Жауме Кабре: Я исповедуюсь
Перевод с каталанского: Екатерина Гущина
Однажды (не знаю, сколько лет мне было, но я уже тайком вселился в кабинет отца — в то место между диваном и стеной, которое превратил в убежище для моих индейцев и ковбоев) отец вошел с кем-то в комнату: голос знакомый — вежливый и тем не менее вселяющий дрожь. Я тогда впервые услышал, как сеньор Беренгер разговаривает вне магазина: его манеры разительно переменились. С того момента мне перестал нравиться его голос что в магазине, что за его пределами. Я замер в своем укрытии, осторожно опустив на пол шерифа Карсона. Но тут гнедая лошадь Черного Орла, обычно такая тихая, упала со стуком и напугала меня — как бы враг нас не засек. Однако отец продолжал говорить: я не обязан давать никаких объяснений.
— А я думаю, должны.
Сеньор Беренгер сел на диван, отчего тот немного придвинулся к стене. У меня промелькнула геройская мысль: пусть уж лучше меня раздавят, чем обнаружат. Я услышал, как сеньор Беренгер чем-то щелкает и папа ледяным тоном произносит: в этом доме запрещено курить. А сеньор Беренгер говорит, что по-прежнему требует объяснений.
— Вы работаете на меня. — И продолжил иронично: — Или я ошибаюсь?
— Я достал десять гравюр, я сделал так, чтобы потерпевшие не слишком протестовали. Я провез эти гравюры через три границы, я сделал экспертизу за свой счет, а теперь вы мне сообщаете, что продали их. Не посоветовавшись со мной. А автор одной из них —
Рембрандт, знаете ли!
— Мы покупаем и продаем, чтобы заработать на эту ссучью жизнь.
Выражение «ссучья жизнь» я услышал впервые, и оно мне понравилось. Отец его так и произнес с двойным «с» — «ссучью жизнь». Думаю, оттого, что был очень раздражен. Я понял, что сеньор Беренгер улыбнулся, — я тогда отлично умел разбираться в самых разных типах молчания и был уверен, что сеньор Беренгер улыбается.
— О, добрый день, сеньор Беренгер! — это голос мамы. — Ты не видел мальчика, Феликс?
— Нет.
Надвигалась катастрофа. Что я мог предпринять, чтобы исчезнуть из своего убежища за диваном и объявиться в другой части дома, сделав вид, что ничего не слышал? Я спросил совета у шерифа Карсона и Черного Орла, но они, увы, не могли мне помочь. Тем временем мужчины сидели молча, очевидно ожидая, когда мама выйдет из кабинета и закроет дверь.
— Всего доброго.
— Всего доброго, сеньора. — И он вновь заговорил, едва сдерживая раздражение: — Да вы меня попросту обокрали! Я требую заплатить мне достойные комиссионные. — Молчание. — Слышите? Настаиваю!
Разговор про комиссионные меня совершенно не интересовал. Чтобы успокоиться, я начал в уме переводить разговор на французский; конечно, это был весьма несовершенный французский, ведь мне было всего семь лет. Я периодически прибегал к этому способу, когда нужно было подавить внутреннее беспокойство, внезапные
приступы тревоги. В тишине кабинета, замерев в своем убежище, я слышал каждое слово. Moi, j’exige ma comission. C’est mon droit.
Vous travaillez pour moi, monsieur Berenguer. Oui, bien suûr, mais j’ai de la dignité, moi!1
Где-то в глубине дома мама звала: «Адриа, малыш! Лола, ты не видела его?» Dieu sait où est mon petit Hadrien!2
Не помню точно, но мне кажется, что сеньор Беренгер, разъяренный, ушел довольно скоро и что отец выпроводил его со словами: любите кататься — любите и саночки возить, сеньор Беренгер, я не знал, как это перевести. К тому же гораздо больше мне хотелось, чтобы мама никогда не называла меня mon petit Hadrien.
Наконец у меня появился шанс выбраться из своего убежища. Пока отец провожал гостя к выходу, я успел уничтожить следы своего присутствия: партизанская жизнь дома наделила меня невероятной способностью к камуфляжу и даже, можно сказать, вездесущности.
— Вот ты где! — Мама вышла на балкон, откуда я наблюдал за машинами, которые уже включили фары (по моим воспоминаниям, в то время были вечные сумерки). — Ты разве не слышишь, что я тебя зову?
— Что? — У меня в руках были шериф и гнедая лошадь, и я сделал вид, что только пришел из сада.
— Нужно примерить школьную форму. Как ты мог меня не слышать?
— Форму?
— Сеньора Анжелета переделала рукава. — И тоном, не терпящим возражений, прибавила: — Идем!
