Юрий Фельштинский: «Если бы я знал, я бы костьми лег» (начало 2000-х)

Другие части:

Петр Авен: «Борис залуживает воспоминаний»

Леонид Богуславский: «Он так много ездил, потому что бомбил» (конец 1970-х гг.)

Галина Бешарова: «Он был вообще не жадный» (1980–1990 гг.)

Михаил Фридман: «Одинокий и брошенный» (cередина 1990-х)

Юрий Шефлер: «Убить Голембиовского» (1995 год)

Валентин Юмашев: «Весеннее обострение» (1996 г.)

Сергей Доренко: «Пейджер Березовского» (1996-1997 г.)

Анатолий Чубайс: «Асимметричный ответ» (1997-1998 гг.)

Демьян Кудрявцев: «Березовский сохранил независимость „Коммерсанта“» (1997-1999 гг)

Александр Гольдфарб: «Дорогой Володя» (2000–2003 гг.)

Даша К.: «Неужели так политика делается?!» (2010–2011 гг.)

Юлий Дубов: «Я его просто любил»

ЮРИЙ ФЕЛЬШТИНСКИЙ (род. 1956) — российский и американский историк. Эмигрировал в США в 1978 году. Автор многих книг, в том числе «ФСБ взрывает Россию» и «Корпорация: Россия и КГБ во времена президента Путина» (в соавторстве). В настоящее время проживает в США.

Авен: Когда Борис уехал из России в 2000 году, вы оставались его биографом? Вы за ним в Лондон не поехали, я так понимаю?

Фельштинский: Во-первых, он же не сразу уехал. Его и так половину времени не было в Москве, а потом он уехал на более долгий срок, сначала во Францию, потом в Лондон. Но мы вернулись из России в июне 1999 года. Дело в том, что к этому времени уже выяснилось, что следующим президентом будут делать Путина. Я понял, что мне уже при Борисе делать нечего.

Авен: А как же идея писать биографию и быть летописцем?

Фельштинский: Если честно, мы один раз на эту тему поговорили тогда, в июле 1998 года, и больше не возвращались к этой идее. Я действительно вел базу данных, я все про него честно и аккуратно собирал. Но в тот период стало ясно, что я не нанят для того, чтобы книжку писать, и вообще этот сюжет умер. Я все-таки со своей глупой, наивной стороны пытался помочь Борису разработать какую-то свою платформу. Я быстро понял, что его все это не интересует, что вообще это не про демократию, не про капитализм. Вообще непонятно про что. И когда стало ясно, что президентом будут делать Путина, тут уже я понял, что мне точно нечего делать при Борисе.

Я написал меморандум, достаточно жесткий. Я вообще любил в принципиальные моменты писать ему такие меморандумы, чтобы у меня оставались следы в компьютере. В частности, там была такая строчка: «Борис, вы сошли с ума. Вы вместе с Бадри сгниете в тюрьме. И начнется все это ровно в тот день, когда Путин станет президентом». Эта фраза его, видимо, немножечко задела, и он перестал со мной общаться.

Уже когда я ему написал, что завтра улетаю, в ночь перед моим вылетом раздался звонок из дома приемов: «Юрий Георгиевич, Борис Абрамович хотел бы с вами повидаться». Я в такси, приехал к нему разговаривать. «Ну так что, ты уезжаешь?» Я говорю: «Борь, сейчас я уже во всех случаях уезжаю, уже чемоданы запакованы, у нас билеты». Он говорит: «Послушай. Мне жалко, что ты уезжаешь. Мне в принципе с тобой комфортно, и ты мне нравишься. Но есть вещи, которых ты не понимаешь. Ты слишком долго прожил в Америке, а здесь страна другая, и она сильно изменилась. И я ничем тебе тут не могу помочь». Я говорю: «Борь, с абстракцией у меня очень плохо. Мне бы поконкретней. Ты не можешь привести один вопиющий пример моего непонимания происходящего в России?»

