приглашал его обедать вместе со своей семьей. На уверения Куприна, что его ждут к обеду в греческой семье, он говорил: «Садитесь за стол без разговоров, когда я был молодой и здоровый, я легко съедал два обеда, а вы, я уверен, от­лично справитесь и с тремя».

После знакомств в Ялте жизнь провинциального журналиста пол­ностью изменилась. Он переехал в Петербург, а там оказался в самом центре культурной жизни России, женился на Марии Карловне Давыдовой. С этого времени Куприн начинает регулярно ездить в Мисхор. Там семейство Давыдовых имело собственную дачу.

Скромный особняк Давыдовых находился на горе, довольно дале­ко от моря. Это была двухэтажная постройка, обнесенная широкими деревянными балконами. На первом этаже дома жил брат Марии Кар­ловны. Наверху в большой комнате с открытой террасой и видом на море располагалась семья Куприных.

«По утрам, когда он просыпался, ему не надо было даже припо­дымать голову от подушки, чтобы увидеть прямо перед собою темную, синюю полосу моря, подымавшуюся до половины окон», — описывал Куприн в рассказе «Корь» дачную комнату, в которой они жили в Мисхоре.

Александр Иванович любил спортивные упражнения, и для занятий спортом во дво­ре дачи в Мисхоре была оборудована незатейливая площадка. По заказу писателя изготовили и установили параллельные брусья, на которых он ежедневно занимал­ся гимнастикой. Здесь же из кадки и садовой лейки был устроен летний душ. В них набиралась вода из протекавшей на границе участка горной речки.

Жизнь в Мисхоре была благотворной для творчества. Рано утром пос­ле гимнастических упражнений Куприн принимал холодный душ и са­дился за работу. Свой кабинет он оборудовал в комнате на первом этаже, окна которой выходили на северную сторону, чтобы плеск морской волны не мешал литературному процессу. Из комнаты была вынесена вся мебель. Ничто не должно было отвлекать писателя: оставили стоять только стол и стул для работы.

Куприн постоянно встречался с Антоном Павловичем. Он приезжал к нему в Ялту один или брал с собой жену — Марию Карлов­ну. Принимали Куприны семью Чеховых и на своей даче в Мисхоре.

На юге Куприн познакомился с Максимом Горьким, которому посвятил повесть «Поединок». В Крыму же произошло еще одно очень важное для Александра Ивановича знакомство — со Львом Толстым, отдыхавшим рядом с Мисхором в Гаспре.

В Мисхор на дачу к Куприну часто заезжал писатель Николай Георгиевич Гарин-Михайловский. В России он был широко известен не только как писатель, но и как автор многих проектов железных дорог. Группа изыскателей, которой руководил Николай Георгиевич, жила в Кастрополе недалеко от Мисхора. Писатели испытывали взаим­ную симпатию друг к другу и часто общались в семейном кругу, приезжая в Кастрополь или Мисхор.

В период с 1902 по 1904 год Куприн один или с семьей долгие месяцы проводил в Крыму, в основном на даче в Мисхоре. Он востор­женно зазывал сюда на отдых своих приятелей. Предлагал им заманчи­вую программу пребывания: ловля скумбрии, морских ежей, султанки, экскурсии верхом в Ливадию и Ореанду.

На отдых в Мисхор также приезжала из Москвы мать писателя Любовь Алексеевна.

Однажды после ссоры с мужем и долгой размолвки Мария Карловна решила поехать в Крым с маленькой дочкой. Дачу в Мисхоре ее брат к тому времени уже продал, и выбрать место для отдыха было непросто. Тогда она вспомнила рассказ грека Денакса, хозяина устричной лавки в Петербурге, куда любили захаживать Куприны. Денакс увлеченно описывал им маленький уютный рыбацкий горо­док Балаклаву. Мария Карловна решила воспользоваться его советом и вместе с больным братом и дочерью приехала туда.

Отдых и вправду оказался недорогим и удобным. Рядом был Севастополь с его благами цивилизации.

Однажды вечером, вернувшись с прогулки по городу, Мария Кар­ловна увидела в тени деревьев знакомую фигуру мужа. Между супруга­ми состоялось примирение. «Мы не объяснялись и не упрекали друг дру­га, мы только плакали», — писала Куприна-Иорданская.

Однако появление в ее номере мужчины вызвало недовольство хозяина гостиницы. Он решил, что молодая барыня привела к себе на ночлег незнакомца с бульвара. К разбирательствам был привлечен помощ­ник балаклавского пристава. К удивлению хозяина гостиницы и других местных обитателей, подозрительный человек оказался мужем барыни и дворянином Александром Ивано­вичем Куприным.

