Петр Милосердов: Пенсии обсуждать поздно. Почему обществу пора требовать от власти базовый доход
В рассуждениях о пенсионной реформе, которые слышны как от «государевых людей», так и от потенциальных ее адресатов (пострадавших, если быть точным), громко звучат две фальшивые ноты. Особенно часто они звучат у либералов и лоялистов, которые, впрочем, на пенсионной теме внезапно настолько полюбили либералов, что уже и не отличишь. Ноты эти звучат так: «Конечно, это непопулярная мера, но она, в общем-то, неизбежна и, кроме того, основана на западном опыте». «Неизбежно, неизбежно…» — фальшиво дребезжит в головах думающей российской публики.
«Ну и в самом деле, — рассуждаете вы. — Рождаемость низкая, пенсионеров много, на всех денег не хватит. Видимо, власти правы: повышение пенсионного возраста неизбежно».
Вы и не заметили, как в этом рассуждении сами подменили предмет обсуждения. А предмет этот — деньги.
Ключевой вопрос пенсионной реформы — это вопрос о том, что для пенсионеров нет денег, а не о том, сколько их — много или мало. А разговор «нет денег» в России всегда от лукавого. Он на самом деле означает, что денег у государства нет лично для вас. Для полиции, Росгвардии, Асада, поддержки очередных геополитических «друзей» — есть. Для пенсионеров — нет.
Есть деньги, чтобы пугать американцев. По моей грубой оценке (рад буду, если эксперты с именем ее прокомментируют), чтобы полностью реализовать все те ядерно-гиперзвуковые изыски, которые Владимир Путин продемонстрировал в марте в своем послании Дональду Тр… простите, Федеральному Собранию, понадобится пять-семь лет и 75–125 миллиардов долларов. То есть годовой пенсионный бюджет России. И это только чтобы показать США, что мы способны рвать их систему ПРО, другого применения у этих вооружений просто нет. (Необходимость иных трат на оборону я не оспариваю, речь идет о конкретных, сверхдорогих новинках.)
Для топ-менеджеров госкорпораций, на их миллионные зарплаты, деньги тоже есть. На Чечню, на строительство моста на Сахалин — тоже. Даже у полковника Захарченко 9 миллиардов нашлось. Но для российских пенсионеров — денег нет.
Именно этот вопрос — у кого взять деньги — и надо обсуждать. Но, к сожалению, далеко не все заметили умело передернутую карту.
Есть еще и вторая нота — гулкая, но тоже фальшивая — про мировой (западный) опыт. Она находит отзвук у публики, числящей себя либералами, ну или склонной считать любой западный опыт примером для России.
Идея о повышении пенсионного возраста родом из поздней индустриальной эпохи. Сегодня это архаичный рецепт эпохи горящих домен, говоря словами Брежнева, жизни по заводскому гудку
Граждане! Вас обманывают. Вам подсовывают «просрочку» — лекарство, изготовленное по рецептам 40-летней давности. Идея о повышении пенсионного возраста родом из поздней индустриальной эпохи. В эту эпоху: а) существовали крупные предприятия с большим числом рабочих мест, соответственно, была нужда в рабочих руках; б) благодаря успехам медицины, развитию системы соцобеспечения продолжительность жизни резко, скачком, выросла; в) в то же время общество потребления не могло обеспечить всем нуждающимся тарелку супа, кусок крыши над головой и одежду. Именно тогда и именно в результате сочетания этих факторов и появилась идея повысить пенсионный возраст.
Сегодня это архаичный рецепт эпохи горящих домен, говоря словами Брежнева, жизни по заводскому гудку. Пользоваться им — все равно что назначать кровопускание при лечении гипертонии в эпоху таблеток, понижающих давление. От этого рецепта сегодня отказываются те, кто воспользовался им 40 лет назад, те же страны Запада. Переход на сокращенную рабочую неделю, введение Безусловного основного дохода (БОД), высокие пособия по безработице, административные заслоны миграции (то есть новым рабочим рукам) — вот они, западные рецепты сегодняшнего дня, времени, когда право трудиться становится роскошью, доступной не всем.
Рабочие руки нужны экономикам все меньше, а российской сырьевой — и подавно. Более того, сырьевой характер российской экономики сегодня накладывается на: а) бурную цифровизацию; б) начало роботизации; в) временное (надеемся!) схлопывание внутреннего рынка товаров и услуг вследствие отсутствия у населения денег (кризис!). Рабочих мест в России мало, а дальше будет еще меньше. В этих условиях уместно вести речь о снижении пенсионного возраста, дальнейшем сокращении рабочей недели, о введении Безусловного основного дохода.
Если вы дочитали до этого места, то у вас должны возникнуть вопросы. Например: те, кто принял решение о повышении пенсионного возраста — они что, не знакомы с современной западной практикой в вопросах занятости, они некомпетентны? Или: неужели им непонятно, что ключевой вопрос здесь — в деньгах, а не в пенсионерах, и что если не хотеть их тратить, то пенсионный возраст можно повышать до бесконечности? Действительно, почему 63 года для женщин, а не 64, например? Ведь если повысить до 64, то доживших будет еще меньше, а значит, ого-го какая экономия выйдет.
Я уверен, что принимавшие решение люди вполне компетентны, в курсе всех современных западных практик. Просто дело в том, что российский денежный пирог усох, за сокращающийся ресурс идет борьба. И они решили взять деньги у тех, у кого их взять проще всего — у будущих пенсионеров. Если у пенсионеров нынешних их взять трудно — они будут сопротивляться, то у будущих — куда как проще, потому что общности «будущие пенсионеры» попросту не существует, это социальный фантом.
