Партизаны мусорной войны. Как жители Волоколамска охотятся на мусоровозы

«Охотник» — активист движения борцов с мусоровозами
«Танк» — мусоровоз с прицепом
«Самоходка» — мусоровоз без прицепа
«Поплавок» — машина разведки, считающая мусоровозы на отдалении
«Экипаж» — машина охотников

Часть первая. «Панфиловцы — это мы»

Три часа дня, воскресенье, 25 марта.Очередной пикет у полигона «Ядрово» заканчивается тем, что инициативная группа активистов выходит после беседы с руководством свалки. Они объявляют собравшимся, что действующий полигон точно закроют, а вот свернут ли строительство второго — неизвестно. «Они построят новый и будет все то же самое, — кричат жители. — Мы против! Хватит травить нас». «Охотник» Саша стоит в паре десятков метров от всех и слегка усмехается. В массовых протестах и скандировании лозунгов он участия не принимает, потому что считает, что это неэффективно. Мы садимся в черный ВАЗ, И Саша* увозит меня от «Ядрово» в «тихое место», где можно спокойно поговорить. В Дубосеково, к памятнику «28 панфиловцам». Огромные фигуры солдат возвышаются над полем. Идет снег. Саша глушит мотор и закуривает сигарету.

Вот она, наша идея-то: «Мы останавливаем танки». Мы же тоже как панфиловцы. Так и говорим: «Знаете таких? Теперь это мы». Вот стоят они, а вот полигон «Ядрово», левее, в нескольких километрах. Так что этой борьбой здесь все пропитано. Я сам из небольшого поселка, расположенного километрах в двадцати от «Ядрово». У нас карьер есть, и туда возят мусор из Москвы. А в связи с тем, что начался кипеж по поводу ядровского полигона, нам туда стали возить его еще больше. Ну а район-то один, у меня много контактов здесь, волоколамские помогали нам ловить грузовики у нас в деревне. Ну и в ответ я подтянулся сюда, чтобы помочь, потому что у меня большой опыт. Собрались мы 24 февраля, после первого мощного выброса. Покумекали, что делать. Администрация, все эти власть имущие органы говорят: «Подождите, будет лучше». Ходили на приемы в полицию, в область писали. И Путину. У нас же вера в царя на генном уровне! А машин ни хрена не уменьшалось. Как мы можем ограничить их количество, если нам не помогают? Только сами.

Был один конфликт — водитель выскочил, схватил, что у него там под ногами было — молотки обычно там лежат. Подрезали шланг ему, чтобы постоял-помучался. Он отъехал на обочину, починился и уехал

В первых числах марта четырьмя экипажами отправились на съезд с Новой Риги на Волоколамку. Там мусоровозы сбрасывают скорость практически до полной остановки. Стали тупо подставлять машины им под морду, вставать на аварийку, говорили с водителями: «Ребята, везите мусор куда угодно, только не сюда». В большинстве своем водители, увидев нашу активную позицию, отзванивались руководству и либо уезжали, либо становились на обочину и ждали дальнейших инструкций. Контингент у них — пятьдесят на пятьдесят, русские или узбеки-таджики. Вот узбеки-таджики после нескольких таких разворотов стали вести себя неадекватно. У них же стоит задача: выгрузил — получил деньги. А вернулся с мусором — ничего не получил. Ну и начались конфликты.

Где-то к 9 марта мы развернулись вовсю. Связывались по телефону, три-четыре человека, рассредотачивались по шоссе. Кто-то стоял на подступах, считал, сколько танков едет. Кто-то обгонял танки, ехал перед ними и на подъеме снижал скорость до минимальной, трепал нервы. Кто-то уже встречал на подъезде к полигону. Водители мусоровозов иногда понимали, но некоторые пытались прорваться. Таджики-узбеки с бешеными глазами, которые херачат сутками за рулем, выходили с монтировками. Мы навстречу выходили с монтировками. Огнестрела, ножей не было. Был один конфликт — узбек выскочил, схватил, что у него там под ногами было — молотки обычно там лежат. Пришлось увещевать другими методами. Бах — в грудь, подрезали шланг ему, чтобы постоял-помучался. Он отъехал на обочину, починился и уехал. Было, что пытались быковать на нас. Мы раз остановили мусоровозы — тут же останавливаются три легковых, из них выходят 12 человек, бритые, крупные, злые. Начинают дурака включать: «Вы че нам ехать мешаете, мы тут на дачу едем». Мы их взяли в кольцо: «Вам помочь до дачи доехать?» А наших — машин десять. Они подумали, говорят: «Нет, мы сами».