Он говорит: «Да. Ты помнишь свой меморандум про Путина? Ты помнишь, что ты мне написал, что он меня и Бадри в тюрьме сгноит?» Я говорю: «Помню». — «Юр, тебе нужны еще примеры? Я Путина знаю 10 лет. Это мой друг. Ты мне про моего друга пишешь, что когда он станет президентом, он меня посадит. Тебе еще нужно объяснять, насколько ты ничего не понимаешь?»

Я говорю: «Борь, ты Путина считаешь своим другом, ради бога. Еще большой вопрос, считает ли Путин тебя своим другом. Это уже ваши дела. Но Путин — человек системы. И когда он становится президентом, он олицетворяет систему, а эта система точно посадит тебя вместе с Бадри в камеру. Я не пойму, в чем у тебя тут проблемы».

Авен: Вы когда-нибудь к этому разговору возвращались?

Фельштинский: К этому разговору мы очень часто возвращались, притом что он вообще не любил разбора полетов. И возвращались по его инициативе, не по моей. Его комментарии уже были такие: «Юр, но если бы я знал, что будет так, я бы костьми лег, и Путин бы президентом не стал».«Костьми бы лег» — для него это максимальный уровень вовлечения в некую акцию. Поэтому, может быть, действительно, если бы он «костьми лег», Путин бы не стал президентом.

Авен: Как, по вашему мнению, получилось, что в руках Бориса оказались ресурсы, позволявшие ему — по крайней мере, в его фантазиях — назначать и смещать президентов?

Фельштинский: Как это получилось, известно. Для финансирования выборов 2000 года было создано два инструмента — это была опять же блистательная идея Бориса. «Вот, Борис Николаевич, мы победили на выборах 1996 года только благодаря вам, Борис Николаевич, спасибо вам большое. Нужно думать про следующие выборы». Борис мне так это рассказывал, это не я сейчас фантазирую. «Для победы на выборах 2000 года нам нужно три инструмента. Один — это верные вам люди, которые будут генерировать правильные и нужные России идеи. Но это мы, вы нас всех знаете. Второе — это деньги. Будет достигнута договоренность о том, что “Сибнефть” будет финансировать президентские выборы 2000 года. Для этого 50% ”Сибнефти” будет у очень талантливого молодого менеджера Романа Абрамовича. А вторые 50% у вашего верного слуги, — во мне вы не сомневаетесь, я надеюсь, — просто чтобы вы знали, что эти деньги будут тратиться на президентскую кампанию. В-третьих, давайте опять же отдадим Первый канал мне, вашему верному слуге, а вы будете иметь право назначать директора». Так был создан этот инструмент, и он, видимо, хорошо работал.

Была уже совсем смешная история, вполне российская. Я уж не знаю, как это делалось бюрократически и практически, но в период 2000–2004 годов «Сибнефть» каким-то образом участвовала в президентской кампании Владимира Владимировича Путина, и одновременно «Сибнефть» финансировала Бориса, продолжала платить ему деньги, на которые он развертывал всю свою кампанию против Владимира Владимировича Путина.

Авен: Поэтому одна из задач власти была — прекратить финансирование Березовского.

Фельштинский: Правильно. Получалось, что Березовский всей этой деятельностью занимается на деньги Абрамовича. А когда уже, наконец, Абрамович выкупил свои вторые 50% у Березовского, — из-за чего потом Березовский судился с Абрамовичем, как все мы знаем, — то из этого платежа была вычтена некая сумма денег. Кажется, 125 миллионов.

Авен: Потраченных на что?

Фельштинский: Вот и Борис спросил (они общались через Бадри): «А почему на 125 миллионов меньше?» И Абрамович якобы через Бадри ответил: «250 миллионов потрачены на предвыборную кампанию Путина. Мы же оплачиваем пополам предвыборную кампанию, так что 125 твои, 125 — мои». Так что на весь этот абсурд еще и наложилось то, что под конец Абрамович вычитал у Березовского 125 миллионов, которые теперь уже Березовский потратил на предвыборную кампанию Путина.

Авен: Странно. Мне не кажется, что в 2004 году Путину были нужны чьи-то частные деньги на кампанию. Да он и без денег легко побеждал.

Фельштинский: Говорю, что слышал.

Редакция продолжит публикацию отрывков из проекта «Время Березовского» в ближайшие дни.