Для совмест­ного отдыха тем не менее они перебрались из гостиницы на дачу одного из жителей Балаклавы — одинокого старика Ремезова. Она находилась на скалис­тых уступах, спускающихся к бухте, тремя улицами выше набереж­ной. Теперь это улица Куприна, дом 1. Это было двухэтажное строение с плоской крышей, ухоженное и уютное, с цветущими растениями вокруг.

Хозяин дачи Петр Измаилович Ремезов занимался разведением и опытными посадками цветов и участвовал в сельскохозяйственных выставках в Париже. Небольшой дом состоял из четырех комнат, в которых довольно комфортно разместилась семья Куприных. С большой террасы дома было видно Балаклавскую бухту, вокруг которой расположились маленькие улочки, террасами спускавшиеся к воде.

Александр Иванович сразу влюбился в Балаклаву. На всю остав­шуюся жизнь это маленькое рыбацкое местечко стало для него райским местом, которое привлекало его своей уютной, непритязательной жизнью. «Ка­кая драгоценная находка твой, Машенька, подарок мне — Балаклава, — говорил он жене, — здесь все новое, свое — природа, жизнь, люди».

Любимая Куприным Балаклава в начале прошлого века была неболь­шим рыбацким городком, «тихим, уютным, укромным». Жили в ней около двух тысяч человек, в основном греки, которые занимались главным образом рыболовством и выращиванием винограда.

Летом и осенью рыбацкий поселок ненадолго превращался в скромный недорогой курорт, где не было показной роскоши Ялты. Отдых был спокойным, почти домашним. Приезжие чув­ствовали себя удивительно комфортно и непринужденно.

В девять часов вечера жизнь в Балаклаве замирала. Уходил последний омнибус в Севастополь, наступала тишина. Куприн описывал необыкно­венную балаклавскую тишину в рассказе «Листригоны».

В 1905 году, в очередной раз приехав на отдых, Куприн решил поселиться в Балаклаве навсегда. Для этого по совету знакомых он купил участок земли на крутом склоне балки Кефало-Вриси. В переводе с гре­ческого это значит «голова источника». Такое название бал­ка получила в связи с тем, что когда-то здесь проходил водо­провод, снабжавший водой Балаклаву.

Купленный участок находился на голой скале, где плодородной почвы было совсем мало. На всей территории пригодной для посадки растений была только узкая полоска земли вдоль дороги, однако такая неприятность Куприна нисколько не смутила.

Как вспоминала Мария Карловна, он завел переписку со специа­листами Массандры, покупал саженцы деревьев у местных садоводов. Начались работы и на самом участке. Нанятая артель рабочих стала выравнивать скалистую площадку под строительство и возводить под­порную стенку. Сам Куприн составил план дома и сада, нарисовал чер­тежи разбивки дорожек по участку. На плодородной части земли были высажены грецкий орех, вишня, абрикосы, разбит виноградник.

По приглашению Александра Ивановича в Балаклаве решил от­дыхать писатель Мамин-Сибиряк с женой и дочкой. Дмитрию Наркисовичу очень понравилась Балаклава. Он любил бывать на приморском рынке, где всегда было предостаточно овощей, фрук­тов и всевозможной рыбы.

Осенью все население Балаклавы возвращалось к своему главному занятию — рыбному промыслу. Греки были отчаянными рыбаками. В конце сентября, когда заканчивался курортный сезон, балаклав­ская набережная преображалась. Вся она словно была опутана рыбацкими сетями, расстилавшимися поперек, во всю ее ши­рину. Начиналась подготовка к выходу в море. Запах рыбы распростра­нялся от бухты на весь городок.

«Рыбная лихорадка» не могла обойти сторо­ной такого увлекающегося человека, как Куприн. Он буквально заразился рыбной ловлей. Купил сеть и мережки, вошел на паях в рыбачью артель. Спортивный, активный и жизнерадостный Куприн быстро сошелся с гречески­ми рыбаками. С большой симпатией и они относились к новому члену своей рыбацкой команды.

Вместе с рыбаками выходил он на катере в открытое море. Как вспоминала Мария Карловна, он возвращался домой усталый, «в ра­зорванной рубахе, руки были в ссадинах, а однажды, когда ему при­шлось тянуть сеть с рыбой, в тот раз перегруженной и чуть не упавшей в море, кожа на его ладонях была сорвана».

После тяжелой физической работы Куприн любил посидеть со своими друзьями в «поплавках» — легких постройках прямо на воде у причалов бухты, где обычно обедали отдыхающие. Здесь можно было выпить вина, съесть только что вылов­ленную и приготовленную рыбу, попробовать ароматную рыбацкую уху. Бывал Куприн и в домах рыбаков на семейных праздниках и просто в гостях. Шумные рыбацкие компании засиживались здесь иногда до позднего вечера.