Проклятые деньги

Эта странная история случилась довольно давно, и все это время я хотела ее рассказать, но что-то меня останавливало. Может быть, то, что на самом деле я не очень люблю мистику и как-то ей не доверяю. Но вот сейчас показалось, что нужно все-таки поделиться. В конце концов, мистика — это всего лишь то, чего мы пока не понимаем.

Ко мне на прием пришли женщина и мужчина, без детей. Женщина в платочке, но не по-мусульмански (это у нас теперь в поликлинике то и дело встречается), а на наш, христианско-православный лад. Юбка длинная, кофточка серенькая, губки бантиком.

Мужчина на вид обыкновенный, только слегка прихрамывает. Он и говорит:

— Дети у нас болеют. Доктор в аллергоцентре сказал: сходите к психологу. Вот мы и пришли.

— У кого-то из ваших детей аллергия? Врач в аллергоцентре предположил, что у этого состояния есть психосоматическая составляющая — я правильно вас поняла? — уточнила я.

Мужчина кивнул:

— Да. Аллергия у них у всех. И не только аллергия.

— А сколько у вас детей?

— Трое. Сейчас жена четвертого ждет. И нам тревожно — вы ж понимаете...

— Пока не понимаю. Вы боитесь, что аллергия наследственная?

— Д-да, да, наверное так, — в голосе мужчины отчетливо прозвучала неуверенность.

— Расскажите мне подробнее о вашей семье.

Два мальчика и девочка. Двенадцати, восьми и пяти лет соответственно. Полная семья, хороший достаток. Мужчина по имени Виктор — владелец сети сервисных центров, которую он сам создал и постоянно расширяет. Есть безусловная проблема — дедушка с болезнью Альцгеймера, в последнее время его совсем нельзя оставить одного, бабушка сама не справляется, приходит сиделка. В прошлом дедушка тоже был предпринимателем, из первых постсоветских, полукриминальных, но потом успешно легализовавшихся. У него был пошивочный бизнес и три своих магазина. Альцгеймер у дедушки, к сожалению, ранний, бабушка брать его дело на себя отказалась, дочь тоже, у сына своя сфера, которая ему интересна, поэтому пришлось бизнес продать. Впрочем, продали выгодно, деньги вложили тоже вроде бы удачно. Пожилые супруги ни в чем не нуждаются, но живут, конечно, все равно тяжело: дедушка бабушку, детей и уж тем более внуков уже почти не узнает. Жена сейчас не работает, занимается детьми, им нужно очень много всего медицинского. У младшей девочки очень тяжелая аллергия — мокнущие корки по всему телу, спасают только гормональные мази, но у гормональной терапии много побочных эффектов, к тому же и они постепенно перестают действовать. У мальчиков кожная аллергия тоже есть, с периодическими обострениями, но проявляется не так ужасно, как у сестры. У младшего брата — очень выраженная косолапость и постоянные воспаления среднего уха, и на этом фоне — значительное снижение слуха. А у старшего — почти невыносимая для учителей (уже сменили три школы) гипердинамичность, астма, на ее фоне — частые воспаления легких и еще частые переломы: он два раза ломал руки, два — ноги и один раз — ключицу. Сейчас обследуется, врачи подозревают какую-то патологию костной ткани. Виктор думает, что никакой патологии здесь нет, просто мальчишка, несмотря на свои вечные болячки, очень подвижный, везде залезает и часто падает. При всем этом все дети развиваются по возрасту, а мальчики даже относительно хорошо учатся. Более того, поскольку старшего никто никогда не ограничивал в пользовании компьютером (иначе с ним просто не справиться: он часто болеет, и если компьютер недоступен, от скуки разносит квартиру и изводит мать и младших), он уже в прошлом году научился зарабатывать в интернете. Если я правильно поняла, он проходит за кого-то уровни в двух популярных многопользовательских играх, и ему за это платят. Недавно он начал вести свой блог и надеется привлечь туда платную рекламу. В связи с этим отец, несмотря на все его болячки, недавно выпорол: для увеличения своей популярности братец не нашел ничего лучшего, как сфотографировать и продемонстрировать подписчикам личико младшей сестренки с потрескавшимися ушками и губами. Будучи выпоротым, парень в общем-то признал правоту наказания, но сообщил отцу, что посещаемость его блога скачком выросла в пять раз.

— Если я его правильно понял, то он в конце концов решил так: дело того стоило, — высоко подняв брови, уточнил Виктор и вдруг попросил молчавшую все это время жену. — Ира, выйди, пожалуйста.

Женщина встала и вышла, так и не сказав ни слова. Я удивилась. Бывает, что просят выйти ребенка, подростка. Но — жену?

