Владимир Белобров, Олег Попов: Более или менее вечные ценности
«Трудно было человеку десять тысяч лет назад...»
Джо Дассен, французский певец, умер в 1980 году.
«Вообразите, что рая и ада не существует,
а существует только безвоздушное пространство,
где все летают, как птицы
Вообразите, что существует только сегодня
А вчера и завтра не существует...
Вы скажете, что я мечтатель?
Еще бы!»
Джон Леннон, английский певец, умер в 1980 году.
«По гнусной теорьи Эйнштейна...»
Владимир Высоцкий, русский певец, умер в 1980 году.
«О, спорт! Ты — мир и вечный прогресс!..»
Из олимпийской песни 1980 года.
«Будущее будет лучше завтра!»
Джордж Буш-младший, американский президент
Многое зависит от того, что стоит в числителе, а что в знаменателе. После школьного курса так до конца и не понимаешь, что важнее — числитель или знаменатель. Снизу или сверху. Что должно быть больше, а что должно быть меньше, чтобы жизнь удалась? Многие не любят жить, как придется, а предпочитают накидать несколько формул, чтобы потом сверять по ним свои биологические часы.
Вадик спустил воду и надел штаны.
— Ой! Ты что делаешь?! — крикнули за дверью.
С кем это она? — удивился Вадик.
Он вышел из туалета, прошел в комнату. Валентина Гавриловна Пищик сидела на кровати спиной к нему. Под правой лопаткой у нее было красное пятно. Вадик хотел юркнуть под одеяло, но тут Валентина Гавриловна повернулась, врезала Вадику по морде, отвернулась и заплакала. Вадик растерялся.
— Гад! — Пищик заплакала.
— За что?! Ты что?! — Вадик потер отбитое лицо и посмотрел в трюмо.
Валентина Гавриловна резко встала, схватила со стула трусики.
— Застегни мне лифчик!
— Сама застегивай!
— Сволочь!
Вадик промолчал.
Валентина быстро и сердито оделась.
— И не смей мне звонить! — она хлопнула дверью.
Вадик прошел в кухню, достал из холодильника пластиковую коробку безалкогольного зеленого коктейля «2150», выпил. Посмотрел в окно.
На дереве в гнезде из мусора сидела ворона. Под гнездом на шнуре висела телефонная трубка.
Вадик допил коктейль, бросил коробку в ведро. Там зажужжало, высунулась железная рука и смяла коробку. Вадик надел красную бейсболку, положил в карман швейцарский армейский нож, лекарство, жвачку. И пошел в гараж.
В гараже стояла Машина Времени. Она выглядела, как мотоцикл с коляской.
Вадик надел краги, надел гермошлем, перекинул ногу через сидение и надавил на газ.
Мотор заревел. Появилось сияющее кольцо цветных искр. Раздался хлопок и в гараже ничего не осталось.
Вадик летел по спиралевидному тоннелю времени. Мимо проносились существа из межвременных пространств. Гигантские кузнечики цвета бутылочного стекла и черные пупырчатые гусиноиды с головами по обеим сторонам туловища. Кузнечики были дружественные человеку существа. А гусиноиды норовили тяпнуть путешественника во времени за ногу. Хорошо, что у машины Вадика был мощный мотор, крепкий корпус и неплохая межвременная скорость.
Вадик посмотрел на счетчик времени. Стрелка приближалась к цифре 1980. Он сбросил скорость. Машина затарахтела и остановилась. Вадик снял с головы гермошлем, бросил в коляску. В коляске зачмокало, из нее высунулась одна из двух пупырчатых голов гусиноида.
— Тебя тут только не хватало! — Вадик осмотрелся. Он вылетел из коридора времени в каком-то лесу. Пели птицы, стрекотали насекомые, шумели листья. Белка перепрыгнула с ветки на ветку, сорвала большую шишку и села ее погрызть.
Вадик поднял с земли длинную кривую палку и стал выковыривать гусиноида из коляски. Гнусная тварь кусала палку маленькими, острыми зубами и шипела. Наконец Вадику удалось вынуть его, стукнув палкой по одной из голов. Гусиноид вывалился на траву и пополз. Он не мог жить вне вневременного пространства и во времени должен был скоро исчезнуть. Атомы сыпались с него, как чешуя.
Белка с шишкой замерла и внимательно следила.
Вадик забросал мотоцикл ветками, посмотрел на компас, и пошел вперед.
Он вышел из леса и увидел железнодорожную платформу.
Вадик поднялся на платформу, снял куртку и перекинул ее через плечо на пальце.
Лето 80-го в Москве выдалось жарким.
Вадик расстегнул до половины рубашку на молнии и прошел по платформе к окошку кассы. Над кассой висела табличка «Челюскинская».
Он вытащил из кармана портмоне-синтезатор, открыл, нажал на кнопки настройки, выставил «1980, валюта СССР». Закрыл. Снова открыл, вынул оттуда несколько желтых рублей и одну красную десятку с портретом круглоголового Ленина.
— Один до Москвы, — Вадик просунул в окошко рубль.
В глубине затрещал кассовый аппарат, рука с резиновыми напалечниками высыпала в железную тарелку горсть мелочи и зеленый квадратик билета.
Вадик отошел, рассматривая билетик.
На лавочке сидел дядя в штормовке, курил папиросу.
Вадик присел рядом.
Дядя докурил, поплевал на окурок, отщелкнул его на рельсы.
— Сухостой, — сказал он.
— А? — переспросил Вадик.
— Сухостой, говорю, необыкновенный. Во, — он поднял корзинку, — с пяти утра хожу — пол-корзины не набрал! Ничего не растет!
— О-хо-хо, — Вадик кивнул.
— Выпить хочешь? — спросил дядя.
— Можно, — ответил Вадик. Вообще-то путешественникам в прошлое пить запрещалось чтобы не вносить в будущее катастрофических изменений. Но Вадик захватил специальные таблетки, нейтрализующие алкоголь.
— Можно! — усмехнулся дядя. — Нужно! — он вытащил из зеленого жестяную кружку, подул в нее, — Пошли мы с Митричем за грибами вместе. А он потерялся... Наверно, уже дома спит... А я один пить не могу... Не так воспитан... Организм не принимает... Я коллективист! — На лавочке появилась бутылка портвейна «Кавказ» и целлофановый пакет с вареными яйцами кур, бутербродами с колбасой и зеленым луком.
— Ментов-то нет? — дядя огляделся. — Нагнали со всего Союза Олимпиаду от людей защищать. — Он зубами сорвал с бутылки пластмассовую пробку, выплюнул. Пробка прокатилась по платформе и упала на рельсы. Дядя влил в кружку коричневую жидкость. — Давай, ты первый...
Вадик зажмурился и залпом выпил смесь подгнивших продуктов, жженого сахара и блевотины.
— Зажри! — дядя протянул Вадику бутерброд. Налил себе, сморщил нос, выпил и заел луком. Посидел, переваривая впечатление. — Аркадий, — он протянул Вадику руку.
— Вадим, — Вадик пожал. Рука у дяди Аркадия была сухая и шершавая.
— Покурим, — Аркадий вытащил «Беломор», выбил из пачки папиросу.
— Можно, — Вадик взял папиросу, покрутил в руках, сунул, как дядя Аркадий, длинным концом в рот.
Аркадий поднес спичку.
Вадик втянул в себя едкий дым и закашлялся.
— Подавился? — спросил Аркадий.
— Угу...
— Осторожнее надо... У меня знакомый пельменями подавился... Ел-ел, потом выпил, задумался о чем-то, закусил и подавился... Насмерть... Опасно задумываться, когда ешь...
Загудела электричка.
— Наша едет. Ты докуда?
— До Москвы...
— А я до Лосинки... Живу там на Менжинского... Слыхал?
— Угу...
— Это мент такой был при Дзержинском... Вот штука — и в жизни от них спасу нет, и после смерти ихними же фамилиями улицы называют... Будто некем называть!.. Лучше бы Высоцким уж назвали... Вот человек! Всё про жизнь поет правильно... Та-ган-ка-все-э-но-чи-полные-огня-а, — спел дядя Аркадий. — У меня кореш с ним в Таганке сидел, в одной камере... Он эту песню при нем сочинил...
Вадик оживился.
— Я Высоцкого сильно уважаю, — сказал он. — Не знаете, дядя Аркадий, где он живет? — Вадик в принципе знал, где должен был жить Высоцкий, но захотел уточнить.
— На Белорусском вокзале. У меня кореш шофер, он его до дома раз подвозил. Высоцкий ему кассету подарил и фотокарточку с подписью: Андрею Хузину от Владимира Высоцкого на память. Понял?
— Понял, — Вадик обрадовался.
— Добьем, а то вон электричка уже... Там не дадут, — он вылил в кружку остатки. — Пополам.
— Пополам, — Вадик отпил и вернул кружку.
Аркадий допил.
Подошла полупустая электричка.
— Подразгрузили Москву-то на спортивный праздник, — сказал дядя Аркадий.
Они прошли в вагон и сели на деревянную скамейку. На сидении было выцарапано:
ДМБ-82
— Вешайся, — Аркадий постучал по лавке.
А ниже:
КОРОЛИ МЫТИЩ
АНДРЮХА И АЛИК
БОРЯ ПИДАРАЗ
По вагону прошли два милиционера в белой праздничной форме.
— Вырядились, — сказал им в спину Аркадий. — Говнососы! В белом!
Вадик хихикнул. У него в голове все кружилось. Было как-то то ли нехорошо, то ли хорошо... На платформе он незаметно съел таблетку, но похоже было, что на портвейн она не действовала.
Вадик сидел у окна и солнышко припекало ему голову. От этого его развезло еще сильнее.
— Слабый ты, братишка! — удивился Аркадий. — С пол-банки так уделался!
Вадик заулыбался. Ему нравился этот пожилой человек прошлого с простым лицом и грубыми руками. Захотелось сделать ему что-то приятное... какой-нибудь сюрприз, чтобы придя домой на улицу милиционера Менжинского, дядя Аркадий нашел бы, например, у себя в кармане что-то по-настоящему нужное и ценное... Вадик вспомнил, что в СССР ценилась американская валюта.
