C именем поэта-футуриста Вадима Баяна связан ряд интересных эпизодов из истории русского авангарда в целом и футуризма и космизма в частности. Одно из таких событий — организация «Первой олимпиады футуризма» в Крыму в январе 1914 года. Предыстория этого турне и подробности его финансирования, описанные в рассказах участников, напоминают литературный детектив с противоречивыми свидетельствами. Например, Игорь Северянин утверждает, что гастроли были предложены самим Баяном, но последний пишет, что идея пришла в голову Северянину, которому из-за богемной «моральной неустойчивости» трудно было самому находить антрепренеров.

По словам Баяна, он уговорил своих симферопольских друзей взять на себя финансирование «поэзоконцертов». Выступать должны были среди прочих сам Вадим Баян, Игорь Северянин, Давид Бурлюк и Иван Игнатьев, но позже к списку был добавлен Владимир Маяковский. Игнатьев, кстати, на выступлениях так и не появился. 14 января 1914 года он покончил с собой.

Не менее, а то и более подробно, чем программа выступления, обсуждался маршрут прогулочного путешествия по самым известным местам Крыма, чтобы занять свободное время, которого до выступления оставалось предостаточно.

Поэты неудержимо рвались в Ялту, которую, как и весь Крым в том году, завалило снегом, а температура опускалась до минус десяти градусов. Взяв приличный аванс, выданный под турне, поэты решили немедленно осуществить поездку. После остановки в Алуште, «скосившись на Гурзуф и обогнув Аю-Даг», черный лимузин по белому шоссе прибыл в замороженную Ялту. Здесь случился небольшой анекдот. Гости немедленно пошли искать развлечений, но нашли только один городской клуб, куда их отказались пустить, поскольку они не состояли в числе участников.

— Мы не можем пропустить в клуб неизвестных людей, — прохрипел подслеповатый старшина.
— Да мы люди очень известные, — возразил Маяковский.
— Вас кто-нибудь здесь знает?
— Нас знает вся Россия, — рассчитывая на культурность старшины, сказал Маяковский.
— Видите ли, хозяин гостиницы «Россия» не является членом нашего клуба, и его рекомендация не может нас удовлетворить, — применяя свой масштаб мышления, ответил ограниченный человек.
— Если тут все такие, то нам тут делать нечего, — вполголоса пробасил Маяковский.

Кстати, в гостинице «Россия» — роскошном отеле в Ялте — Маяковский позже жил не раз во время своих выступлений перед курортниками-пролетариями и даже останавливался в номере, где когда-то ночевал Николай Некрасов. Построенная в 1875 году гостиница стала первым в городе заведением европейского уровня. Финансово в осуществление проекта вложилась даже царская семья. Уже тогда здесь был свой газ, водопровод, фонтаны. По расположению и значимости для путешественников гостиница стала своеобразным центром Ялты: рядом находился фруктовый базар, телеграф и лучшие дачи обеспеченных людей.

Дождавшись утра, вся компания вернулась в Симферополь, откуда по железной дороге устремилась в Бахчисарай, который зимой выглядел так же неприветливо, как и Ялта. По воспоминаниям Баяна, «единственное место, где можно было “отвести душу”, — это шашлычная, но ведь нельзя же все время есть шашлыки!»

Поэты отправились было на вокзал, но ни одного поезда в Симферополь до самого утра не ожидалось. Бросились в город — не нашли ни одного водителя с автомобилем. Впрочем, нашелся один, но у него не было бензина. В конце концов вся компания отправилась в буфет и сосредоточилась на турецком кофе, который пили до самого утра.

Поездка в Бахчисарай отбила у поэтов желание путешествовать по Крыму зимой, и они решили осесть в Симферополе, хотя до первого выступления оставалось еще восемь дней и заняться им было особенно нечем. Футуристы стали жить на широкую ногу: сначала в доме Баяна на Долгоруковской 17, затем в одном из лучших отелей города, гостинице «Европейская», где был лифт, превосходный ресторан и бильярдная. Деньги организаторов тратились с размахом. Как пишет Северянин, «почти ежевечерне мы пили шампанское в “Бристоле”».

