— Я прошу вас помочь мне сохранить семью!

— Ага, — сказала я несколько обескуражено. Интересно, кто на его семью нападает-то? Пришел он один.

— Вы ведь всегда работаете из интересов детей, так? — я кивнула. — У меня их двое — сын и дочь. Они любят меня, а я люблю их...

Мужчина вел себя весьма демонстративно, и я мысленно сформулировала самую простую гипотезу: злоупотребляет алкоголем, жене надоело, и она велела ему убираться. Но зачем он пришел убеждать в своей необходимости в семье меня? Если действительно хочет решить проблему с алкоголем, есть специальные службы... Разве что его жена уже была у меня на приеме раньше...

— Меня подводит наследственность. Я не могу сопротивляться...

— Ага, ага, — снова покивала я, укрепившись в своем мнении.

— По крайней мере выслушайте меня! — в голосе мужчины зазвучали умоляющие нотки.

— Разумеется, я вас слушаю, — твердо сказала я.

— И не смейтесь, пожалуйста!

— Рассказывайте!

Игорь оказался прекрасным рассказчиком. Несколько раз я с трудом удерживалась от смеха, но крепилась, поскольку обещала.

Отец Игоря (он и нынче жив и здравствует) — человек творческой профессии. Мама — бухгалтер, но подолгу не работала, вела домашнее хозяйство. Советское детство мальчика было теплым и безоблачным: уютный дом, любовь родителей, пироги по воскресеньям и старая дача с речкой. Подростковый возраст мальчика совпал с кризисом среднего возраста у отца. В семье начались проблемы. Однажды (Игорь все слышал из соседней комнаты) отец прокричал матери буквально следующее:

— Пойми, я — творческий человек, а ты убиваешь во мне все то, что я сам в себе ценю! Ты хорошая жена и мать, но рядом с тобой я не могу дышать, я задыхаюсь! Мне давно скучно и затхло в твоем уютном мире, я уже перестал надеяться, но тут я встретил ЕЕ! Она — моя Муза, тебе не понять!

Мать от ужаса потеряла лицо, валялась у мужа в ногах и просила его не уходить, пожалеть ее и Игоря. Отец был непреклонен и вскоре после этого разговора собрал чемодан и отбыл. Естественно, к Музе. Мать переживала страшно, целыми днями лежала лицом к стене, на Игоря не обращала никакого внимания, не готовила еду. «Мы прожили с ним тринадцать лет, и все это время он, значит, не дышал!» — рыдала она в ответ на увещевания приятельниц. Контраст с прежним благополучием был ужасен, и парнишка ненавидел обоих взрослых, которые его так жестоко обманули. Потом мать сходила к какому-то врачу, который прописал ей таблетки, и задумчиво сказал: «Вы знаете, мне почему-то кажется, что он вернется...» Мать не поверила, но таблетки помогли, она начала возвращаться к жизни, и все стало понемножку налаживаться.

Через год отец и вправду вернулся. С тем же чемоданом. Она оказалась не Музой, а стервой. Домашние борщи и надежный уют оказались для творчества не менее важными компонентами...

Прошло года два. Забытые было скандалы забушевали с новой силой. Однажды отец пришел непривычно тихий и сказал: «Раиса, нам надо объясниться». — «А, снова Муза? — сказала обо всем догадавшаяся мать. — Не надо объясняться. Сейчас я соберу тебе чемодан». — «Но как же?!» — оторопел отец, явно настроившийся на долгие рассказы о своем творчестве и новой, плодотворной в этом смысле любви. — «А вот так!» — сказала мать и полезла на антресоли за чемоданом.

В этот раз поход за Музой продолжался всего около полугода. Мать снова пила таблетки и казалась вполне уравновешенной.

Удивительно, но обучаемость отца Игоря была явно ниже средней: в дальнейшей жизни семьи имелось еще два эпизода, причем последний пришелся на период, когда Игорь служил в армии. Письма от матери и отца пришли в часть практически одновременно. Отцовское начиналось словами: «Мне кажется, ты поймешь меня, сынок...», а в материнском, далеко после советов по лечению простуды и вопросов, что прислать в посылке, следовало: «Из наших текущих новостей: твой папаша слинял к очередной Музе...»

Когда Игорь вернулся со службы, родители опять были вместе. Впоследствии дело не шло дальше скандалов по поводу «духовного вакуума» в семье и материнских вопросов: «Что, опять Муза? Чемодан доставать?»

Игорь, от души насмотревшийся на весь этот идиотизм, давал себе страшные клятвы: «Никогда! Ни за что!»

Со своей женой Лидой Игорь познакомился еще в институте и вполне благополучно прожил семнадцать лет. Отношения не были идеальными, но при обострениях всегда удавалось как-то найти компромисс. Сейчас дочке — 15, сыну — 10. Полгода назад он встретил ЕЕ. Отношения в семье резко ухудшились. Ровно неделю назад Игорь поймал себя на том, что кричит жене те же слова, что четверть века назад кричал его отец его матери. Жена плакала. Дочка вопила: «Вы оба — идиоты! Достали своими скандалами!» Сын спрятался в своей комнате. Игорь ушел в ванную и там тоже заплакал, стыдясь своего бессилия. Жена, отрыдавшись, подошла к двери ванной и твердо сказала: «Если ты сейчас уйдешь, как твой папаша, то знай, что я — не твоя мать, и обратной дороги для тебя не будет!»

— Чем вы занимаетесь? — спросила я.

— У меня строительный бизнес.

— То есть ни о какой стимуляции творчества речь не идет?

— Нет, конечно, — Игорь тяжело вздохнул. — Но вы знаете, иногда мне кажется, что дома я действительно, в самом буквальном смысле задыхаюсь... Я все понимаю...

— Не понимаете, и это очевидно, — вздохнула в свою очередь я. — Вы хоть раз пытались разобраться, что же, собственно, происходило четверть века назад с вашим отцом и что происходит с вами теперь?

— Н-нет... А как я мог разобраться? Спросить у отца? Но мы никогда не были с ним особенно близки и сейчас разговариваем только на самые обычные темы...

— Есть такая вещь, как возрастная психология. И есть у любого нормального человека вашего возраста потребность в расширении границ... А вопрос, возникающий в это время у многих мужчин при обозрении устоявшихся семейных горизонтов: «И это что же, теперь всегда так будет?! И больше ничего?!!» — довольно часто сопровождается субъективным ощущением удушья, — я улыбнулась, но уже видела, что Игорь все принял всерьез.

— Ага! — сказал он с видимым удовольствием. — Это значит, все где-то описано, и ничего страшного. А что же делать?

— Это каждый решает сам. В самом общем виде так: в качестве лекарства от удушья надо сожрать еще какой-нибудь кусок жизни. У вас хобби нет? Альпинизм там? Или машины?

— Нет, — Игорь поморщился. — Я технику не очень люблю. И риск тоже. Я... Я, вы знаете, всегда хотел писать... И почему-то — не что-нибудь, а пьесы. Для театра. Может быть, это тоже наследственность, ведь отец всю жизнь связан с искусством...

— Ну вот и напишите, — обрадовалась я. — Отличная сублимация. Рассказчик вы, кстати, прекрасный. И история в общем-то и актуальная, и оригинальная одновременно. А пьесу так и назовите...

— Как? — удивился Игорь.

— «Муза по наследству», — засмеялась я.