Он отвернулся к окну, вытащил портмоне-преобразователь, набрал ВАЛЮТА США 1980 г. Закрыл, открыл, вынул 100 долларов и незаметно всунул дяде Аркадию в карман.
— Лосиноостровская, — объявил голос из динамика, — следующая Маленковская...
— Ну, бывай, брат! Смотри, на вокзале осторожнее, загребут а то тебя мусорки и отправят за сто первый километр на время спортивного праздника, чтобы дружелюбные негры не заметили твою пьяную морду. — Дядя Аркадий хлопнул Вадика по плечу, взял корзину, рюкзак и вышел. Помахал с платформы рукой.
Вадик помахал тоже.
Поезд тронулся, и Вадик увидел в окошко, как к дяде Аркадию подошли двое милиционеров. Они что-то сказали ему, и дядя Аркадий полез за чем-то в карман. А больше Вадик разглядеть ничего не успел, поезд уже мчал его мимо низких гаражей и более или менее высоких домов...
Первое свое путешествие во времени Вадик совершил в девятнадцатый век. Он хотел предупредить Александра Сергеевича Пушкина относительно Дантеса. Путешественникам во времени категорически запрещалось что-нибудь изменять. Но спасти Пушкина очень хотелось.
Тогда у него была не такая хорошая машина времени, она не попадала в нужную точку со стопроцентной вероятностью. В тот раз Вадик немного промахнулся и прилетел лет на двадцать пять пораньше. Пушкину было пять лет. Маленький Саша убежал от няни и залез на дерево, чтобы посмотреть, кто живет в дупле.
Вадик подошел снизу и сказал:
— Слушай меня, мальчик, внимательно! Когда ты вырастешь, ты встретишь человека по имени Дантес! Запомни это имя! ДАН-ТЕС! ДАН-ТЕС! Не ДАН-ЗАС! Не ДАН-ЗАС! ДАН-ТЕС! — Он повторил несколько раз, чтобы маленький Пушкин наверняка запомнил. — Он захочет тебя убить! Как увидишь ДАН-ТЕ-СА, сразу беги оттуда, что есть мочи! Запомнил?
Маленький Пушкин сидел на ветке и, вроде бы, внимательно слушал. Но когда Вадик закончил, Пушкин сказал:
— Дядя, ты дурак! — и плюнул...
Второе путешествие во времени Вадик совершил в совсем древнее время. Он хотел нейтрализовать Иуду. Но у него не вышло. Вадик точно рассчитал время и появился в как раз в ночь, когда Иуда должен был предать Учителя.
Вадик прокрался в кусты, где ученики крепко спали, пока Учитель молился на горе своему Отцу, усыпил Иуду хлороформом и связал веревками.
Только это оказался не Иуда, а апостол Фома. В лицо-то Вадик Иуду не знал. Иконописные изображения подвели. И Иуда сделал свое черное дело.
К сожалению, наука отрицала возможность попадания в одно и то же прошлое дважды. Ученые пугали путешественников тем, что если два раза попасть в одно прошлое, может возникнуть временная мертвая петля, когда человек встречается сам с собой и раздваивается навсегда.
Теперь Вадик прилетел в Москву-80, чтобы спасти великого барда прошлого Владимира Высоцкого. Он попал в прошлое за сутки до смерти поэта, чтобы успеть. Больше суток в прошлом находиться не рекомендовалось. Не было известно, почему так, но ученые считали, что лучше не надо.
Вадик захватил из будущего лекарство, которое должно было помочь Высоцкому.
Электричка подъехала к Ярославскому вокзалу. Вадик, пошатываясь, вышел на платформу, и пошел вперед к зданию с острым шпилем.
— Ваши документы, гражданин! — перед ним стоял милиционер в белом.
— Что? — переспросил Вадик.
— Документы! — повторил милиционер глухим голосом.
Вот этого Вадик не учел. В будущем-то никаких документов не было, при рождении человеку вшивали в ухо чип с полной информацией.
Про деньги Вадик продумал. Про одежду продумал более или менее. А вот про документы забыл.
Черт! Что же делать?
Вадик вытащил портмоне, открыл-закрыл и протянул милиционеру новенькую зеленую пятидесятирублевку.
Милиционер испуганно посмотрел по сторонам.
— Вы что, гражданин? Я у вас документы спрашиваю!.. Пройдемте, — он крепко схватил Вадика за локоть и потащил за киоск «МОРОЖЕНОЕ».
— Ты что, документы забыл?
— Ага, — Вадик кивнул. — Забыл на работе на заводе.
— Дыхни, — приказал милиционер.
Вадик подышал.
— На заводе?.. — милиционер сморщил нос и помахал перед ним ладошкой. — Ну и вонь!.. Давай сюда свои деньги и благодари бога, что на меня нарвался... Я сегодня добрый, — он сунул деньги в карман. — Вали отсюда быстро, чтоб я тебя не видел, а то передумаю! — и подтолкнул Вадика в спину...
В московском метро было прохладно и приятно. Он спустился по эскалатору вниз, прошел по переходу на Комсомольскую-кольцевую. Народу в метро было не много. Зато милиционеров было много. Вадик надвинул бейсболку на глаза и быстро прошмыгнул в вагон. Сел на сидение в углу и сделал вид, что дремлет. В их времена будить спящего пассажира считалось сверх-дурным тоном.
По вагону прошли двое в белом, остановились напротив Вадика.
— Кажется, пьяный, — сказал один. — Понюхай, Вась...
— Сам нюхай! Это, кажись, интурист… Смотри, кепка у него не наша! Фрицевская! Понюхаешь такого, потом напишут, что в ЭСЭСЭР органы обнюхивают интуристов, как собак.
— Да этого и обнюхивать не надо! За километр портвейном разит!
— А чем же еще?! Тут ему не Германия! Рады, суки, что у нас все дешево!
— Я бы тоже освежился… Ходишь-ходишь, как пионер! Кто вон на олимпийских объектах — финский сервелат с фантой жрут! А мы как эти... как, бл*, эти... ну, ты понял...
— Попробуй туда попади! По блату только!..
— Надо Брежневу написать!
— Брежневу делать больше не фига! У него, блин и так дел до хера! СЭВ, ООН, НАТО, Варшавский Договор и Нейтронная бомба! Рейган мутит в космосе!
— Ну что, будем туриста поднимать?
— Да пошел он! Ну его в жопу!
Милиционеры вышли в дверь и перешли в другой вагон.
До Таганской Вадик доехал без приключений. Прохлада метро подействовала на организм благотворно — хмель почти вышел, только голова побаливала сверху и сбоку...
Вадик вышел на улицу.
Вот он знаменитый на всю Россию двадцатого века Театр На Таганке! Вадик именно таким его себе и представлял. Маленьким (потому что кто бы позволил такому смелому театру занимать большие площади), немного засранным (какое же нормальное правительство станет финансировать то, что против него выступает), но сразу видно, что тут работают неординарные, интеллигентные люди с воображением. Вон — как криво висит надпись! Это же неспроста, это же явный на что-то намек! Из глубины столетий, не вполне понятно, на что намекали, но культурный человек присутствие намека угадает безошибочно. А вот висит цитата из стихотворения Маяковского. «ПОСЛУШАЙТЕ!» — написано на крыше! Смело! Высоцкий, наверное, где-то внутри. Репетирует...
Вадик подошел к двери и подергал ручку. Закрыто. Тогда он обошел здание вокруг и очутился у служебного входа.
Там курили двое мужчин в серых полосатых халатах и домашних тапочках.
— Забыли Пушкина! — говорил длинный.
— Ага, — низенький покивал. — Если так дальше пойдет, русской культуре п*** настал!
— Я бы не хотел, чтобы мои дети говорили на языке, который нам навязывают! Я бы хотел, чтобы мои дети разговаривали на языке Пушкина и Лермонтова!
— Ага, — второй вытащил из-под халата полупустую бутылку портвейна и стакан. Налил до половины, протянул приятелю.
Тот принял:
— За более или менее вечные ценности, — выпустил воздух и залпом выпил. Затянулся сигаретой.
Второй забрал стакан, налил себе:
— Чтобы хэ... стоял и деньги были, — и выпил так же.
— Эх!.. Если бы Хрущеву дали еще лет двадцать, жили бы по-другому...
— Хрущев твой — кукурузник!
— Он кукурузой внимание отвлекал, а сам под это дело против культа личности сработал!
— А ты вспомни, как художников п***!
— При чем тут он?! Это менты! А Хрущ из Америки Кока-Колу привез! И Элвиса!
— Элвис говно! И вся культура рокенрола — говно! Вот если бы он «Иисуса Христа Суперзвезду» привез — вот это был бы прорыв! — Боря шмыгнул носом. — Бога забыли!
— И привез бы «Иисуса», будь уверен, если б ему дали еще лет двадцать!
— У нас больше пятнадцати не дают, — второй икнул. — Надо горло прополоскать... от икоты.
— Давай, наполняй.
— Сейчас...
— Ну, чтоб наши взяли побольше золота на олимпиаде!
— Возьмут — делать не фига! Кто его еще возьмет-то? Американцев нет, — он стал загибать пальцы, — немцев нет... Австралийцев нет…
— Но вообще спорт — это не для духа!.. Не для духа. Чисто для здоровья!
— Согласен, — второй кивнул, снял с головы кепку, вытер вспотевшее лицо. — Надо бы сбегать...
— У меня бабки кончились...
— У меня рупь тридцать.
— На пиво хватит.
— Пиво еще хрен найдешь...
— Пошли в пельменную, там по стакану дернем...
— Сегодня санитарный день...
— Эх, бляха! Довели страну коммунисты! — первый погрозил в небо кулаком.
— Володя, — процедил второй сквозь зубы, — потише ори! Вон какой-то козел топчется!
— Чего? — Володя посмотрел на Вадика. — Кто? Может ему, Борь, рога поотшибать?!
— Можно, — Боря напялил кепку поглубже и засучивать рукава.
— Эй ты! Иди сюда! — Володя загреб к себе рукой.