31 декабря поэты поселились в «Европейской», а вечером пошли ужинать в Дворянский двор — чтобы посмотреть, как загримированный по совету Маяковского под Вадима Баяна поэт Колпашников будет читать со сцены стихотворение Баяна «Мой триумф». После окончания представления все переместились в банкетный зал. Когда поэты направились к забронированному ими столику, раздался истошный крик какого-то подростка: «Футури-и-исты!!!»

Их стол немедленно окружили организаторы вечера и стали приставать с просьбами читать стихи. Из-за грядущих выступлений в чтении стихов было отказано, но Маяковский согласился выступить с речью. В зале стоял настоящий гвалт: боролись два течения — за и против выступления поэта. Его полосатая кофта, с одной стороны, шокировала, а с другой стороны, вызывала любопытство экзальтированной молодежи и жаждущих ярких впечатлений. Не дожидаясь, пока стихнет шум, Маяковский с импровизированной трибуны начал: «Милостивые государыни и милостивые государи! У вас сегодня два события: Новый год и футуристы…» Эта фраза вызвала уже какую-то неимоверную схватку голосов, и раздосадованный поэт сошел с трибуны и сел за ужин.

Тем не менее от сидячей жизни в гостинице Маяковский и Северянин заскучали, а ходить по людным местам накануне выступления им не особенно хотелось.

Но в конце концов и такие вечера перестали спасать от скуки. Чтобы развлечь друзей, заскучавших в «Баянии» (так Маяковский в шутку называл Крым), Вадим Баян, которому для Маяковского было ничего не жаль, устроил в своей квартире званый ужин. 5 января у него собрались все симферопольские таланты, с которыми он был знаком. Значительное их число составляли литераторы, артисты, художники и представители мира музыки. В центре внимания, конечно, были Маяковский и Северянин. Маяковский был одет в розовый муаровый пиджак, только что сшитый у лучшего портного в Симферополе, и черные брюки. Он почти не садился и переходил из комнаты в комнату, разговаривая с дамами.

За столом Маяковский сидел рядом с сестрой Вадима Баяна — поэтессой Марией Калмыковой. По левую сторону от него расположились Игорь Северянин с дамой. Владимир Владимирович пребывал в хорошем настроении и много острил. Когда на бокал Марии упал с цветочной вазы лепесток розы, Маяковский сказал ей:

— Ваш бокал с моим был бы точен, если бы не был олепесточен.

Варьируя и комбинируя угощения, он надел на фруктовый нож кусочек ананаса и, окунув его в шампанское, попробовал.

Давид Бурлюк, который описывал приключения футуристов в Крыму едва ли не как декадентскую «оргию», замечает: «Два лучших номера в гостинице, открытые счета всех магазинов, автомобильный пробег по южному берегу Крыма с остановкой в наиболее блестящих шантанах и отелях сделали свое дело: кошелек ”поэта” Сидорова стал испытывать волнение — около 15 тысяч жалобно посвистывали из уст ближайших родственников и мамаши ”поэта”». Это, скорее всего, преувеличение, но о значительных тратах Маяковского пишет и сам «добрый, мягкий, глупый, смешливый, мнящий» Баян, как его описывает Северянин.

7 января 1914 года футуристы выступили в симферопольском Театре таврического дворянства. «Холоднее всего был встречен лучший поэт Игорь Северянин», — писал местный журналист. «Более оживленные аплодисменты выпали на долю Вадима Баяна, который говорил так тихо, что его совсем не было слышно». На следующем вечере, 9 января в Севастополе в зале Общественного собрания, поэт уже несколько освоился на сцене и вел себя более раскованно.

Третье выступление было запланировано в Керчи, где футуристы появились 12 января и по своему обыкновению остановились в лучшей городской гостинице — «Приморской».

Выступление в Керчи для «олимпиадников» оказалось последним совместным выходом. Публика приняла их не слишком благосклонно, а таким фигурам, как Маяковский и Северянин, было тесно на одной сцене и в одном творческом направлении. Компания разделилась, и каждая творческая группа направилась по собственному пути.

Дата публикации: 31 августа