«Разборки местного характера». Рассказ диверсанта о перемирии в ДНР

Разговор состоялся в конце декабря, когда собеседник, пожелавший остаться неназванным, приезжал в Москву купить экипировку — на деньги, которые, по его словам, перечисляют на счет подразделения сочувствующие. Это была наша вторая встреча: на его аккаунт в одной из соцсетей я наткнулся еще осенью. Тогда он согласился раскрыть лишь основные факты своей биографии: служил по контракту в Чечне, после увольнения (он показал военный билет с соответствующей отметкой) жил и работал в Москве; в августе продал все, что было, и пересек украинскую границу.

Я расспрашивал его о том, что заставило его поехать в Донбасс, что входит в задачи его батальона, правда ли, что на стороне сепаратистов воюют кадровые военные из России. Ответы были в основном дежурные: мы приехали защищать мирное население, против которого воюют «фашисты» при поддержке Соединенных Штатов, никаких десантников нет, как и финансовой поддержки со стороны официальной Москвы, перемирие мы не нарушаем. Неожиданными были только его слова о местных: «так называемые» мужчины, посетовал он, не спешат записываться в ополчение, предпочитая искать убежища в России.

Но куда более неожиданным был его звонок через месяц после беседы, когда он признался, что во время первой встречи был не до конца откровенен: «Хотел оградить умы людей, не разочаровывать. Потому что люди помогают гуманитаркой, сами едут, ценой своей жизни помогают людям». Он предложил встретиться, чтобы рассказать о «махновщине», которую, по его словам, устраивают местные сепаратисты.

Грабежи, борьба за территорию, наркоторговля — все это было и раньше, продолжил он при встрече, но ситуация резко ухудшилась после того, как перемирие стали соблюдать более или менее строго: во время боев тем, кому война нужна только для обогащения, было просто не до этого. Тогда он и решил рассказать то, о чем прежде умалчивал: «Терпение лопнуло».

Ситуацию в Донецке и окрестностях в конце осени — начале зимы он называл «беспределом» и «теми же самыми девяностыми», а на вопрос о том, с чьего согласия все это делалось, многозначительно указывал в потолок. Назывались и конкретные фамилии, но их он попросил убрать: «Я нахожусь там, и, если я оглашу все факты, меня убьют».

«Ни за что расстреливают блокпост, а потом объявляют, что это была украинская диверсионная группа»

Собеседник утверждал: криминал — занятие исключительно местных, из которых в боях участвует лишь пятая часть. Его же подразделение, где почти все из России, по его словам, не только не «кошмарило» население, но и активно противостояло этому: «Из недавних случаев — за наркотики задержали группу людей. Сделали, как полагается: забрали все, что у них было, и передали (задержанных) в соответствующие подразделения, которые занимаются подобными крысами... Если раньше продажей наркотиков занимались местные менты, то теперь это сугубо дела некоторых подразделений». Борьба, естественно, вызывала противодействие: «Если кто-то против них (наркоторговцев. — Прим. ред.) тявкнул, то это тявканье воспринимается как лаяние моськи против слона, и этот человек просто-напросто пропадает. Благо, если он потом где-то находится избитый — нередки случаи, когда человек просто исчезает».

Об «изъятии» автомобилей у мирных жителей — «"отжим" местного формата, как они любят говорить» — я слышал и без него. Куда интереснее было узнать о разборках между слабо контролируемыми, судя по всему, подразделениями ополченцев ДНР. Оказывается, в Донецке бывало так: «Если все это происходит среди местных банд — подъехали на машине, вышли с автоматами, расстреляли блокпост и уехали. А блокпост расстреляли из-за того, что это подразделение какого-то человека, который перешел дорогу кому-то другому и не дал заработать».

Именно это случилось с людьми Игоря Безлера (Беса) после того, как он покинул ДНР, рассказал собеседнику знакомый боец: «Не вникал, кому он перешел дорогу — может, выдворили, чтобы к власти не добрался. Я разговаривал с товарищем из подразделения Беса, и слышал такое: одно подразделение пошло против Беса из-за непонятно какой ахинеи — просто приезжали на блокпосты и расстреливали ребят. Теперь эти блокпосты пустуют, их некому охранять, а это самая что ни на есть оборона города. Очень много ребят-россиян из его подразделения, насколько я знаю, уехали, некоторые остались — их довольно-таки мало. Через небольшой промежуток времени после того, как Бес уехал, мне товарищ, который находится в его подразделении, отписывался, что творится полный беспредел — просто приезжают и ни за что расстреливают блокпост, а потом объявляют, что была украинская диверсионная группа, которая вела бой против ребят, погибло столько-то. А на самом деле это просто разборки местного характера. Это редкие случаи, но тем не менее они присутствуют».

Предприятия просто подвергались захвату: «Группа вооруженных лиц подъезжает к какому-либо заводу или еще чему-либо, заходят туда и в дружеской беседе дают понять, что завод теперь принадлежит не государству, а этому человеку либо кому-либо из его ближнего круга общения».