Но мы с вами понимаем, что фантом он только сегодня, а завтра это будут живые люди. Представьте себе, что ваших родителей-пенсионеров со следующего месяца лишили пенсии. К кому они пойдут за деньгами? К вам, разумеется. Разговоры о том, что они пойдут работать, я оставляю на совести авторов реформы. Потому как если ваши родители еще работают, то будут работать и дальше, если здоровье позволит. А если нет, то они просто не найдут той вакансии, которая отбивала бы расходы на транспорт, обед и лекарства.
Наиболее очевидными пострадавшими будут не только родившиеся в 1954–1969 годах, но и поколение 1984–1994 годов рождения. Им придется содержать и собственных маленьких детей, и своих родителей
Вообще (это будет реплика немного в сторону), идея о том, чтобы что-то отнять у будущего — весьма богатая, правительству РФ впору ее патентовать. Развивая эту идею дальше, можно ввести ежемесячную плату за место на кладбище для вновь похороненных (ведь в будущем мы все умрем), а деньги брать с родственников. Можно ввести налог на свадьбы, да и на разводы тоже. Можно ограничить стипендии в вузах первыми двумя курсами (а чего, пусть работать идут, как и пенсионеры). Можно сделать платным условно-досрочное освобождение из колоний (открою невеликую тайну: оно и так платное, только деньги идут в карман, а не в казну). В общем, схема ясна: отнять деньги не у вас сегодняшнего, а у вас другого, завтрашнего, кем вы неизбежно будете, ну или решите стать.
Еще раз: эта идея не имеет ничего общего ни с либерализмом, ни с актуальным западным опытом.
Деньги отнимут не только у нас завтрашних, наиболее очевидными пострадавшими будут не только родившиеся в 1954–1969 годах, но и поколение их детей — 1984–1994 годов рождения. Им придется содержать и собственных маленьких детей, и своих родителей, выбирая между игрушками для первых и лекарствами для вторых. Такова реальность российской демографии. Вам забыли сказать об этом по ТВ?
Я недавно видел в газете инфографику на тему «2 рабочих кормят 1 пенсионера»: два розовощеких парня в рабочих комбинезонах несут на могучих руках древнего деда — с палочкой, в очках. Это — ложь. Статистика говорит, что средний возраст россиянина приближается к 40 годам. А значит, если рисовать картинку правдиво, то увидим, как два уже не первой молодости дядьки — возможно, с животами и лысинами — не спеша несут еще крепкого, но все же уже пожилого мужчину. Горькая правда состоит в том, что работающие в России сами не очень-то молоды и не ахти как здоровы. Граница между трудоспособным и пенсионером — вопрос зачастую сугубо медицинский.
Правительственная пропаганда нам либо изысканно фальшивит про «неизбежность» и «западный опыт», либо откровенно лжет. А что звучит в ответ? Что говорят наши партии, политики, общественные деятели?
Я не знаю, что слышно в сети, интернета в тюрьме нет, только ТВ и газеты. Из того, что мне видно с такой «оптикой» — «мы против повышения пенсионного возраста», «сейчас не время для этого, кризис» или даже «надо разобраться в том, как повышать». Узнаете этот застенчивый стиль прошений и челобитных? Вот они, голоса из руин российской партийно-политической системы. Из руин звучат лозунги вчерашнего дня.
Лозунг дня завтрашнего — а мыслить надо именно будущими целями — это введение Безусловного основного дохода (если хотите, назовите его «пенсия») для всех возрастов.
Рассказ о преимуществах БОД — не предмет данного текста, поэтому приведу аргументы в его пользу тезисно, россыпью:
— сокращение расходов на правопорядок (как следствие, сокращение криминала);
— рост числа здоровых людей;
— сокращение, а то и полное уничтожение «паразитных» рабочих мест, фактически скрытых форм пособия по безработице: муниципальных чиновников, госчиновников;
— резкое оживление потребительского рынка;
— развитие творческого начала — экономики идей и знаний как следствие появления свободного времени;
— укрепления семей (опять-таки будет время на воспитание детей).
Все эти преимущества вполне могут перекрыть расходы.
Оговорюсь: все, что написано в этом абзаце, — это приглашение к дискуссии, это не готовые ответы, а правильно поставленные вопросы. Дискуссия о БОД — когда вводить? размер? особенности? — является актуальным ответом на правительственную аргументацию в пользу повышения пенсионного возраста. Не страшно, если будет звучать «мечтатели!» в наш адрес. Надо быть именно теми реалистами, которые требуют невозможного. Иначе мы будем обречены на нищету и бесправие.
Повышение пенсионного возраста — это цена, которую российское общество заплатит за фактическое отсутствие (с молчаливого согласия самого общества):
— политических партий;
— общественных организаций;
— свободы собраний;
— свободных медиа.
Контракт «мы не лезем в политику — вы гарантируете достаток» оказался невыгодной сделкой. Российскому обществу пора его расторгнуть. Требование введения БОД — это публичный вызов алчной и архаичной политике российских властей. Фактически публичное расторжение этого контракта.
Политтехнолог Петр Милосердов с января 2018 года находится в СИЗО-2 Бутырка. Его обвиняют в экстремизме. Правозащитный центр «Мемориал» признал его политическим заключенным. Комментарии к тексту ему можно отправить через сайт РосУзник, он постарается вам ответить.