12 марта, в понедельник, на полигон заехали 140 танков и самоходок, 20 мы развернули. Во вторник кардинально перевернулось все. Заехало 67 фур, еще около 70 мы отправили обратно. После этого владельцы свалки начали включать административный ресурс, полицию подключать. Комплектовали колонны — по семь-восемь мусоровозов, их сопровождали машины ДПС. Но они промахнулись с тем, что там работали наши волоколамские гайцы. Мы все друг друга знаем, все волею судеб пересекаемся. И, соответственно, они вошли в наше положение. Они говорят: ребята, главное, особо не нарушайте. Потом начали подгонять ментов с Долгопрудного, полк охраны общественного порядка, «головастиков». Дэпээсников из Истры, 11-й батальон 1-го полка. В среду, 14 марта, порядка 50 машин въехало и 70 мы развернули. В четверг только 27 машин заехали. В пятницу начались уже гонения. Нам передали наши знакомые сотрудники, что приехал специальный отряд полиции, была команда провести жесткие репрессии. Мы не до всех наших успели это донести, и было несколько задержаний. Но там как — неместные приводят, сдают. А там-то наши менты сидят. Ну опросили, ну выписали штраф. Потом на каждом съезде уже дежурили по три машины ДПС. Все наши машины уже знали. Мы не могли ни хера делать, вообще. А у нас девок-то до хера боевых. И они придумали фишку.

У нас одна нарядилась в костюм невесты, а другая смертью с косой. Мусорщики реально останавливались, минут по десять стояли, не могли заставить себя дальше поехать. Вот такие методы у нас

После двух часов ночи, у пешеходного перехода за километр до въезда на свалку одна нарядилась в костюм невесты, а другая смертью с косой. Ты смеешься, а я себя на место этих водил ставлю, я-то дальнобоем поработал, знаю, что это такое. Когда сутки едешь — и города вырастают, и заправки ниоткуда появляются. Ну, глаза протрешь — и все пропадает. А тут-то ничего не пропадает. Они реально останавливались, минут по десять стояли, не могли заставить себя дальше поехать. Вот такие методы у нас.

И когда народ стал Гаврилова (бывший глава района. — Прим. ред.) пинками гонять, мы поняли, что с нами будут теперь разговаривать. И сейчас Гаврилова сняли, пошел следующий этап, мы ждем. Боевые действия ни к чему. Но блин, наш бронепоезд на запасном пути.

Может, кто-то думает, что это все шутки и игры такие. Есть у нас молодежь, кто по приколу, похулиганить с нами ездит. Но таких мало, в основном серьезные взрослые мужики и бабы. Мне 40 лет, у меня трое детей. Младшему 6 лет, старшему 12 лет. Старший все понимает и всячески меня поддерживает. Потому что я его воспитываю, мы ездим по местам боев, копаем. Поднимаем бойцов наших, которые на хер никому не нужны, государству прежде всего, потому что на них денег не заработаешь. Вот это жуткое извращение, слияние власти и денег — это путь в бездну. Это заканчивается кровью на площадях, кишками на вилах. Все мы помним историю, 1991-й год. Не нужно никакого восстания по всей России. Достаточно поменять власть в Москве. И если я не вижу другого способа, я пойду на незаконные действия, тупо, чтобы была шумиха. Потому что по-другому ни хера в этой стране не добиться. Конечно, я постараюсь, чтобы это было не больше двух лет условно. На откровенный криминал не пойду, но конкретно настроение попортить — смогу.  