«Очень возможно, что аллерголог не так уж неправ в своих предположениях», — подумала я.

— Мы вообще-то все всегда были неверующие, — между тем сообщил мне Виктор. — Точнее, как большинство сейчас: ни верующие, ни неверующие, так... ну, что-то там, наверное, есть, а что именно — да кто его знает, об этом я подумаю когда-нибудь потом. Но на почве болезней детей Ира сначала все к каким-то экстрасенсам ходила. Я был против, я ни во что такое не верю, просто наживаются шарлатаны на людском горе. Так она это делала тайком и детей подговаривала мне не говорить. Эти экстрасенсы ей своими сглазами и порчами совсем голову задурили, она спать перестала, молоко у нее пропало. Поэтому, вы ж понимаете, когда обычный поп ей сказал, что все это ересь и козни дьявола, надо в церковь ходить и молиться, я, признаться, даже обрадовался. Но теперь она очень серьезно во все это влезла, детей туда тянет и постоянно долдонит им про наказание за грехи. Признаюсь, я сам человек несдержанный, могу накричать, сорваться. Я стараюсь сдерживаться, конечно, это ж дети, тем более больные. Жена беременна, ей волноваться вредно, она за детей переживает. Я все понимаю. Но иногда как услышу это все в очередной раз... Да и работа у меня с людьми, нервная, бывает, иной раз прихожу — нервы как струны натянуты. Скажите, что мне делать-то? Я себя изменить никак не могу, и работу не могу, и жену ни в чем убедить не могу — куда мне против православной церкви! Но и уйти, их от себя избавить, а себя от ее маразма — это же совсем какое-то паскудство получается.

Виктор сокрушенно покачал крупной головой.

— А что у вас с ногой?

Я откровенно тянула время, пытаясь что-нибудь придумать. Ситуация тяжелая, отношения супругов наверняка в какой-то степени влияют на детей. Но в какой и на кого именно? Кто из них носитель симптома семейной дисгармонии? И что с этим сейчас можно сделать, не разрушая семью?

— Врожденная дисплазия суставов, первые полгода жизни в гипсе провел, — объяснил между тем Виктор. — Потом еще много всего было, и переломы, кстати, тоже, как у нашего старшего. В общем, у меня сейчас сустав искусственный. Мы ведь с сестрой тоже не очень здоровые росли: у меня суставы, а ей всегда малокровие ставили, она в обмороки падала, и мигрень у нее, и девочка ее сейчас... ну, что-то у нее такое с развитием. В общем, наследственность у нас, прямо скажем, увы. Я потому после мальчишек больше детей и не хотел, но жене ее поп сказал, что если Господь дает...

— Скажите, я могу поговорить с вашей женой? Отдельно?

— Конечно. Только уже в другой раз, наверное, сейчас младшего с физиотерапии надо забирать, мне на работу, а няню мы не предупредили.

* * *

Ира, одна. Смотрит в пол, молчит.

— Скажите, пожалуйста, что вы думаете по поводу многочисленных заболеваний ваших детей?

— Проклятие на них, вот что.

Проклятие! Виктор меня предупреждал.

— И что с этим проклятием, по-вашему, надо делать?

— Всем вместе Господа о милости молить. А мужа гордыня гложет.

Проклятие еще раз! И что я, скажите на милость, могу с этим сделать?! Объяснить ей про «опиум для народа»? Уговорить Виктора отказаться от «гордыни»?

— А откуда же это проклятие взялось? Я, конечно, читала Ветхий завет и изначальный характер Иеговы представляю себе неплохо, но ведь с тех пор многое изменилось. В нынешние времена мне трудно представить себе бога, который ни с того ни с сего проклинал бы и наказывал разнообразными болячками маленьких детей.

— Это их родовое проклятие. С войны еще.

Еще того не легче.

— А вы-то откуда о нем знаете? Неужели Виктор вам рассказал?

— Нет, конечно. Это дед, когда уже начал с ума сходить, бабушке признался. До этого-то и он молчал. А уж она, когда Петя родился и начал болеть, мне рассказала.

— И в чем же заключается это проклятие? — чувствуя себя полной дурой, спросила я.

— Я сама приезжая, — сказала Ира. — А их семья — коренные ленинградцы. Еще до революции они тут жили, на Мытнинской улице. Купцы были, доходными домами владели. Потом потеряли все,  в нэп опять поднялись, потом властям пошли служить. В общем, не бедствовали, соображали всегда, как приспособиться. В войну муж сразу на фронт пошел, родители его с заводом эвакуировались, а жена с двумя детьми и его младший брат-подросток (это нашего деда отец) и их бабушка — как-то так получилось — остались в Ленинграде и всю блокаду тут прожили. И вот говорю же: всегда они умели приспосабливаться, а как в блокаду приспосабливались, об этом теперь и думать не хочется. В общем, выжили они все. Все, понимаете? Даже бабку старую и двухлетнего ребенка уберегли. И муж и отец с фронта вернулся не просто живым-здоровым, а еще и привез целый вагон всякого западного барахла, какого здесь, в СССР, и не видали никогда. Сказал: что ж, я воевал, мы в войне победили, надо ж нашей семье теперь как-то жизнь обустраивать. И вот тут-то бабка ихняя и выступила.