Вадик подошел. Он не боялся, в его кармане лежало оружие будущего — лазерный электрошок.
— Ты че там встал? — спросил Володя.
— А что, нельзя?
— Нельзя! — сказал Боря и скрестил на груди руки.
— Вы что — это место купили?
— Купили! Мы кровью своей здесь все купили! — Володя перешел на крик. — Вали отсюда, пока жопу не порвали!
— Тут наш театр! Понял, стукач?! Ты с такой мордой лучше к такому месту и не подходи! — Боря толкнул Вадика в грудь.
— Я не стукач! — ответил Вадик. — У самого-то морда!
— Ты чего сказал?! Вова, дай ему по черепу!
— Вот сам и дай!
— Я не могу, мне завтра к доктору на обследование энцефалограмму делать.
— Ему к доктору?! А мне к кому?!
— С вами каши не сваришь! Из-за таких вот топчемся шестьдесят с лихуем лет на месте!
— Не п***! Заманал!
Вадик решил схитрить.
— Мужики, — сказал он, — а меня после вчерашнего крутит. Где бы купить?
Вова и Боря перестали спорить и посмотрели на Вадика по-другому.
— А бабки у тебя есть? — спросил Вова.
Вадик вытащил из портмоне красный червонец.
— Нормально, — Боря снял кепку и вытер губы. — А ты в натуре не стукач?
— Нет!
Боря прищурился.
— Вроде не стукач, — и поглядел вверх на Вову.
Вова кивнул.
— Нормальный. Это ты все — стукач, стукач! У тебя все стукачи!.. Тебя как зовут?
— Вадик, — ответил Вадик.
— Вова! — Вова протянул руку. — А это Боря.
— Сбегаешь, Борь? — спросил Вова.
— Давай деньги.
Минут через пятнадцать Боря прибежал обратно. В каждой руке у него было по бутылке «Молдавского портвейна», а из карманов халата торчало еще две. Боря поставил вино на перевернутый ящик, положил рядом буханку черного хлеба и три плавленных сырка «Дружба».
— Ты чего?! Батон целый! Как, бл*, блокадник!
— Четыре ж пузыря! Как раз в чирик уложился — четыре пузыря по два двадцать семь, батон за восемнадцать и три сырка по двадцать шесть — чирик. Четыре копейки своих добавил. — Он сдернул пробку зубами.
Вова протер стакан полой халата.
— Наливай.
Боря протянул полный стакан Вадику.
— Будь здоров.
Вадик подумал, что ситуация может выйти из-под контроля. Его таблетки не действовали на портвейн «КАВКАЗ». Но может быть они подействуют на «Молдавский портвейн», потому что он все-таки ближе к Европе.
Боря очистил сырок от фольги.
— За поправку, — сказал Вова.
Вадик залпом выпил. Липкая, сладкая жижа с запахом и вкусом фруктов, закончивших свою жизнь не так, как следовало бы, захватила его горло, сжала его, скрутила, пытаясь выбраться назад, как живая. Портвейн живой — подумал Вадик, и сглотнул, чтобы не выпустить его из себя. Он схватил сырок и откусил от него треть, вместе с обрывками фольги.
— Ну как, отпускает?
— Угу, — Вадик кивнул. По телу прошла судорога и разлилось тепло. После непродолжительной борьбыорганизм победил и успокоился. Сразу стало хорошо. Какие симпатичные люди в халатах. И город вокруг преобразился. Он стал вдруг ярким и уютным. Как хорошо, что у него есть еще целая куча времени, чтобы разыскать Высоцкого и передать ему лекарство. Интересно, чем же Владимир Семенович еще порадует людей после восьмидесятого года? Какими песнями? Какими ролями? Какими книжками и пластинками? Об этом он узнает, когда вернется домой... И, наверное, после спасательной операции у Вадика останется еще время, чтобы побродить по улицам древней Москвы, посмотреть архитектуру, заглянуть в библиотеку и, быть может, украсть там какую-нибудь для жителей восьмидесятых малоценную, а для людей его времени суперредкую книжку...
— Друзья, — сказал Вадик торжественно, — я хочу произнести тост.
— Не гони, — остановил Вова. — Потрендим сначала.
— И покурить, — кивнул Боря.
— Давай, — Вова вытащил «Беломор», все закурили.
— Нормально стоим, — начал Вова трендить.
— Надо поссать, — предложил Боря.
— Гениально! — Вадик расстегнул ремень.
Поссали на дерево с трех сторон.
— Теперь можно по второй, — сказал Вова.
— Друзья! — Вадик поднял стакан. — Я хочу сказать тост! В будущем так хорошо уже никогда не будет, как здесь и сейчас! Так беззаботно, так... ммм... когда можно вот так вот целыми днями стоять и пить, и ни-че-го-не-де-лать! НИ-ЧЕ-ГО! Не беспокоиться о проклятом завтрашнем дне! Такого чуда в будущем, к сожалению, не будет! В этом времени, в том числе, понятно, кто виноват, кто хороший, кто плохой! Так никогда больше не будет!.. Выпьем же за прекрасное настоящее, чтобы чувствовать его как следует и понимать, какое оно вообще есть! — Вадик залпом выпил, зажмурился и покраснел от напряжения организма.
— Правильно сказал, — Вова взял стакан. — Не ценим мы настоящее. Думаем, все впереди... Или сзади... А чего там впереди?! Партократия и говножопия сплошная! Как, бл*, впрочем, и сзади!
— Пей по-быстрому, говножопия, люди стакан ждут, — сказал Боря.
После двух бутылок Вадик сел на ящик и испытал эйфорию или, скорее, так называемый катарсис, про который писал еще древнегреческий философ Аристотель.
Вот бы остаться здесь навсегда, сидеть на ящике, доставать из портмоне десяточки и пить вино с друзьями, — думал он, улыбаясь. — И спасать с друзьями лучших людей планеты... Владимира Высоцкого, Джо Дассена, Джона Леннона... Брежнева тоже можно спасти под уговор, что он дальше будет вести себя как положено... — Вадик сильно воодушевился. — Гениально!.. Спасу неплохого, в принципе, человека... И перемены в стране начнутся на три года раньше... Хотя, почему на три? Я же не стану ждать, когда он умрет! Я пойду к нему теперь же (у него и сейчас со здоровьем полный привет) и все устрою... Вот это да! Надо только с Высоцким закончить, и сразу к Брежневу!.. А, собственно, зачем нужно, чтобы он вел себя как положено?.. Как положено, это значит — необратимые перемены в стране... Капитализм и хищнический рынок... Лучше я вылечу его еще под одно условие, чтобы он без моего совета ничего не делал вообще... Вот так нормально... Социализм с человеческим лицом! Вот что необходимо человечеству!.. А на ученых, которые утверждают, что в прошлом нельзя оставаться больше суток, я плевал... Они сами не знают, чего хотят и все время перестраховываются за чужой счет!..
— Друзья! — Вадик встал с ящика. — Все в наших руках! Мы творцы своего будущего! В наших силах сделать его таким, каким надо! Давайте выпьем за это!
— Давай выпьем, — согласился Вова. — Только это ты загнул про будущее... Кто тебе даст тут чего сделать?!.. Попробуй сделай — сразу — фьюссс! — и законопатят за сто первый километр!
— Ты, Вова, трус! — сказал Боря. — Из-за таких, как ты в говнище живем! Потому что ссым! А не ссали бы, уже бы давно финским сервелатом собак кормили!
— Кто трус?! — Вова двумя руками взял Борю за воротник халата и подтянул к себе. — Повтори!
— А кто, бл*, это... Ты это, бл*... — Боря зажмурился, набрал воздуха и крикнул. — Трус! Трусы просрали СССР!
— На! — одной рукой Вова приподнял Борю над землей, а другой врезал ему в лоб, и отпустил.
Боря упал на спину возле дерева, где поссали.
— Я не трус! Ты сам трус! Трус и хиляк! — Вова подошел к Боре и пнул его ногой.
— Да вы что?! — закричал Вадик. — Друзья, прекратите! — схватил Вову сзади за руки.
Боря тут же вскочил и пять раз ударил Вову в поддых.
— Получай! Получай! Получай! Получай! Получай!
Вова лягнул Вадика ногой.
— Куда лезешь?!
Вадик отлетел назад.
— Нет-нет, ребята! Перестаньте! Вы не такие! Вы не должны драться!
Вова стукнул Борю сверху по голове.
Кепка налезла Боре по самые уши и закрыла козырьком глаза. Боря замахал наугад руками. Вова отскочил назад и подпрыгивал на месте, как боксер.
Засвистел свисток.
Вадик обернулся и увидел, что к ним идет милиционер.
— Шухер! — крикнул Вова.
И все трое побежали прочь.
Добежав до Котельнической набережной, друзья сели на плиты у воды и выпили портвейна.
— Мент поганый! — сказал Вова, часто дыша.
— Угу! — Боря кивнул. — Лютуют мусора! — У него на лбу выросла большая шишка.
Вадик немного удивился. Вова и Боря вели себя так, будто пять минут назад не дрались.
И откуда такие люди появляются на нашей земле? — подумал он.
Оказалось, что Вова и Боря пациенты Соловьевской психбольницы, той самой, где лечился Высоцкий, где лечилась вся творческая интеллигенция!
Вова и Боря работали в разных НИИ. А в больнице лечились от стрессов.
Между процедурами они гуляли по культурным местам Москвы. Им нравилось в этот необыкновенный олимпийский год расхаживать по праздничному городу в больничных халатах, и объяснять ментам, что они психи и дальше психушки их уже не загонишь.
Допили вино. Вадик сидел и клевал носом. Перед глазами летали разноцветные пятна и все кружилось, как на атракционе «КОСМИЧЕСКИЕ ПУЛЬСАРЫ».
— Пошли к бабам, — услышал он, как через трубу, голос Бори. — К Зинке пошли!
— К какой Зинке?! У Зинки сейчас хахаль с вот такой пачкой и с вот такими кулаками!
— Он от нее сдристнул еще на прошлой неделе...
— А... Тогда можно... Только не с пустыми же руками?..
— А где взять-то?.. Денег нет...
