Венецианский номер
Началось все с самотека. Кто не знает, есть такой термин, сохранившийся с былых времен редакционной жизни, когда где-то в глухом углу скапливались до потолка разные рукописи и тексты, присланные, как правило, безвестными графоманами. Раз в месяц один из редакторов, засучив рукава, брал на себя скорбный труд разобрать эту гору и даже ответить особенно настойчивым авторам заготовленными фразами типа «вынуждены отказать» или «не входит в планы редакции». Случалось, правда, выудить оттуда и что-то вполне стоящее. Хотя лично я никаких иллюзий по поводу «самотека», бумажного или теперь электронного, не питаю.
И только я собрался захлопнуть присланную мне папку, как натолкнулся на название, знакомое до рези в глазах, — «Смерть в Венеции». Что это? Разумеется, повесть Томаса Манна — чистая классика, которую должен знать каждый, кто считает себя мало-мальски просвещенным человеком. На русский язык впервые была переведена в 1913 году и с тех пор много раз переиздавалась. С какой стати вдруг печатать ее в «Снобе»? Потом увидел имя переводчика — Михаил Рудницкий, известный германист, к тому же сын Константина Лазаревича Рудницкого, одного из главных корифеев отечественного театроведения.
Сказать, что обновленная русская версия «Смерти в Венеции» мне понравилась, будет неправильно. Она меня ошеломила, как и много лет назад. Ну, это как если бы после столовой с пластиковыми подносами тебя вдруг пригласили в дорогой ресторан с белыми скатертями, хрусталем и меню a la carte. И вот ты сидишь, медленно вкушаешь и невольно задаешься вопросом: а надо было тратить столько времени на отечественную словесность, когда есть такая великая проза, недосягаемый Монблан, рядом с которым все будет выглядеть муравьиным копошением?
И я тогда я решил, что, по крайней мере, раз в семь лет мы можем себе позволить перечитать Томаса Манна. Тем более в новом переводе! Считайте, что это литературный детокс. Новая процедура, которую «Сноб» изобрел специально для тех, кто еще не потерял вкуса к процессу чтения и настоящей литературе. Разумеется, в случае с повестью Манна нельзя было пройти мимо великого фильма Лукино Висконти, являющегося лучшей экранизацией литературного произведения за всю историю мирового кинематографа. О нем размышляли самые продвинутые умы, не столько подмечая сходства и различия с первоисточником, сколько погружаясь в глубины философского, исторического и культурного контекста.
Такую попытку специально для «Сноба» предпринял и наш ведущий кинокритик Андрей Плахов, который не скрывает, что именно Висконти круто поменял его судьбу, заставив в какой-то момент бросить высшую математику и посвятить свою жизнь кино. Ну а чтобы рассказ об эпохальном фильме был максимально документированным, мы рискнули включить еще и фрагмент из мемуаров исполнителя главной роли Ашенбаха Дирка Богарда, который, кроме всего прочего, оказался еще и хорошим писателем. Его описания съемок фильма и всего, что было после, — это прежде всего элегантная проза, исполненная насмешливой грусти, находчивых наблюдений и какого-то совсем не шуточного стоицизма, который, наверное, и отличает подлинного артиста от комедианта. А в том, что Дирк Богард — великий артист, можно легко убедиться, просто взглянув на портрет, сделанный знаменитым американским фотографом Брюсом Вебером. Я получил его в подарок от самого маэстро много лет назад и счастлив, что теперь нашелся повод напечатать его в «Снобе».
Как это часто бывает, текст такой силы и совершенства, как повесть Манна, не мог не повлиять на структуру номера в целом, отзываясь в других материалах, никак с ним напрямую не связанных. Например, в поисках лица для обложки я случайно набрел в сети на главный хит нынешнего лета «Дико например» в исполнении кумира тинейджеров Фараона. «Сноб» уже писал о нем однажды, но сейчас я будто впервые увидел это бледное лицо, светлые волосы, стянутые в девчоночий хвостик, тяжелую бабушкину шубу в сочетании с массивным «роллс-ройсом» на фоне унылого весеннего подмосковного пейзажа.
И тут меня осенило: «Это же Тадзио!» Конечно, он не так красив и уже не так юн, как швед Бьорн Андерс в фильме Висконти, но это та самая молодость, которая манит, волнует, смотрит равнодушными глазами и ускользает каждый раз, как только начинаешь к ней приближаться. Фараон все это попытался честно изобразить перед фотообъективом Федора Биткова. И даже для большего сходства надел матросскую тельняшку, но при этом, конечно, остался самим собой, обладателем бесчисленных лайков и миллионной армии фанов, балдеющих от любого его появления наяву или в инстаграме.
Тема искусства как «антисудьбы», такая важная в творчестве Томаса Манна, неожиданно получила свое продолжение в беседе с известным коллекционером, основателем Премии Кандинского Шалвой Бреусом. Специально по его распоряжению для «Сноба» была устроена однодневная выставка, а сам он выступил в роли гида. Экскурсия проходила в бывшем фойе кинотеатра «Ударник», который так до сих пор и не стал Музеем современного искусства, да и станет ли им — бог весть.