Бывшему министру обороны ДНР Игорю Гиркину (Стрелкову), благодаря стараниям которого, по словам собеседника, в Донбассе создаются бесплатные точки общепита, он противопоставил «местного императора», который, «если посмотреть по фотографиям, все больше и больше веса набирает». «Я думаю, это ходячий мертвец уже, потому что за его беспредел его скоро свои же и похоронят. Человек тупой, реально тупой. Масштаб, скажем, республики или страны — это не его. Дай человеку власть — и он покажет свою сущность. Сущность его не такая, как нам всем казалось», — считает боец. «Когда он встал у рычагов власти, тогда-то все и понеслось. Армия, из “Оплота” состоящая, — это, получается, его детище. “Оплот” состоит в основном из местных. Там есть хорошие люди, которые с благими намерениями бьются за свою землю, но тем не менее туда прет и всякое отребье, для того чтобы сколачивать бабки. Даже сейчас такое происходит, что, встречаясь на улице с человеком, не зная его, если заходит диалог насчет чего-либо и он говорит, что он из “Оплота”, невольно рука тянется к предохранителю. Потому что неизвестно, что ожидать от этого человека: ты отвернешься — и он тебя застрелит, дабы забрать твое оружие, машину и деньги».

«Деньги на гуманитарную помощь оседают в карманах тех, кто на этом просто обогащается»

Гуманитарные конвои МЧС России у собеседника вопросов не вызывали: «Все выдается, как полагается, поставлены люди, которые это все проверяют. Это все официально». Иначе обстояли дела с «неофициальной» гуманитарной помощью: «Простой российский предприниматель, не имея ни миллиардов, ни миллионов за спиной, помогает, чем может, какую-никакую копеечку отправляет. А эта копеечка оседает в карманах людей, которые обогащаются за счет этой гуманитарки. Люди переводят деньги в больших количествах с благими намерениями — хотят помочь, а по факту... Вот, например, группа предпринимателей закупила в магазине очень качественную экипировку, форму и отправляли партиями. Общая сумма где-то на 2,5 миллиона рублей вышла. Я приехал в поселок, куда направлялась вся эта гуманитарка, и не увидел ни одного человека, одетого в качественную экипировку. Единственное — шеврон, который они изготавливали для них, видел, а экипировки нету».

Все это, по его предположению, либо перепродавалось, либо отправлялось в штаб: «В кабинете у штабника какого-нибудь новенькая, с укропского склада которую достали, крупнокалиберная винтовка лежит либо закопана в огороде, зато толковый снайпер, который бродит с СВД-шкой, не может достать снайпера противника, который с Winchester’ом бродит и стреляет за километр — километр двести».

«Приезжим добровольцам дают понять, что они здесь не нужны»

«Местный император», по словам бойца, проводил зачистку в рядах сепаратистов: «Кто ему не нравится — он их просто убирает». Это касалось и российских добровольцев, мешавших его «бизнесу»: «Наше подразделение из-за наших амбиций видеть там не хотят — мы переходим дорогу очень многим. Наши цели и цели некоторых крупных бандформирований порой не совпадают — это не только “Оплот”, не во всех бедах виноват он, а это и казаки в том числе».

Россиян пытались «выдворить»: сокращали и распускали подразделения, приезжавшим добровольцам давали понять, что они там не нужны: «Что за бред? Там полномасштабная война вот-вот должна начаться, на Украине частичная мобилизация идет, а в ДНР — извините, штат заполнен».

Урезалось обеспечение — продукты приходилось покупать у местных фермеров или обменивать на солярку.

«Система пошла в нужном направлении»

Наблюдая за тем, чем занимались во время перемирия местные бойцы, собеседник иногда думал, что больше не хочет продолжать эту войну на два фронта. Но в итоге понимал, что это «как в шахматной партии»: бросит он — бросят и остальные, те, кто приехал туда «по зову сердца».

«У меня сейчас порыв бороться со всем этим еще активнее. По-хорошему, нужно сотню высокопоставленных лиц поставить к стене, как сделал бы это Сталин, и тогда бы другие пять тысяч человек, посмотрев на это, близко не притронулись бы к чужим деньгам и не стали бы крысятничать. У меня руки не дотягиваются туда: я просто стрелок. Но время все покажет. Это произойдет. Их уберут свои же», — подытожил он.

А спустя несколько дней попросил отложить публикацию, предложив «подкрепить статью фактами» с места событий.

«Свои» никого не убрали, новые факты собрать, видимо, не удалось, и лишь после Нового года собеседник написал: «Публикуй».

Когда я позвонил ему, чтобы узнать, изменилось ли что-то за это время в плане криминала, я ждал, что он будет еще более жестко отзываться о руководстве ДНР — бои ведь возобновились только на днях. Его ответ меня удивил: «Когда я вернулся (в ДНР, в конце декабря 2014 года. — Прим. автора), ситуация в корне изменилась, причем изменение это было моментальное и привело к некоторым успехам».

В Донецке и окрестностях стало больше сотрудников полиции ДНР: «Выставляются патрули, дабы пресекать неправомерные действия со стороны тех же ополченцев, проверяются машины». Автомобили у местных жителей больше не отбирают, а те, что отобрали, возвращают. Наркотики есть, но они есть везде, даже в «величайшей стране всех времен и народов», как он саркастически назвал США.

Напоследок собеседник заверил, что не собирается никого выгораживать, но действительно видит перемены к лучшему: «Я просто со стороны наблюдаю и вижу, что система пошла в нужном направлении. Я просто высказываю свое мнение. Если было что-то не так, то сейчас это все исправляется».

Все то, о чем рассказывал боец в декабре, теперь, как он утверждает, «стало сводиться на ноль». Почему — он догадывается, но предпочитает молчать. Впрочем, мою версию о том, что лидеры ДНР опасаются расправы со стороны подчиненных (если, конечно, они действительно перестали заниматься криминалом), он не исключил.