— Может, бутылки поищем?..
— Можно, — Боря снял кепку и обмахнулся. — Только долго это...
— Друзья! — Вадик вытащил портмоне и вынул из него десятку. — Возьмите! ... — Он протянул червонец.
— Ну… ты даешь! — Вова взял купюру. — А чего раньше-то молчал?
— Ты что, — спросил Боря, — сын генерального секретаря?
— Я молчал потому, что не знал, что сказать, — ответил Вадик на первый вопрос. — Я не сын генерального секретаря, — ответил он на второй. — Я из будущего! — Он решил во всем признаться. Эти люди были способны ему поверить.
— А … — сказал Вова, зажимая в руке десятку — понял.
Боря кивнул:
— У нас много из будущего лечится. Один есть даже из будущего Плутона! Но ни у кого из них столько денег не бывает! — он помотал головой.
— Номенклатурное будущее уже настоящее, — сказал Вова, как сатирик.
— Пошли в магазин.
Купили еще раз то же самое. Вадик, глядя на четыре бутылки, представил, что то, что он сейчас испытывает, это всего лишь половина от того, что он мог бы испытывать. Вадик расплылся в улыбке, как будто увидел обезьяну в шляпе.
По дороге Боря рассказывал ему, какая нормальная баба Зинка и что именно в ней есть хорошего. Во-первых, у Зинки были большие буфера, ог-ром-ней-шие, — как сказал Боря, показывая перед собой далеко руками. Во-вторых, Зинка очень добрая. И душевная. Всем дает. Но не как б***.
Пока Боря рассказывал, Вадик на секунду вспомнил, что забыл рассказать друзьям про будущее, но тут же опять забыл, услышав про Зинку.
— Зинка, — сообщил Боря, — один раз пригрела у себя монгола и над ней все стали издеваться. Говорили, что на очереди у нее орангутанг. Она очень переживала. Но не могла, из жалости, выгнать этого монгола. Боялась нанести ему душевную травму. Думала, уж лучше я потерплю вместо него. Он шауданом родился и мучается всю жизнь.
— Он и сейчас у нее? — спросил Вадик.
— Ты че, обалдел?!.. — Боря покрутил у виска пальцем. — Это лет пять назад было… Она сама может этого и не помнит уже… А я вот помню ! У меня как раз в этот период обчистили квартиру. И я, первое время, думал, что это Зинкин монгол!.. Я ей говорю, — ну, Зинка, если это твой монгол сделал, ты меня извини! Я понимаю твои к нему чувства, но и ты пойми мои к нему!..
— А чего у тебя скоммуниздили? — спросил Вова.
— Сберкнижку, транзистор и фарфор.
— Самый монгольский набор, — пошутил Вова.
— Я и говорю!
— А куда делся монгол?
— Куда он денется?! В Монголию вернулся.
У зинкиного подъезда сидели на лавке бабки, а возле двери стоял и курил высокий грузин.
— К Зинке, небось, намылились алкоголики, — сказала одна бабуся другим.
— Ходють и ходють кобели! — проворчала другая и стукнула крашенной палкой об землю.
— К проститутке, — добавила третья.
— Это не Зинкин? — спросил Вова про грузина.
— Да, вроде, нет… А может и к Зинке он тоже… Мы же ее не предупредили…
— Гамарджоба! — сказал Вова, проходя мимо грузина.
— Гамарджоба, генацвали, — сказал Боря и приподнял кепку.
— Сам ты жопа! — ответил грузин без акцента. — Вали отсюда, пока я тебе харю не расквасил!
А Вадик икнул.
— О! — сказал Вова в подъезде. — Кажется мы ошиблись! Это не грузин!
— Внешность бывает обманчивой, — сказал Боря.
— Это еврей, — сказал Вова.
— Одно из трех, — сказал Боря, — еврей, грек или татарин.
— Сам ты татарин! У татар глаза узкие!
— Много ты их видел!
Сели в лифт.
На стене было написано ручкой:
ЗИНКА СЕГОДНЯ НЕ ДАЕТ
— Тонко пошучено, — сказал Боря.
Вова послюнил палец и стал стирать надпись.
— Зачем стираешь?
— Подумают, что мы написали.
— Ты не все стирай, сотри только СЕГОДНЯ тогда.
— Лучше я ЗИНКУ сотру.
— Сотри тогда лучше СЕГОДНЯ НЕ ДАЕТ.
— Это длиннее.
— Не на много.
— Я не нанимался лифты вылизывать! Не таковский!
Лифт приехал. Тормознул и приехал.
Дверь Зинкиной квартиры была почему-то обгоревшая.
— У нее обитая была сначала, — объяснил Боря Вадику. — А потом как-то сама собой…
Вова надавил на кнопку звонка.
Три раза!
— Кто? — спросил из-за двери голос.
— Дома, — обрадовался Боря и подтянул полосатые штаны.
— Зин, это мы! — сказал Вова басовитым голосом.
— Сурен, это ты?! Я тебя предупреждала, что не пущу!
— Это не Сурен! — крикнул Вова. — Это мы — Вольдемар и БОрис!
— Точно не Сурен? — спросила Зинка из-за двери. — А голос, вроде как, Сурен, твой?
— Да не Сурены мы! Это мы — Вольдемар и БОрис... и еще один человек из будущего!
— А, — загремел ключ, — вроде, не Сурен… Но, если это ты, Сурен, я мгновенно вызываю милицию!
Дверь немного приокрылась, из нее высунулась женская голова до половины.
Мужчины заулыбались.
Зинка оглядела их.
— Ну и шишка! — сказала она Боре.
— Шишка, как шишка, — ответил мужчина. — Вполне приличная.
Зинка посмотрела на Вадике.
— Новенький, — сказала она. — Хорошенький… Вы выпить принесли?
— Обижаешь! — Вова стукнул по карманам. — Видишь, как у меня торчит!
— О! О! О! — Зинка сделала гримасу и помотала головой. — Деловая колбаса!
— Еще какая деловая! — Вова расплылся.
— Да знаю я, какая деловая!
— А че, скажешь нет?!..
Зинка распахнула дверь:
— Проходите… Чтоб торчал, много ума не надо!..
— Ну не скажи, — возразил Боря. — Это вопрос воображения! Особенно при этом деле! Почему ты думаешь — у мужчин воображение лучше развито? Именно поэтому!
— Так уж и поэтому?!
— Да у меня знакомый мужик на эту тему диссертацию защитил. «СОВРЕМЕННАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ОБЪЕКТОВ ВООБРАЖЕНИЯ ПРИ МАСТУРБАЦИИ»!
— Шутишь?..
— Хочешь, я тебе его завтра приведу. Будет вот тут он сидеть, а вот тут рядом ты! Сама спросишь — а на какую случайно тему вы защитили диссертацию!
— Или спроси его — а на какую, случайно, тему вы сейчас дрочите? — сказал Вова.
Друзья расхохотались.
— Правда, можешь привести? — спросила Зинка. — Не... Лучше не надо... Я с учеными не могу. Они меня давят интеллектом.
— А тебе, конечно, надо давление в другом месте, — сказал Боря. — Я знаю в каком.
— Много ты знаешь! — Зинка нахмурилась и покосилась на Вадика.
Квартира была однокомнатная с крошечной кухней. На стене висел ТИТАН. На другой — портрет Гагарина из журнала. Портрет был весь желтый от старости.
Вот кого надо спасти в следующем путешествии, — подумал Вадик. — Пусть первым президентом России будет Гагарин! От этого всем будет очень ништяк. — Вадик уже более-менее усвоил модные словечки из прошлого.
Вчетвером на кухне было тесно.
— Я торт «Полено» купила с получки. Как чувствовала! — Зинка вытащила из холодильника узкий торт, кильки в томате и кусок обезжиренной колбасы. Положила продукты на стол. Полезла за стаканами.
— ОБРАТНАЯ СТОРОНА КОЛБАСЫ, — сказал Вова, поднимая батон над столом и поворачивая к себе надрезанным концом.
— Ты про что-нибудь еще можешь говорить? — спросила Зинка, вытаскивая тонкостенные стеклянные стаканчики с узенькими белыми и красными полосочками наверху.
— Пластинку, я говорю, так назвать, — пояснил Вова. — Сюрреализм.
— А я сюрреализма не понимаю… Нарисуют ребус, а ты ломай голову, понимай… Лучше уж кроссворды разгадывать… Тренировать мОзги…
— Тебе это не нужно, — сказал Боря.
— Это почему это? — обиделась Зинка. — Что я, по-твоему, не имею права мОзги тренировать?!
— Тренеруй на здоровье.
— Значит, я, по-твоему, дура?
— Наоборот, ты — баба, что надо! У тебя мОзги уже сейчас, как у Анатолия Карпова...
— Опа! — Боря взмахнул руками и сдернул с бутылки пробку зубами.
— Что ты как в подъезде прям?! Вот же ножик есть! — показала Зинка и стала резать им торт.
— Шак быштрэе, — Боря выплюнул изо рта пробку на ладонь и кинул ее через всю кухню в мусорное ведро. Пробка попала. — Два очка принес команде, — он разлил вино в стаканы.
— Ну, со свиданьицем, как говорится, и за знакомство, — Зинка посмотрела на Вадика.
Вадик улыбнулся, протянул свой стакан и чокнулся.
— За прекрасную половину Вселенной!
— Вы так говорите, что я краснею, — сказала Зинка.
Вадик опрокинул стакан, кадык на его горле задвигался. Снова вкус погибших позже времени фруктов захватил его горло, снова организм начал бороться и снова победил в борьбе.
Вадик выдохнул, схватил колбасу, откусил кусок. Он только что понял еще одну вещь — почему так здорово употреблять портвейн. Когда организм побеждает, как вот сейчас, — человек испытывает восторг победы и триумф собственной силы! А если организм не побеждает — это заставляет его мобилизоваться, чтобы взять реванш.
Витя и Вова задымили папиросами. У Вадика в голове все крутилось так, что трудно было останавливать взглядом предметы.
— Фу! Накурили-то, паровозы! — Зинка помахала перед носом ладошкой, разгоняя дым. — Не понимаю я, зачем люди курят? Такая гадость! Дышать нечем!
