Убить снайпера и станцевать рак: 10 лучших документальных фильмов фестиваля Doker
«Брагино»
Клемент Кожитор, три года назад снявший игровой фильм «Ни на небе, ни на земле» — мистическую драму о французских военных в Афганистане, — теперь отправился на берега Енисея, где реальность оказалась более странной и насыщенной символами, чем любая фантазия. «Брагино», будучи документальной картиной, настолько напоминает притчу, что режиссера хочется заподозрить в изощренной мистификации. Главные герои фильма, Брагины, живут в глухой тайге, куда можно добраться только по реке или на вертолете, и враждуют с поселившейся рядом семьей Килиных. Причины вражды не совсем понятны: судя по всему, главная вина соседей заключается в том, что они чужие. Представители двух кланов, разделенных рекой и высокими заборами, практически не видятся и оттого особенно охотно рассказывают друг про друга небылицы. А поскольку режиссер живет у Брагиных, снимая главным образом их семью, зритель вслед за ними начинает воспринимать Килиных как абстрактное и безликое воплощение врага, коварного и готового на любые подлости. Правда, в тайге есть нейтральная полоса — песчаный остров, где садятся вертолеты и где вместе играют светловолосые дети из обеих семей, пытаясь построить какое-то свое общество. Вот только кажется, что даже там того и гляди начнется «Повелитель мух».
«Война снайпера»
История сербского снайпера Деяна Берича по прозвищу Деки, который уже четыре года сражается за ДНР, не в силах забыть войну в Югославии, на которую сбежал из дома в семнадцать лет. Этот тихий интеллигентный человек, играющий в настольный футбол с ребятами из детского дома и скучающий по сыну, который остался на родине, искренне расстраивается, когда режиссер Оля Шектер говорит, что многие считают его убийцей и фашистом. Деки бродит по экрану в лохматом камуфляже, выцеливает невидимых нам и оттого не совсем существующих врагов, переписывается со своим главным противником — украинским снайпером, называющим себя Богом и стреляющим пулями «дум-дум», и очень откровенно рассказывает о своей жизни: о матери-алкоголичке, о всегда отсутствовавшем отце и о бывшей жене, которую по-прежнему любит, но с которой не может жить вместе. Только когда Деян настойчиво повторяет, будто не испытывает никаких чувств, убивая людей, возникает ощущение, что он все-таки не до конца искренен. Или, может быть, в это просто не хочется верить, глядя на печального человека, который не может никуда уехать с войны, идущей в его душе.
«За пределом»
Марта Прус, режиссер из Польши, исследует разноцветный и жестокий мир художественной гимнастики, рисуя портрет Маргариты Мамун, готовящейся к Олимпиаде в Рио-де-Жанейро. Российская спортсменка, отец которой родился в Бангладеш, тренируется до седьмого пота, болтает с подружками, ездит домой, чтобы отпраздновать день рожденья, общается по скайпу с женихом и все время находится под жестким прессингом тренеров — Амины Зариповой и Ирины Винер, наставницы сборной. Те, кажется, постоянно чем-то недовольны, но, если Зарипова готова, если нужно, обнять и утешить свою подопечную, то Винер категорически против всех этих ласк и даже в минуты триумфа начинает рассказывать Маргарите, где она допустила ошибку. А когда Мамун узнает, что ее папа умирает от рака, Ирина Александровна требует, чтобы она показала свою трагедию в танце, — и в этот момент даже Амина Зарипова, кажется, не верит своим ушам. Финал этой истории, в общем, известен: Маргарита Мамун становится олимпийской чемпионкой и в том же году уходит из спорта. Причем еще неизвестно, что из этого является настоящим хеппи-эндом.
«Когда бог спит»
Шахин Наджафи уже несколько лет живет в Германии: иранский музыкант и рэпер решил не возвращаться на родину, узнав, что там его приговорили к трем годам тюрьмы, сотне ударов плетью и штрафу в миллион туманов. А еще через некоторое время мулла из города Кум издал в отношении него фетву смерти: Шахин якобы оскорбил десятого имама шиитов и изобразил на обложке своего альбома купол мечети в виде женской груди. Теперь музыкант старается не выходить в одиночку на улицу и внимательно осматривает машину, прежде чем туда сесть, — под ней вполне может оказаться бомба. Однако вести жизнь затворника Шахин не может: он должен выступать, пусть даже его музыканты уходят из группы прямо накануне концерта — они тоже опасаются за свою жизнь. Ко всему прочему его угораздило влюбиться в персидскую красавицу Лейли, внучку Мехди Базаргана, бывшего премьер-министра Ирана, в 1979-м назначенного на этот пост аятоллой Хомейни. Роман принцессы и трубадура, объявленного вне закона, был, казалось, обречен с самого начала, однако, вопреки всему, они по-прежнему вместе. Родители Лейли, конечно, против ее связи с безбожником и анархистом, однако Шахин вовсе не выступает против бога: он просто ждет, когда тот наконец проснется и сделает хоть что-нибудь для людей, ищущих любви и свободы.