В комнате для шитья сеньора Анжелета, зажав булавки во рту, оценивающим взглядом смотрела на новые рукава:
— Ты слишком быстро растешь, парень!
Мама вышла из комнаты, чтобы попрощаться с сеньором Беренгером, Лола Маленькая пошла в гладильню за чистыми рубашками, а я стоял в куртке без рукавов, как это не раз бывало в моем детстве.
— И слишком быстро протираешь рукава, — припечатала сеньора Анжелета, которой, наверное, было не меньше тысячи лет.
Хлопнула входная дверь. Шаги отца удалились в сторону кабинета, и сеньора Анжелета подняла седую голову:
— В последнее время у него много посетителей.
Лола Маленькая промолчала, сделав вид, что ничего не слышала. Сеньора Анжелета пришпилила булавками рукава к халату и сказала:
— Временами я слышу, они прямо-таки кричат...
Лола Маленькая молча взяла сорочки. Сеньора Анжелета не унималась:
— Поди знай, о чем они говорят...
— О ссучьей жизни! — сообщил я, не подумав.
Сорочки выпали из рук Лолы Маленькой на пол, сеньора Анжелета уколола мне руку булавкой, а Черный Орел отвернулся и начал всматриваться в сухой горизонт сквозь полуприкрытые веки.
Он учуял облака пыли раньше, чем кто бы то ни было. Даже раньше, чем Быстрый Кролик.
— Приближаются три человека, — сказал он. Ему никто не ответил. В пещере в это нещадно знойное лето жара была не так мучительна, но никто: ни одна скво, ни один ребенок — и не думал интересоваться ни нежданными гостями, ни их намерениями. Черный Орел едва заметно опустил веки — и три воина направились к лошадям. Сам он не переставал следить за облаками пыли. Они двигались прямо к пещере, никакого сомнения. Словно птица, отвлекающая внимание птицелова и различными уловками отводящая его от гнезда, Черный Орел с тремя воинами поскакал на запад.
Обе группы встретились возле пяти дубов. Пришельцы оказались тремя белыми мужчинами: один совсем светлый, с белыми волосами, а двое других — смуглые. Мужчина с внушительными усами проворно спрыгнул с коня и усмехнулся.
— Ты — Черный Орел, — утвердительно сказал он, держа руки на виду в знак мирных намерений.
Великий вождь племени арапахо из Южных Земель, что недалеко от Уошито, едва заметно согласно наклонил голову, оставаясь в седле, при этом у него не шелохнулся ни один волос. А затем спросил: чем мы обязаны вашему визиту? Черноусый вновь усмехнулся, после чего отвесил изящный полупоклон: я — шериф Карсон из Рокленда, что в двух днях пути от ваших земель.
— Мне известно, где находится Рокленд, — сухо ответил великий вождь. — На территории пауни3. — И плюнул на землю в знак презрения.
— Это мои помощники, — продолжил Карсон, не обращая внимания на плевок. — Мы ищем беглого преступника. — И тоже сплюнул.
— Что он сделал, что вы зовете его преступником?
— Ты знаешь его? Видел?
— Я спросил, что он сделал, что вы называете его преступником?
— Убил кобылицу.
— И обесчестил двух женщин, — добавил светловолосый.
— Да, конечно, и это тоже, — подтвердил шериф Карсон.
— Почему вы ищете его здесь?
— Он — арапахо.
— Мой народ рассеян на много дней к западу и на много дней
к востоку, к холоду и к жаре. Отчего ты пришел его искать именно
сюда?
— Ты знаешь, кто это. Мы хотим, чтобы он предстал перед судом.
— Ты ошибаешься, шериф Карсон. Твой убийца — не из арапахо.
— Вот как? Откуда тебе это известно?
Тем временем зажгли свет, и Лола Маленькая сделала ему знак выйти из кладовки. Перед Адриа — мама, в боевой раскраске на лице, не глядя на него, не сплюнув на землю, говорит: Лола, проследи, чтобы рот у него был как следует вымыт. С мылом. А если понадобится — добавь еще пару капель хлорки.
Черный Орел мужественно вынес эту пытку, не испустив ни единого стона. Как только Лола Маленькая закончила процедуру и уже вытирала его полотенцем, он посмотрел на нее и спросил: Лола, ты знаешь, что в точности значит «обесчестить женщину»?
1 Я требую свои комиссионные! Это мое право. Вы работаете на меня, мсье Беренгер. Да, конечно, но у меня есть чувство собственного достоинства! (фр.)
2 Одному Богу ведомо, где мой малыш Адриен! (фр.)
3 Пауни — индейское племя, жившее на территории современных штатов Небраска и Канзас.