Вадик кивнул.
— В будущем сигарет больше не будет, — сказал он. — Люди в будущем наконец поймут, что курить вредно.
— Вот! — Зинка показала на Вадика пальцем. — Послушайте умного человека!
— Чего его слушать? — сказал Вова, выпуская дым колечками. — Он просто тебе вставить хочет, вот и выпендривается!
— Дурак! — Зинка порозовела. — Еще раз такое скажешь — все! Как Сурена выгоню!
— Это Сурен что ли твой у подъезда дежурит? — спросил Боря.
— Не хочу про него и слушать! Гад он!.. Ну, надымили!.. Пойдемте, Вадим, на балкон, подышим свежим воздухом...
— С удовольствием, — Вадик поднялся, — с вами хоть на край света, — и шатаясь пошел за Зинкой в комнату. — Неплохое выражение для балкона — край света, — подумал он.
В комнате стояли: лакированый шкаф с зеркалом, трюмо, разобранная диван-кровать, в углу — телевизор на ножках, на телевизоре катушечный магнитафон «Романтик». На стене висела репродукция картины Сурикова «Боярыня Морозова».
— Извините, Вадим, за беспорядок, — Зинка быстро поправила на диван-кровати одеяло. — Все некогда... Все гостей принимаю... Многих из них лучше бы, конечно, не пускать, но жалко их... Мыкаются по подъездам...
— У вас, Зина, широкая русская душа, какая раньше только была!
— Это точно, — Зинка влезла на кровать коленками и взбивала подушку. С одной ноги упало сабо. — Душа у меня всех жалеет! Поэтому и страдаю... за всех... Как увижу кого, так и жалко мне — что же он такой неумытенький, непобритенький, непоглаженный мыкается... И пожалею... А люди не понимают, говорят — Зинка всех к себе водит!.. Гады люди!..
У Зинки задралась ее короткая замшевая юбка, открыв голодному взору человека из будущего голые ноги и черные кружевные трусики.
Вадик подошел к дивану и погладил Зинкину попу.
— Ой! — Зинка подвигала задницей. — Что это вы себе позволяете?
Он увидел в ее глазах отражение своей глупо-довольной физиономии.
— Ничего лишнего. У вас такая фигура, что трудно удержаться, чтобы с ней не соприкоснуться...
— Озорник! — Зинка встала с дивана и пошла на балкон.
Вадик преследовал ее, придерживаясь за шкаф.
От свежего воздуха голова стала кружиться меньше. Шум двора и пение птиц отвлекли Вадика от головокружения. Он вдохнул, выдохнул, обнял Зинку и поцеловал в губы. Зинка обхватила Вадика за шею.
Вадик просунул руку под юбку и стянул трусики. Зинка попыталась расстегнуть ему ширинку, но не смогла. У людей будушего принцип застегивания ширинки был иной.
— Что это у тебя там за штука? — спросила Зинка, имея в виду ширинку.
— Сейчас покажу, — Вадик расстегнул.
— Фирменные? — спросила Зинка.
— Что? — не понял Вадик.
— Штаны, — сказала Зинка. — Я такую ширинку первый раз вижу.
— Фирменные.
— Вещь! — Зинка присела на корточки...
Валентина Гавриловна Пищик Зинке в подметки не годилась.
Вадик повернул Зинаиду спиной и вошел сзади.
— Увидят же снизу, — она держалась руками за перила и часто дышала.
— Подумают, что мы просто вышли подышать и обнимаемся.
Со стороны, наверное, было не очень похоже, что они дышат и обнимаются. Уж больно они дергались. А Вадик высунул язык.
— Ага Что мне и подышать уже нельзя с мужчиной? Пусть усрутся!
Сидевшие на лавочке пенсионерки разговаривали.
— Смотри-ка, — сказала одна, показывая крашенной палкой вверх, — Зинка совсем стыд потеряла! Прямо на балконе сношается!
— Безобразие! Во дворе дети ходят! Иностранцы приезжают на Олимпиаду! А она вон чего!
— Эй, ты, проститутка! Прекрати немедленно! — закричала одна бабуля в мохеровой кофте.
— Сама ты профура! — закричала Зинка. — Уж нельзя выйти подышать!
— Видим мы, через чего ты дышишь, не беспокойся! Побойся бога! Дети во дворе! Иностранцы приезжают Олимпиаду поглядеть! Не можешь обождать?!
— Пошла ты в жопу, старая дура! — Из-за крика у Зинки внутри все сжималось, и человек из будущего постанывал от удовольствия. — Тьфу на тебя!
— Ах ты, тварь! Писюха! Плюешься?! Вот я сейчас милицию-то вызову! Пускай тебя за сто первый километр-то и отправят! Давно пора! Там поплюешься! — Бабуля вскочила с лавки и побежала к подьезду.
Остальные бабки качали головами в платках.
— Катись давай! — крикнула Зинка.
Вадик застонал.
— И вы катитесь, старые кошелки! — Зинка приставила большой палец к носу и показала бабушкам нос.
Зинка повернула голову:
— Я всё.
— Я тоже.
— Пошли на кухню, — Зинка поправила юбку. — А то психи все выжрут! Знаю я их!
— Еще купим.
— Купим-притупим! — Зинка загнула руку и почесала спину.
— Тебе понравилось? — спросил Вадик.
— Всем бабам это нравится, — ответила Зинка, — просто не все делают вид...
На кухне Вова и Боря допивали вторую бутылку.
— Эгоисты! — Зинка взяла стакан. — А если бы мы еще на пять минут позже пришли?! — Она налила и выпила.
— На, — Боря протянул ей кусок торта.
Зинка заела.
— Вкусный! Жаль, что без винной пропитки...
— Дураков нет, — ответил Вова. — Кто ж будет сам по себе лить в торт спиртное? У меня друг на Бабаевской работает, таскает в день по двести пятьдесят коньячного спирту. И там еще бухает, как верблюд!
— Везет, — Зинка наполнила стакан Вадика, подала и поцеловала Вадика в щеку. — Хорошенький какой!.. И кепарик фирменный! Подаришь мне?.. — Зинка умела извлекать из мужчин пользу. Почти каждый что-нибудь ей дарил после знакомства. Один — выкидной перочинный ножик с наборной ручкой. Другой — выточенную на заводе литровую плоскую флягу из нержавейки, в которой удобно было выносить с завода спирт на животе. Третий — зеленый перстень из плексигласса с красной розой внутри. Четвертый — зажигалку из гильзы. Пятый — самодельную открывашку со штопором с одной стороны и приспособлением для пивных бутылок с другой. Шестой — спиртометр из химической лаборатории. А монгол подарил сто тугриков, которые Зинка держала в вазе на шкафу. И так далее. Можно сказать, что Зинка жила хорошо. У нее всегда было чем открыть любую бутылку, куда перелить спиртное и чем поджечь огонь под кастрюлькой. И вообще было весело. Она узнавала от мужчин много нового и интересного, и всегда могла блеснуть чем-нибудь...
— Дарю, — Вадик снял бейсболку и надел на голову Зинке задом-наперед.
Зинка повернула бейсболку наоборот, сняла и прочитала надпись над козырьком.
— Ред Бублс! Ого! Американская?
— А чья ж? — сказал Вадик.
— Красные бублики, что ли написано, — перевела Зинка. — И в Америке, значит, бублики едят...
— В Америке все едят, — сказал Боря. — Потому что туда отсюдова везут все на экспорт. А нам — хрен соси! Одна дрянь! Не хотят терять престиж!
— Им престиж важнее, чем уровень жизни советских граждан, — Вова налил вино в стаканы.
— Для негров фанту завезти — это им не хера делать! А обеспечить вином магазины, чтобы народ мог бухнуть, как люди, на это у них не хватает!
Выпили.
Вадик сел на табуретку. После секса его немного отпустило. Но еще после двух стаканов его накрыло капитально. Рука стала тяжелой, будто он поднимал не стакан с вином, а кирпич. Жидкость никак не хотела переливаться изо рта в горло, она булькала на границе того и этого и вытекала по бокам рта. Но Вадик опять победил. Очередной стакан портвейна занял свое место в желудке человека из будущего.
Зинка сунула ему торт. Торт был сладкий и жирный. Таких в будущем не делали. В будущем все торты были из разноцветного желатина, посыпанные сверху разноцветными пищевыми грифелями. Очень красиво и совершенно невредно, ноль процентов холестерина.
Вадику захотелось спеть. Он положил голову на ладонь и запел из Высоцкого:
Корабль посадил я, как собственный зад
Слегка повредив отражатель
Сказал я... ля-ля-ля (тут Вадик не помнил) по-русски виват
Что значит по-ихнему здрасьте...
Но Тау-Киты такие скоты
Не хочут с мужчинами знаться
А будут теперь почковаться...
По гнусной теорьи Эйнштейна...
Песню подхватили. А Зинка принесла из комнаты катушечный магнитофон «Романтик» и включила запись. Из динамиков захрипел голос любимого певца. Вадик сидел и балдел. Так хорошо ему еще никогда не было. Сразу сто удовольствий получил он в один день. Вот это прошлое! Ну и жизнь была!
Вдруг в дверь зазвонили, застучали и закричали.
— Зинка, открывай! Убью! Меня не пускаешь, а сама на балконе с пидарасами пердолишься! Пусти, тварь, я тебе башку оторву! И хахалю твоему!
— Это Сурен! — Зинка выключила музыку.
По двери долбанули так, что косяк треснул и на пол посыпалась штукатурка.
— Уходи отсюда! Я милицию вызываю! — крикнула Зинка.
— Пусти, дверь сломаю! — крикнул Сурен.
— Сломаешь дверь, будешь сам вставлять! — крикнула Зинка.
— Я тебе башку оторву и в жопу вставлю! — Сурен вдарил по двери.
— Только попробуй! — Зинка посмотрела по сторонам и сказала тихо. — Сломает ведь, гад такой! Я его знаю!
— Я тебя, Зинка, предупреждал — не связывайся с чурбанами, — сказал Вова. — У них в голове абсолютный ноль, — он постучал себя по голове.