Так что, если власть не одумается, не начнет для людей стараться, будет революция, будет кровь. В лесах до хера чего еще лежит.

Часть вторая. «Тормозили фуры катафалком»

Большой черный джип останавливается на парковке у «Макдональдса» в Волоколамске. У Сергея скуластое лицо и колючий взгляд. Он бизнесмен средних лет, как и многие среди «охотников», родом из Волоколамска, у него двое детей. Он просит меня сесть в машину, а сам идет разбираться в конфликте между местными школьниками: кто-то из них стал кидаться едой в другого, приехала полиция. Сергей отправляет племянницу, стоявшую среди школьников, домой и возвращается в машину. Он выруливает из города на шоссе, чтобы показать мне места «боевой славы».

Знаешь, странно ехать по Волоколамке и не видеть мусорных машин (свалка была закрыта в течение нескольких часов после пикета. — Прим. ред.). Свалка в голове, только она. Я недавно в Мытищах был по делам и вижу: мусоровоз прет, хотел подрезать его. Потом думаю: «***, я ж в Мытищах». Короче, ПТСР уже начинается.

Я на самом деле не ожидал, что первый митинг соберет столько людей (на митинг 3 марта вышли 5 тысяч человек, четверть населения города. — Прим. ред.). Там были все жители города, я пришел с ребенком, стоял в первых рядах, с плакатом. И была такая эйфория, нам казалось, что нас услышат. Ни хера нас никто не услышал — как заходило по 160 фур, так и продолжало заходить. А потом был второй выброс, когда стало окончательно понятно, что власти бездействуют. В день, когда стали ломать ОМОНом, когда забрали дедушку и семилетнего ребенка, мы поняли, что это просто произвол. На следующий день начались пикеты возле свалки. Мнения разделились: кто-то говорил, что не надо туда ходить, потому что это, в отличие от митингов, не санкционировано администрацией. Активисты, участники инициативной группы лезть туда не могли, потому что это их дискредитировало бы. В пикеты встали простые люди. С 4 по 6 марта я стоял у полигона сам, сдерживал фуры. Но мы держим фуру 15–20 минут, затем нас мнет ОМОН и фура все равно проезжает. Тогда мы стали искать узкие места и выбрали съезд с Новой Риги к полигону в районе деревни Матренино.

Там некоторые пацаны сорганизовались вплоть до того, что ритуальная машина тормозила эти фуры. Реально катафалк. Мы сами, когда увидели, подумали — красавцы. У кого какой бизнес, вот у пацанов такой, кто чем может, как говорится. Идет колонна мусорок, катафалк выезжает перед ней и едет с минимально разрешенной скоростью, а колонна за ним — скорбят и помнят. С таким скрипом колонна идет до «Ядрово». Там в основном стояли женщины, ну и несколько мужчин тоже, где эти танки с боем пробиваются. С боем — это значит, что они там просто давили людей. Некоторым водителям по херу, они просто прут и все. Серегу так на пешеходном переходе чуть не убили («Сноб» упоминал этот эпизод в прошлом репортаже из Волоколамска. — Прим. ред.).

Водитель его ударил. Он ему в обратку сунул. Шофер сдуру выскочил из машины. А там — разъяренная толпа. Ну и случилась беда. И стекла ему побили тоже

Агрессия порождает агрессию. Вся эта война уже приняла другой оборот. Недавно фура одна запоздала. Мы на нее шли совсем издалека, потому что в Матренино их стали встречать машины ДПС, и мы отъезжали по Новой Риге километров на двадцать иногда от полигона. Ну и вот, мы стали его крутить на съезде, чтобы он затормозил и в Москву обратно уехал. А он упертый, не хотел никак разворачиваться, тянули до последнего. Дотянули до Матренино, там собралась большая толпа людей. Ну мы им его передали, сами поехали обратно, других поискать. Мне пацаны звонят, говорят: «Кабздец!» Оттуда его час тянули четыре километра до въезда на полигон — ОМОН просто шел вокруг танка. И еще полчаса фура с ОМОНом заходила на свалку. Мы едем обратно, смотрим, эта фура выезжает на Новую Ригу, горит один поворотник. Парни звонят: «Не трогайте его, ему достаточно. Ему все разбили, что можно».