«Волк и семеро козлят»
Странный и болезненный фильм Елены Гуткиной и Генриха Игнатова об отце с сыном, которые вдвоем живут в доме на краю леса. Оператор снимает происходящее со странного ракурса, словно держит камеру на уровне пояса, и нам видны главным образом руки, которые постоянно что-то теребят и трогают, с механической регулярностью воспроизводя одни и те же движения. За кадром при этом звучит голос, как будто не совсем человеческий: он раз за разом повторяет реплики, в которых с большим трудом угадывается какой-то смысл. Юноша серьезно болен, но когда нам наконец показывают его лицо, красивое и печальное, он кажется заколдованным принцем, капризом злого волшебника заброшенным в эту унылую сторожку. Его отец давно уже на грани нервного срыва: он ругается на придурка-сына, угрожает его убить, а потом покончить с собой, но, когда наступает ночь, снова начинает рассказывать больному и нервному ребенку бесконечную сказку о волке, семерых козлятах и их маме, которая куда-то ушла.
«Вай-фай на площади»
Оперная певица Мария Долорес Гарсия по вечерам выступает на центральной площади кубинского городка Сан-Антонио-де-лос-Баньос: люди больше не ходят в театр, предпочитая собираться в единственном месте, где есть бесплатный вай-фай. Поэтому она поет теперь здесь, в надежде, что ее хоть кто-нибудь услышит. Однако никто, кажется, не обращает на Марию внимания: все сидят, уткнувшись в свои смартфоны, странным светом озаряющие их лица, и словно не замечают, как над ними в теплом и влажном вечернем воздухе плывет бессмертная Ave Maria.
«О, брат осьминог!»
Морские кочевники Индонезии живут в какой-то параллельной вселенной: они отправляют странные ритуалы, чтобы задобрить обитателей глубин, и, погружаясь в воду, достают оттуда невозможных в нашем мире созданий — с торчащими иглами, гибкими щупальцами и облаками чернил, которые густо клубятся, поднимаясь к поверхности. Рыбаки верят, что у каждого младенца сразу после рождения появляется близнец-осьминог, поэтому головоногих нельзя убивать и есть, иначе на преступников разгневается гигантский осьминог. Но табу нарушено, мертвый моллюск шлепается на весы, ребенок убегает, зажав в кулаке деньги, а над морем уже поднимается огромный спрут — город Джакарта с его небоскребами и трущобами, торговыми центрами и свалками, на которых, если очень повезет, можно найти что-нибудь ценное. Ворота в параллельный мир исчезают: море оборачивается кучами мусора, жители глубин становятся пластиковыми рыбами. Остается только умолять осьминога о прощении, но нужных для этого слов почти никто уже не помнит.
«Теперь мир мой»
Режиссер Энн Орэн, родившаяся в Тель-Авиве, но живущая теперь в Нью-Йорке и Берлине, переодевается в Мику Хацунэ, виртуальную певицу в бирюзовом парике, и отправляется в Токио, чтобы погрузиться в гипнотический мир косплея. Путешествие напоминает сон, причем, кажется, тоже синтезированный кем-то на компьютере: по дороге ей попадаются персонажи в безумных костюмах, мультяшные кафе со странными играми и магазины с куклами, так похожими на окружающих Энн (в этом сне ее, впрочем, зовут М) людей. Хироманты, психоаналитики, коллеги-косплейщики — с их помощью героиня пытается разобраться в своем внутреннем мире, но в этой вселенной, где почти отсутствует грань между реальностью и фантазией, гораздо проще потерять себя, чем найти свою идентичность. Окружающие видят в ней только Мику Хацунэ, и даже слова, которые она произносит за кадром, — всего лишь тексты песен вокалоида с длинными бирюзовыми волосами.
«Прах»
Простой и безнадежный фильм о посмертной судьбе человека и окружавших его при жизни вещей. Тело в черном пластиковом мешке отправляется в морг, письма, счета и фотографии исчезают в шредере, неказистую мебель продают на аукционе в светлом зале с гербами и распятием на стене. Когда гроб зарывают в землю, квартиру дезинфицируют, а ненужный хлам вывозят на свалку, от человека больше не остается ничего. Взгляд польского режиссера Якуба Радея кажется холодным и отстраненным — словно бы уже из другого мира, где больше нет места чувствам и эмоциям.
«Я все еще здесь»
Полная любви и тихой нежности история матери и сына, рассказанная чилийским режиссером Таной Гилберт. У Джулии, отказывающейся верить, что ее дети давно вышли на пенсию, склеротический румянец и выцветшие от старости глаза. У Джонни — седая щетина и тоже, кажется, какие-то проблемы — слишком уж часто он моргает и дергает ртом, словно вспоминая что-то важное. Он расчесывает ее поредевшие волосы, выдает по утрам таблетки и за руку выводит гулять. И когда они доходят до детской площадки, мама садится на лавочку, а пожилой сын качается на качелях и запускает в воздух бумажного змея — все, как раньше, и ничего не изменилось, и он, как раньше, кричит: «Мама, посмотри!»