— Откуда ж я знала! — ответила Зинка. — Такой обходительный был. Коньяк Наполеон принес. И говорит без акцента.
— Все они сначала говорят без акцента...
Сурен долбанул по двери. Дверь хрустнула.
— Вышибет! — сказала Зинка. — Точно вышибет!
— Ладно, открывай. Мы его встретим, — Вова взял с плиты сковородку и встал у двери, держа сковородку двумя руками, как теннисную ракетку.
— Не долби! Сейчас открою! — Зинка повернула ключ и отскочила.
Дверь распахнулась, в квартиру влетел Сурен. И тут же получил сковородкой в живот. Сурен согнулся пополам, подпрыгнул на месте и упал на бок, как раненый зверь.
Боря перевернул его на спину и заломил руки.
— Зинка! — крикнул он. — Тащи веревку быстрей, пока я его еле удерживаю!
Сурен бил ногами об стены.
Вова врезал сковородкой по ногам. Ноги успокоились.
Зинка убежала в комнату.
— Здоровый гад! — сказал Боря. — Зинка, ну где ты там?! Щас вырвется!
Сурен пришел в себя и встал на дыбы.
Боря, чтобы удержаться, схватил его, как мустанга, за уши и пытался прижать к полу.
— Вов, врежь ему по башке сковородкой!
Вова забегал перед головой Сурена, прицеливаясь.
— Щас я ему! Щас! — он размахнулся и ударил.
— Ой, бля! — закричал Боря, выпуская ухо. — Ты мне пальцы переломал!
Однако и Сурену попало. Одно ухо стало вдвое больше другого.
— Я отомщу! Клянусь! Всем отомщу! — заорал он.
Вбежала Зинка с пустыми руками.
— Веревки нет! — закричала она и пробежала в кухню.
— Что это за дом, когда в нем нет веревки?! — Боря подпрыгнул на спине Сурена, но удержался. Только ухо выпустил. Но успел схватить Сурена здоровой рукой за воротник батника.
Батник треснул. На пол посыпались пуговицы.
Из кухни выбежала Зинка.
— Нет веревки! — крикнула она и пробежала в санузел.
— Это ужас какой-то, б***! Типа абсурда! — крикнул Боря.
А Вова размахнулся и ударил сковородкой по голове Сурена.
Сурен встал на дыбы, пошатнулся и рухнул.
Боря вместе со спиной от батника Сурена без рукавов полетел назад и стукнулся головой об тумбочку. С тумбочки ему на грудь через голову упала тяжелая чугунная карандашница в виде чертовой головы. Карандашница падала так: она сначала подскочила к краю тумбочки, потом перевернулась и железной бородой нечистого ударила Борю по голове, обсыпала его цветными карандашами, отскочила от головы и перелетела на живот. Боря дернул вверх ногами.
Из ванной выбежала Зинка с медной проволокой.
— Есть веревка! — крикнула она, поднимая над головой моток.
Сурен лежал неподвижно на животе. Его руки и ноги распластались в стороны.
Боря застонал. У него на голове выросла еще шишка. Теперь их стало сразу две, как рогов у черта, который на него упал.
Вова обежал Сурена, прикидывая — не врезать ли еще разок для верности. Но тот не двигался.
Вова поставил сковородку рядом с его головой и взял у Зинки проволоку.
Все это время человек из будущего сидел на табуретке и смотрел удивленно.
Когда закончили бить, Вадик встал и пошел в прихожую, посмотреть поближе.
Боря сидел под тумбочкой, трогал новую шишку и дул на пальцы.
Вова сидел на Сурене, скручивая ему руки проволокой.
Зинка стояла, прикрыв рот рукой и качала головой.
От рубашки Сурена остались одни рукава, он стал похож на полуголого бухгалтера в налокотниках. На спине Сурена синела татуировка — подробная схема московского метрополитена.
Вадик присел на корточки и стал читать названия станций. Многие названия были старыми, для него непривычными.
— Вот здесь, — Вадик показал пальцем в область правой почки, — станция «Зябликово» будет.
— Ты что, в метро работаешь? — спросил Вова.
— Я же из будущего, — напомнил Вадик.
— А... Точно... — Вова кивнул. — А я забыл... Пойдем выпьем, фьючерс, — он скрутил концы проволоки между собой и похлопал Сурена по спине. — А ты лежи, сурок...
Вова и Вадик взяли Бориса под руки, протащили в кухню, усадили, и Зинка аккуратно влила ему в рот стакан вина. Боря сразу пришел в себя и закусил кильками с тортом.
— Где я? — спросил он, оглядываясь на стену с Гагариным.
— В открытом космосе, — пошутил Вова.
— Что на меня упало?
— Вот что, — Зинка показала карандашницу-черта.
Вова вытащил у Бори из нагрудного камана карандаш и вставил в карандашницу.
— Вот так штука! — сказал Боря. — Тяжелая?
— Ага! — Зинка кивнула. — Я специально на тумбочке в коридоре ее держу. Если кто лезть будет — р-раз по башке и привет!
В прихожей завозился Сурен.
— Убью! — заорал он. — Развяжите! Убью!
— Какой крепкий, — удивился Вова. — Я ему так здорово сковородкой дал, а он еще орет!
Из остатков батника свернули кляп и заткнули Сурену рот. А оставшимся лоскутом Боря обмотал разбитые в драке пальцы.
Сели пить.
После очередного стакана Вадик уронил голову на грудь и задремал.
— Устал человек, — сказала Зинка.
— Готов, — сказал Боря.
— Давайте его на кровать положим, — предложила Зинка. — Пусть отдохнет.
Вадика перенесли в комнату на кровать. И сели допить последние полбутылки.
— Если мы не добавим, у меня будет депрессия, — сказал Боря.
— Только не это, — сказал Вова. — Зинка, дай ему взаймы.
— Вы что, обалдели?! Откуда у меня деньги?
— Ты ж торт с получки купила!
— Вот купила торт... и конец получке.
— Давайте бутылки сдадим, — предложил Боря.
Вова посчитал бутылки:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть... И все, что ли? Зин, у тебя еще тара есть?
— Было до фига, да я всю посдавала, чтоб до получки дотянуть...
— Эх, — Вова сник, — Что же делать-то?
— Будет у меня депрессия точно теперь, — сказал Боря.
— А давай у человека из будушего займем! — предложил Вова.
— Фиг ли ж ты у него займешь? Он никакой, как Ихтиандр на льду!
— А мы у него сами займем, а потом отдадим… Мы ж не гондоны!
В карманах у Вадика, кроме портмоне, друзья нашли много интересного и непонятного. Например, лазерный электрошок.
— Че это за хрень? — спросил Боря, вертя перед глазами черную палочку с дырочкой.
— Авторучка, наверно, — ответил Вова, пытаясь открыть портмоне.
— А где стержень?
— В Караганде! Положи, где взял.
Еще попалась цветная голографическая фотокарточка Валентины Гавриловны Пищик в древнегреческой тунике. Одна грудь у нее торчала наружу, а вторая была скрыта атласной лентой.
— Порнография! — сказал Боря. — Импортная.
— В ГДР такое делают, — кивнул Вова.
А Зинка сразу перевернула карточку и прочитала на обороте:
Запомни, Вадим,
Теперь ты не один!
И ночью и днем
Теперь мы вдвоем!
Ты мой мужчина!
Я твоя Валентина.
— Что это еще за шлюха?! — фыркнула Зинка. — Дарит мужикам открытки с голыми бабами!
— Это может она и есть? — предположил Боря.
— Обалдел? — Зинка сунула Боре фото под нос. — Ты где видел, чтобы у нас было такое производство? Да и вообще, представь себе, чтобы я тебе подарила свое откровенное фото?
— Если бы подарила, я бы носил его у сердца.
— И когда бы тебя не было рядом, — добавил Вова, — этот снимок помогал бы ему...
— Ничего другого от вас ожидать и нельзя! И еще бы ходил всем показывал!
— У тебя, Зинка, есть чем гордиться! И стесняться тут нечего!
— Вот-вот! Вот и я про это!
— Ладно, Зин, — Боря положил фотокарточку на место. — Мы тебя и так любим и ценим.
— Знаю я вашу любовь! Козлы!
— Зря ты так! Мы к тебе общаться ходим, а не только за этим! Ты, Зинка, — человек! — Боря сжал и поднял кулак. — С характером!
Портмоне раскрыли, но ничего в нем не обнаружили. Они же не знали, как пользоваться этой штукой.
— У! — завыл Боря. — Ну все! У меня уже начинается депрессия!
— Погоди! — остановил Вова. — Пойдем у Сурена посмотрим.
Во время обыска Сурен злобно сверкал глазами и мычал в батник во рту.
У него в брюках нашли семь рублей тридцать копеек. Семь рублей взяли взаймы, а тридцать копеек по-честному оставили Сурену на дорогу. Они же не знали, как далеко ему придется ехать домой.
— Не закрывай дверь, я моментом! Одна нога там, другая тут! — Боря схватил авоську с пустыми бутылками и побежал в магазин.
А Зинка с Вовой решили пока перепихнуться рядом со спящим на животе человеком из будущего.
— Поаккуратнее ногами дрыгай, — Зинка стояла на коленках, — разбудишь Вадика.
— Да я и не дрыгал!
— Вот и не дрыгай!
— Я и не дрыгаю!
— Ты бы лучше чем-нибудь еще дрыгал получше!
— Я и так дрыгаю.
— Что-то незаметно, чем ты дрыгаешь!
— А ты посмотри получше!
— Что там смотреть-то?
Вадику снилось, что он пришел в Кремль к Брежневу, чтобы предложить ему выгодную сделку. В комнате за длинным дубовым столом сидели члены политбюро. Во главе стола сидел Брежнев в очках и чистил ножиком яблоко. На стене над Брежневым висел плакат:
УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА НЕ ПЕРДЕТЬ
— Добрый день, — сказал Вадик Брежневу.
Брежнев немного кивнул.
Кто-то лягнул Вадика в бок.
— Ты кто? — спросил Брежнев.
— Я человек будущего.
