Игорь Острецов, доктор технических наук, специалист по ядерной физике и атомной энергетике:

Если вы испачкаете деревяшку в грязи и подожжете, то вся эта грязь поднимется в воздух, а вместе с грязью — все ядовитые вещества, которые в ней содержатся. То же самое сейчас происходит и в Чернобыле. Во время катастрофы в 1986 году внутри реактора горел графит, и все, что в нем было, пошло в атмосферу. У изотопа Цезия-137 период полураспада — 29 лет, то есть со времен катастрофы его концентрация упала всего в два раза. Рядом с Чернобыльской АЭС его достаточно много, поэтому, если огонь доберется до станции, дело будет совсем плохо. Там есть очень опасный участок между четвертым блоком и Припятью, где стоят огромные вековые сосны. Если они загорятся, то с них в атмосферу выбросится очень много грязи. Внутри самого реактора гореть особенно нечему, но, если температура вокруг него сильно поднимется, то и из него может начать идти грязь, и это уже беда.

Сейчас пожары дотуда еще не добрались: горит пока лес в районе Чернобыля, это около 18 километров от станции. Но эти места входят в 30-километровую зону вокруг АЭС, и там тоже довольно много опасных веществ. Площадь возгорания большая, поэтому и суммарные выбросы могут быть серьезными. Чем все это обернется, зависит от того, сколько еще будет продолжаться пожар и в какую сторону будет дуть ветер.

Когда я жил в Чернобыле после катастрофы, мы всегда ходили в респираторах и постоянно меняли одежду, но вряд ли жители обычных городов будут это делать, а ветром грязь может разнести достаточно далеко, может и до нас дойти. Если ходить без респиратора, ядовитый дым может запросто попасть в легкие и пищевод, а это почти гарантированная онкология. Так что пожар сейчас надо срочно гасить с воздуха, туда сразу же нужно было направить вертолеты. Главная задача украинских властей сейчас — не дать огню добраться до района самой АЭС.