Или затормозили другую фуру, водитель открыл окно и начал что-то орать. Один запрыгнул к нему и говорит: «Давай, успокойся и вали». Водитель его ударил. Он ему в обратку сунул. Все люди на взводе, и понеслась душа в рай. Шофер сдуру выскочил из машины. А там — разъяренная толпа. Ну и случилась беда. И стекла ему побили тоже. А кто побил, хрен его знает. Ты зайди в городе — ни одной рогатки нет в рыболовном магазине.

Ну и в какой-то момент водители озлобились и перестали останавливаться. Витальку раздолбали. Микроавтобус праворукий, видел видео?

Часть статьи не может быть отображена, пожалуйста, откройте полную версию статьи.

Кто-то думает, что у нас тут организация подпольная, но на самом деле никакого штаба у нас нет, нет лидеров, все сами по себе. Звонят: «Ты где? Поедешь?» Или: «Нас шестеро, держим четыре танка. Помогите!» Мы срываемся с работы и едем. Вечером встречаемся где-то по деревням окрестным, обсудили, посмеялись. Все абсолютно простые парни, на разных машинах, начиная от «двухсотых крузаков» и заканчивая «копейками». Знакомые парни купили рваную «четверку», чтоб ее раздолбать. Говорят: «Будем бить в колесо, но не пустим». В первые дни вообще были сами по себе. Потом стали выставлять «поплавки», где газпромовская заправка на Новой Риге — оттуда маяковали, мол, идет столько-то фур.

Нас, короче, начали давить, душить. Мне местные чиновники говорят: «Тебя стало слишком до хрена». Дают понять, что сейчас будут жестко пресекать.

А мы ждем пока, смотрим, что сделает власть. Мы добиваемся того, чтобы свалку закрыли. И если останавливать мусоровозы не получится, я подозреваю, люди за вилы возьмутся.

Они довели меня до того, что я вынужден защищаться. Моя жена, мои дети понимают, что если мы не победим, то надо отсюда валить

Кто вот кидался снежками в губернатора? Это взрослые люди, пенсионеры. Я их пытался остановить, а мне дед говорит: «Ты че, против Волоколамска?» Я говорю: «Старый ты мухомор, я тебя сейчас по яйца в этот сугроб забью. Три автобуса ОМОНа стоит и женщины с детьми. Я знаю, как ОМОН действует, их сейчас закатают и все. Может, тебе удовольствие доставляет кинуть снежком исподтишка в Воробьева, но это неправильно!»

И неправильно не потому, что я к власти хорошо отношусь. У меня есть друг, и он не любит Путина. Раньше это наша главная заруба была. Я с ним спорил, как мог. А теперь я только грустно молчу, когда он это делает. Я ему верил, Путину. Теперь — нет. Хотя у государства я никогда ничего не просил. Пособие не получаю на детей, даже в медицинские учреждения не обращаюсь. Я свою семью могу сам полностью обеспечить. Я сильный человек — через многое в жизни прошел, когда я видел, что семеро бьют одного, я вставал на сторону слабого. А когда меня коснулось вот это, я оказался практически бессилен. Теперь они довели меня до того, что я вынужден защищаться. Моя жена, мои дети понимают, что если мы не победим, то надо отсюда валить. А куда отсюда валить? Я здесь родился, вырос, у меня здесь мама, сестра, дети, недвижимость, бизнес, за какой хер я все это строил годами?

Где родился, там и пригодился, короче. И детей своих так воспитывал. Моей дочке 15 лет. Ты ее спроси, кто командовал первым белорусским фронтом? Кто такой Рыбалко, Конев? Она ответит. Понимаешь, я люблю свою страну, свою Родину. Я не люблю, когда ее травят. Знаешь, наверно, это кощунственно прозвучит, я понимаю, что если свалку уберут, ее уберут к другим людям. Но, ***, уберите ее отсюда.

* Имена героев изменены.