— Хым! И что тебе… хым-хым… от политбюро надо?
— Не только мне, но и всему человечеству надо, чтобы меня назначили на должность советника по всем вопросам.
— Ну, раз так надо всему прогрессивному человечеству, — ответил Брежнев, — тогда пусть. Будешь советником. Добро. Только принеси характеристику с последнего места работы и копию трудовой книжки.
Вадик заволновался. Где он возьмет трудовую книжку? В будущем трудовые книжки велись только в электронном виде.
— Леонид Ильич, а нельзя как-нибудь договориться? — Вадик вытащил портмоне и пощелкал ногтями по кожаному верху.
Брежнев покашлял, посмотрел поверх очков на портмоне, а потом на всех членов политбюро и опять на кошелек.
— Кажется, нам предлагают взятку? Кому-нибудь деньги нужны?
— Мне нужны на культуру, — поднял руку Демичев.
Кто-то опять лягнул Вадика.
— И мне нужны на борьбу с диссидентами, — поднял руку Андропов.
— А чего, остальным не нужны? — спросил Брежнев.
— Да как-то неудобно, Леонид Ильич, — сказал Косыгин.
— Чего тебе неудобно? Неудобно ссать против ветра! Все берите! Это вам премия за счет укрепления интеграции.
Вадик обошел стол, кладя перед каждым по сто рублей. А Брежневу дал двести.
Брежнев посмотрел купюры на свет.
— Приходи завтра оформляться. Нам знающие специалисты вот как нужны! — Брежнев пощелкал пальцем по горлу. — А то бывает, что и выпить не с кем! Одни инвалиды, — он поставил на стол бутылку «Кавказа». — За твое новое назначение.
Вадик выпил с Брежневым.
— Как там в будущем? — спросил Брежнев. — Социализм победил?
— Ммм... Принял другие формы...
— Форма вторична. Содержание первично, — Брежнев разлил по стаканам...
Кто-то потряс Вадика за плечо...
Вадик открыл глаза и перевернулся на спину. Он лежал на диван-кровати, рядом лежала Зинка, а на ней Вова. Сверху смотрели милиционеры в белой форме. Из-за них выглядывала бабуля в мохеровой кофте.
— Я ж вам говорила! Устроила публичный дом! Проститутка! С двумя мужиками спит! — Бабуля просунула между милиционерами свою палку и ткнула Вове в жопу. — И на балконе! А если гости столицы увидют?! Будут думать так про всех советских женщин!
В комнату с авоськой вина вбежал Боря. Увидев милицию, рванул обратно.
Милиционер крепко схватил его за авоську.
— Куда?! Стоять!
— Я просто посмотреть зашел и предупредить хозяев, что у них дверь открыта, — попытался отпереться Боря.
— И этот тут ошивался! — крикнула бабуля. — Тоже ейный кобель! И тот в коридоре, что лежит, тоже ейный кобель!
— Документы! — сказал милиционер. — Всем кобелям!
Всех погрузили в воронок, отвезли в отделение и бросили в КПЗ.
Вадим долго колотил в дверь, просил, чтобы его немедленно выпустили, иначе он не успеет спасти Высоцкого. Но милиционеры не поняли, насколько это серьезно и побили его, пристегнув наручниками к батарее.
Очнулся он только под утро. Голова и все тело дико болели. Хотелось пить. И тошнило.
— Какое сегодня число? — спросил человек из будущего слабым голосом.
Вова наморщил лоб, подумал и сказал уверенно:
— Двадцать пятое июля.
Вадим застонал.
— Высоцкий умер, — сказал он тихо.
— Не пизди! — сказал Вова.
— Это правда… К сожалению.
— Ты-то откуда знаешь? — удивился Вова.
— Я же из будущего.
— Ага... Только ты ментам не говори, а то они тебе добавят по-настоящему... Как-то надо выбираться... Денег бы дать, да где их взять!..
Вадик вытащил из кармана портмоне...
Через полчаса четверо помятых мужчин вышли из милиции. Боря прищурился. У входа на лавке сидела Зинка и вязала носок. Зинку выпустили раньше. У нее были полезные знакомства в милиции.
— Слыхали, — вскочила она, — Высоцкий умер! Я два часа ревела! На Таганке все перегородили! Пошли туда, смотреть!..
— Ай, мама! — Сурен схватился за голову. — Такой человек умер!
Вова посмотрел на Вадика подозрительно.
— Ты что, экстрасенс? — спросил он у Вадика по дороге на Таганку. Они отстали от отстальных.
Вадик всплеснул руками.
— Я же говорю — из будущего я! Из две тысячи сто пятидесятого года!
— Задолбал ты со своим будущим! — Вова поморщился. — Ты, может, гэбист? — Он посмотрел на Вадика с опаской. — Может это вы... Высоцкого... как Есенина и... Шукшина... — Вова остановился и закрыл рот рукой. У него в глазах засверкали яркие искры ужаса...
— Мудак ты, понял! — ответил человек из будущего. — На, смотри! Ты такое видел когда-нибудь?! — Он вытащил портмоне и раскрыл. — Смотри!
Вова заглянул внутрь и ничего там не увидел, кроме обшитых материей кожаных стенок.
— Ну и что?
Вадик закрыл портмоне, куда-то надавил и опять открыл.
В портмоне лежала десятка. Вадик вытащил ее и вручил Вове, чтобы тот посмотрел водяные знаки.
Потом снова закрыл-открыл и вытащил еще десятку.
— Что это? — Вова повертел купюру. — Гипноз?.. Или фокусы?
— Это из будущего! Могу синтезировать любую валюту мира! Хочешь, я тебе сто долларов синтезирую?
— Не-не-не! — замахал руками Вова. — Только не это!.. Ты сейчас насинтезируешь, а нам по чирику за твои синтезы!..
— Не хочешь, как хочешь! А керенки хочешь?
Вова подумал.
— Можно… Нет, погоди! Ты говоришь, что у тебя кошелек делает любую валюту для любого времени?
— Да, именно.
— Тогда для чистоты эксперимента, давай я тебе предложу валюту... Синтезируй своим кошельком тогда... ммм... рейхсмарки!
— Какого года? — уточнил Вадик.
— Тридцать седьмого.
Вадик что-то понажимал на портмоне и вытащил рейхсмарку.
Вова застыл с купюрой в руке.
— Ну и как ты это делаешь?.. Мухлюешь?..
— Слушай, мне сегодня возвращаться нужно! Поехали, я вам покажу свою машину времени, чтоб ты так не думал о людях!
— И далеко она у тебя? — Вова почесал руку.
— На станции Челюскинская.
— Эй вы, — крикнула Зинка, — вы чего там застряли?!
— Да тут у человека из будущего, оказывается, деньги есть! Пошли в магазин! Надо ж Высоцкого помянуть!..
Группа из четырех мужчин и одной девушки вышла, пошатываясь, на платформу станции Челюскинская. У одного в руках была авоська с бутылками. Другой держал под мышкой надкусанный батон вареной колбасы. Третий нес буханку черного хлеба.
Люди спустились с платформы и вошли в лес.
— А мне у вас нравится, — говорил Вадик. — Так бы тут и остался навсегда! Только нельзя практически.
— Чего тут нравится может? — возражал Вова. — Полное говно! Никакой свободы слова! Вот в Америке, там другое дело — в супермаркете сто сортов сыра и сто колбасы! Можешь себе представить?
— Я, лично, не могу, — ответил за Вадика Боря. — Откуда может быть сто сортов сыра? — Пошехонский, — он стал загибать пальцы, — Голландский, Российский, брынза, плавленный, колбасный, и этот еще... с плесенью... зеленый... ну... Рокфор... говно такое!..
— Колбас больше сортов, чем сыра, придумать можно, — сказал Сурен. — Сервелат финский, сервелат таллинский, литовская, одесская, краковская, любительская, молодежная, чайная...
— Да это все ерунда! — перебил Вадик так громко, что сидевшая на ветке белка, выронила шишку и побежала вверх по стволу, думая, что ее сейчас схватят и оторвут хвост ни за что. — Зачем вам столько сыра и колбасы?! Это же бред! Человеку нужна для нормальной жизни только одна колбаса, один сыр и много свободного времени, как у вас! А в будущем все наоборот!
— Наоборот — два пальца в рот! — пошутила Зинка, нагибаясь. — Я гриб нашла! — Она показала всем свинушку.
— Червивая, наверняка. Отломи у нее ножку, — посоветовал Сурен.
— Так все равно не увидишь. Нужно ножом отрезать, — сказала Зинка. — У вас у кого-нибудь нож есть?
Вадик вытащил из кармана швейцарский армейский нож.
— Ого! — удивилась Зинка. — Сколько лезвий! И ножницы есть! И пилка для ногтей!
— Это тебе на память обо мне, — сказал Вадик.
— Спасибо, — Зинка поправила на голове красную бейсболку. — Вот это мужчина!
— Ну, где твоя машина? — спросил Боря.
— Еще чуть-чуть.
— Давайте тогда выпьем, я заколебался ходить, — сказал Вова.
Выпили портвейну, заели колбасой.
Пели птицы, стрекотали насекомые. Куковала на дереве кукушка.
Подошли к куче веток. Вадик раскидал их, и все увидели обыкновенный мотоцикл с коляской.
— Я так и думал, что ты заливаешь, — сказал Вова. — Какая ж это машина? Это ж просто мотоцикл с коляской!
— Какая разница — мотоцикл, машина, — Вадик постучал по корпусу. — Это только вид один и все! Форма вторична, содержание первично, — добавил он, как Леонид Ильич.
Зинка уселась в коляску и покачалась.
— Прокатишь леди?
— Нельзя! Может случиться непоправимое, — отрезал Вадик. — В будущее летать нельзя! Только в прошлое можно! Так говорят наши ученые!..
Зинка сделала обиженное лицо.
— Мало ли чего нельзя?!..
— Извини, — Вадик провел по воздуху рукой. — Портвейну налейте мне на посошок.
Ему налили.
— За вас, друзья, — он выпил и сел за руль. — Зинка, прощай, — Вадик перегнулся в коляску и поцеловал девушку в губы. — Я тебя запомню на всю жизнь! А теперь вылезай, мне пора, — он вздохнул.