— Что же она сказала?

— Она сказала: «Федор, смотри, мы все в этой страшной войне выжили. Не иначе Господь нас уберег. Теперь надо заплатить: все это, что ты привез, людям раздать, которые кормильцев потеряли, у которых нет ничего». Федор, конечно, на нее вызверился: «Совсем, старая, с ума сошла! Не для того я все это добро через полмира и три фронта тащил, чтобы теперь первому встречному раздавать! Ты уже свою жизнь прожила, а моим жене и детям все это пригодится, да и продать кое-что тут можно выгодно, жизнь-то налаживается и красивого всем хочется...» — «Федор, бога не обманешь!» — закричала бабка, да только кто ее слушал.

Вот с тех пор все дети у них рождаются умными и здоровыми, а потом всю жизнь болеют и болеют.

— Сильная история, — признала я. — Вы в нее верите?

— Однозначно верю, — сказала Ира. — Я и до того, как свекровь все это рассказала, чувствовала что-то такое.

* * *

Снова Виктор.

— Вы знаете семейную блокадную легенду?

— О да, — поморщился мужчина.

— Как вы думаете, эта история про вагон барахла и бабкины слова — правда или потом придумали?

— Не знаю. Мне самому ни отец, ни дед ничего такого не рассказывали. Думаю, что фантазия или — как там это называется? — рационализация, вот.

— Может быть, и рационализация, — согласилась я. — Но заплатить все равно придется.

— Кому заплатить? — опешил Виктор. — За что?!

— Кому — это уж вы сами решите. Но видимо, следует продать существенную часть ваших активов и просто раздать эти деньги нуждающимся. На благие дела. Можно через фонды, которые покажутся вам достойными доверия.

— Что за фигня?

— Если хотите, на психологическом языке это можно назвать «закрытием гештальта». Есть шанс таким образом удержать семью и помочь детям, возможность действенно выбрать между жизнью-здоровьем и барахлом.

Виктор думал почти минуту.

— Какой шанс? — наконец деловито спросил он. — 10 процентов? 30? 50?

— Не знаю, — честно ответила я.

— А если этого не сделать?

— Боюсь, что в нынешних обстоятельствах и при разнице вашего с Ирой мировоззрения сохранить семью вам не удастся.

— Хорошо, я подумаю, — кивнул мужчина.

— Не жадничайте. Вы же предприниматели от природы или от того же бога, — подбодрила я. — Вы еще заработаете.

* * *

— Есть фонд, который помогает людям с тяжелыми патологиями кожных покровов, — сказала Ира. На этот раз она пришла в темно-красном костюме и с красивой прической. — Мы, пока не столкнулись, даже и не знали, что бывает такой ужас. Думали, это у нас ужас. Ну и еще дети с пороками развития, которые можно операцией исправить. Мужу нравится, что им на самом деле можно помочь. И еще дом престарелых под Лугой...

— Вам идет этот костюм.

— Ну, мне же пришлось иметь со всеми дело. Виктор сказал, что он сам не будет и я должна найти, выбрать, договориться, проследить. А там все люди светские. Я и теперь там помогаю, у меня друзья появились, дело...

— Не нужно оправдываться, костюм вам действительно идет. Кто родился-то?

— Девочка. Назвали Аксиньей.

— Здорова?

— Тьфу, тьфу, тьфу.

— А с прочими помогло?

— Вы не представляете, — Ира счастливо улыбнулась. — У дочки, как шоколада поест, только чуть-чуть на локтях и под коленями краснеет и за ушами чешется. А так — ничего. И у Пети отитов уже полгода не было. Только теперь у нас опять проблемы: старшего снова из школы выгнали.

— Что случилось?

— Он перестал болеть, вернулся в школу и сразу развил там бешеную деятельность. Организовал что-то вроде тотализатора, обобрал всех, заработал 40 000 за две недели.

— Это наследственное, — вздохнула я.

— Я понимаю.

— Обязательно расскажите ему семейную легенду.

— Уже. Он предложил пожертвовать выигранные деньги в тот фонд, которым я занимаюсь. Но отец, конечно, велел все раздать обратно одноклассникам. Теперь вот ищем новую школу.