Вова, Боря и Сурен стояли сбоку и хихикали. Сурен помог Зинке вылезти из мотоцикла времени.
— Смотри, в дерево не въедь, турист! — сказала она Вадику.
Вадик надел краги и шлем.
— Прощайте, друзья! Я всегда вас буду помнить! И никогда не забуду! — произнес он глухим голосом через шлем. — Любите свое настоящее! Оно самое настоящее настоящее из всех, которые мне довелось посмотреть! — Вадик надавил на газ и крутанул ручку.
Мотоцикл времени заревел. Вокруг него появилось сияющее кольцо из цветных искр. Раздался звонкий хлопок, и в следующую секунду мотоцикл исчез из прошлого...
Вадик ехал по межвременному тоннелю. Справляться с управлением было нелегко. Мотоцикл заносило и швыряло. Голова Вадика моталась из стороны в сторону. Из-под колес вылетали зеленые межвременные кузнечики и остатки враждебных гусиноидов.
Вадик посмотрел на счетчик времени. Стрелка, кажется, подползала к цифре 2150.
— Стоп-машина! — скомандовал он и тормознул.
Тоннель времени начал растворяться, Вадик оказался в гараже.
Он снял шлем, краги, бросил их в коляску и, шатаясь, пошел домой.
Подошел к двери, обитой малиновым пластиком, вставил ключ в скважину, повернул.
Странно, — подумал он между прочим. —Кажется, уезжая, я закрывал дверь на два замка... А сейчас она закрыта на один...
Вадик прошел в квартиру и сразу увидел у шкафа свои собственные ботинки. Он посмотрел на ноги — на ногах были точно такие же. До Вадика что-то медленно начало доходить.
Он прошел в комнату.
На кровати лицом к стене лежала Валентина Гавриловна Пищик.
Промахнулся, — понял Вадик. — Прилетел раньше времени!.. Или позже?.. — Он подумал. — Нет, наверное, все-таки раньше... Позже этой дуры тут уже не лежало... Стукнула меня, сволочь, ни за что по морде... — Вадик захотел отомстить, но тут в голове у него переключилось и он подумал про другое. — А где же второй я?..
В туалете зашумела вода.
Вот где!
Вадик, хоть и был здорово пьян, но понял, где сейчас его второй я.
Нужно было немедленно сматываться, чтобы не встретить себя самого.
Вадик уже повернулся, чтобы бежать обратно к двери, но тут вспомнил про обиду.
Он выхватил из кармана лазерный электрошок, поставил на самую малую мощность, и выстрелил Валентине Гавриловне в спину.
— Ой! — девушка подскочила и упала с кровати. — Ты что, паразит, делаешь?! — Закричала она Вадику, поднимая голову из-за матраса.
Но Вадик уже бежал к двери...
Вова, Боря, Сурен и Зинка застыли с раскрытыми ртами.
— А где Вадик? — спросила Зинка и похлопала ладонями по ушам. В ушах звенело.
— В Караганде, — ответил Вова, задумчиво разглядывая место, где только что стоял мотоцикл.
Трава там, где он стоял, была примята.
— Одно из двух, либо он не напиздил и улетел во времени, — сказал Вова, — либо это фокус, типа цирка, когда голову над столом видно, а ноги под столом нет...
— Какие столы, какие головы?! Ни столов, ни голов! — воскликнул Сурен.
Боря снял кепку и протер лицо.
— Надо вмазать... крыша едет, — он вытащил из кармана стакан, сдернул зубами пробку с бутылки и налил.
Не успел Боря поднести напиток ко рту, как под деревом загудело, посыпались искры и прямо из воздуха материализовался Вадик на мотоцикле.
Боря уронил стакан на землю. Портвейном окатило двух красных солдатиков, лесного клопа, жука-короеда и гусеницу непарного шелкопряда. Всем досталось. Люди невольно устроили насекомым праздник. Насекомые выпили сами и поползли звать своих друзей.
— Ты чего наделал, фокусник-хренкин?! — Боря посмотрел вниз. — Предупреждать надо! Кио! Мало нам в жизни фокусов!
— Ты как это?.. — спросил Вова.
— Научи, — попросил Сурен, — в магазин летать будем.
Вадик снял шлем:
— Промазал! — объяснил он. — Попал к себе раньше времени. Пришлось обратно лететь в прошлое.
— Как это? — спросила Зинка.
— Налейте мне портвейну, я объясню.
Ему налили. Вадик выпил.
Из коляски мотоцикла высунулась черная голова гусиноида и зашипела на людей.
Зинка взвизгнула. А мужчины отступили назад.
— Что это?! — задрожала Зинка.
— Гусиноид пупырчатый, — ответил Вадик. — Не волнуйтесь, сейчас он распадется на атомы.
— Кто?
— Не важно, — с гусиноида сыпались атомы. — Дело в том, — продолжал Вадик, заплетающимся языком, — что путешествуя во времени нельзя повернуть вбок, — он показал рукой, — можно только вернуться назад в исходную точку, а потом еще раз попробовать...
— Понятно, — Вова кивнул. — Так ты что — в натуре из будущего прилетел?
— Уже мне надоело вам доказывать! — рассердился он. — Хотите — верьте, хотите — не верьте!
— Ну и как там в будущем? — спросил Боря.
— Обычное будущее, ничего особенного...
— А в будущем колбасы сколько сортов? — спросил Вова.
— Это не вопрос, — ответил человек из будущего. — Колбаса в будущем никого особенно не интересует.
— Отучили-таки народ от колбасы, — кивнул Сурен.
А Зинка сказала:
— Браво!
Вадику вдруг захотелось оставить этим людям из прошлого что-то на память. В принципе, этого делать было категорически нельзя, чтобы не навредить в будущем. Но уж очень хотелось. К тому же он уже оставил Зинке бейсболку и ножик — и они нисколько не навредили, он сам видел... Вадик подумал, вытащил из кармана пузырек с лекарством от всех болезней и портмоне-синтезатор.
Ну и пусть это повлияет на будущее! Пусть оно к чертям изменится! Хуже-то все равно не будет! А людям из прошлого сделаю приятное...
— Вот возьмите, — сказал он. — Портмоне оставьте себе, я покажу, как пользоваться. — Он показал. — А пузырек отнесете Брежневу. Пусть пьет в течение недели по чайной ложке в день. Или нет... Разлейте лучше на три части... Одну Брежневу, вторую отнесите в американское посольство и скажите там, что Джона Леннона должны застрелить в Нью-Йорке 9 декабря в этом году. Пусть сразу польют ему этой жидкостью на рану и дадут выпить! А третью отнесите во французское посольство для Джо Дассена, пусть тоже недельку попьет.
— А что это? — спросила Зинка.
— Лекарство от всех болезней. Вот смотрите, — Вадик наступил на муравья, убрал ногу и капнул на то, что осталось от насекомого из пузырька.
Муравей задрыгал лапками и пополз пить с лесными друзьями портвейн.
— Ну, блин! — восхитилась Зинка.
— И рак лечить помогает? — спросил Сурен, который приехал в Москву поступать в медицинский, но провалился из-за баб.
— Все лечит.
— Дай, я шишки себе помажу, — Боря взял пузырек и помазал на лбу.
Синие шишки на глазах сдулись, как воздушный шарик, и через шесть секунд исчезли полностью.
— Ух ты! — Вова посмотрел Боре в лоб. — Как новый стал! Хоть опять тебе по лбу долби!
— По своему долби, фашист! — Боря потрогал лоб. — Гладкий... Ни одной выпуклости!
— Откуда им у тебя быть?
— Ну, ребята, мне пора, — Вадик надел краги. — Я погнал!
— Погоди, не гони! — Боря налил портвейну и протянул Вадику стакан. — Выпей на посошок.
— С удовольствием, — Вадик принял стакан.
— На вот тебе от нас, — Вова вытащил из авоськи одну бутылку. — На память. Там, небось, такого не попьешь.
— Спасибо, друзья! — Вадик положил вино в коляску, надел шлем, крутанул газ и растворился...
— Нормальный парень, — сказал Боря, глядя под дерево.
— Симпатичный, — кивнула Зинка и вздохнула. — Мне бы такого жениха...
— Выпить любит, с бабами любит, — сказал Вова, — душевный и не жадный... Такой же, как мы...
— Такие же, как мы, нормальные ребята будут жить в будущем, — сказал Сурен. — Это хорошо.
— Более или менее вечные ценности, — кивнул Вова.
Эпилог
На платформе Челюскинская Сурен зашатался и упал на рельсы вниз головой. Если бы не лекарство из будущего, неизвестно, чем бы это закончилось, потому что у Сурена не было московской прописки. Друзья налили Сурену на голову лекарство и он сразу выздоровел, как тот муравей. А Брежневу, Леннону и Дассену ничего не досталось. Один фиг, никто бы не пошел ни в политбюро, ни в посольство США, ни в посольство Франции. Известно, где ты окажешься после таких визитов! Дураков нет!
В электричке Зинка уснула у Сурена на плече. А Боря и Вова вышли в тамбур. И там договорились, что волшебным кошельком из будущего они будут пользоваться вдвоем. А Зинке и Сурену скажут, что его потеряли. Чтобы не выглядеть гадами в собственных глазах, они договорились подкидывать периодически немного Зинке. Так будет для всех лучше и меньше базаров. А то у Зинки мужиков до хрена и всех она любит и с каждым откровенничает.
Через двадцать лет в портмоне из будущего сели батарейки, но к тому времени Боря и Вова уже достаточно понавытаскивали из него десяток и им, в принципе, хватало. Они стали самыми главными олигархами и медиамагнатами в стране. Но когда кошелек перестал работать, им было искренне жаль. К тому же как-то так получилось, что одновременно с потерей кошелька и вся их олигархическая платформа начала шататься и разрушаться.
Вадим вернулся в 2150 год. Будущее изменилось. В этом будущем не было Валентины Гавриловны Пищик. Вместо нее появилась длинноногая Ирина Зайцева. Еще в новом будущем не было комаров.