Как влюбиться в русский север за три дня

Нативная реклама в последние годы стала наиболее модным и востребованным форматом. Как утверждают специалисты, она воспринимается получателями контента куда лучше и эффективнее, нежели традиционная прямая реклама.

Бренды понимают это и работают по нескольким направлениям: первое — придумать, как творчески вплести свое имя в контекст интересного, познавательного и, конечно же, кликабельного контента. Например, всем будут полезны «10 карточек, что делать банку, попавшему под санкции (в партнерстве с Федеральной резервной системой США)» или тест «Как найти пропавшую журналистку на подводной лодке безумного изобретателя (при поддержке полиции Дании)». Второй, более старый, вариант — создать бомбический сюжет, мимо которого будет сложно пройти прессе. В 2004 году я так ездил в Лондон на презентацию рекламного ролика (презентация рекламного ролика!) Pepsi, в котором под музыку Queen изображали гладиаторские бои Бритни Спирс, Бейонсе, Пинк и Энрике Иглесиас. Ивент проходил в лондонском театре «Доминион» перед мюзиклом Queen — We Will Rock You и на нем присутствовали все перечисленные селебы, за исключением разве что Энрике. Да, сейчас это звучит как фантазия Тельмана Исмаилова о небольшой домашней вечеринке, но тогда это не только вполне себе работало, но и действительно не могло не привлечь СМИ. Работают, хоть и в более изощренном виде, такие схемы и сейчас.

И есть третий путь. Самый неочевидный, сложный, но и, на самом деле, наиболее привлекательный и, как ни странно, действительно нативный.

Именно на такой вариант я и наткнулся, совершенно неожиданно оказавшись высаженным в аэропорту Петрозаводска — самом скромном аэропорту из всех виденных мною в жизни, в котором пассажиров выпускают со взлетного поля в мир, приотворив ржавые и покосившиеся железные ворота, расположенные метрах в пятидесяти от приземлившегося самолета, а сам комплекс похож на старенькое футбольное поле рядом с заброшенной сельской школой.

Третий путь — это внимательно смотреть по сторонам и не пропустить момент, когда твой бренд становится естественной частью ландшафта и жизни людей. Увидеть и найти способ правильно рассказать об этом. Понятно, что для этого у бренда должен быть качественный продукт и интересная история.

В прошлом году в компанию Toyota пришел режиссер Илья Поволоцкий и рассказал, как месяцами ездил, летал и ходил на судах между разными точками Карелии и Кольского полуострова, общался с местными жителями, влюблялся в природу и снимал художественный фильм «Пена». Он также заметил, что большинство людей вокруг, которым нужно каждый день в любую погоду преодолевать десятки и сотни километров по бездорожью, делают это на тойотовских крузаках всех возможных годов выпуска. И предложил Toyota поддержать идею снять документальный фильм —  череду новелл о северянах. Ровно через год состоялась премьера.

В Петрозаводске нашу группу ждет четыре LandCruiser 200, один Prado и один Hilux. Мы едем до базы «Шишки», откуда потом отправимся в трехдневное путешествие на лендкрузерах и вертолетах Ми-8 через места обитания трех героев фильма — до Мурманска, на премьеру фильма «Северяне».  

Следующим утром мы едем знакомиться с первым героем фильма — вальщиком леса Владимиром. Несмотря на то что в этом деле людей уже почти повсеместно заменили машины, в таких сложных и заповедных местах, как Карелия, без человека не обойтись. В лесу находиться тяжело: воздух настолько чист и насыщен кислородом, что клонит в сон, будто ты на 4–5 тысячах метров над уровнем моря. Владимир показывает, как за минуту аккуратно свалить огромное дерево, потом еще и еще. А затем ведет на свежую делянку, сует в руку пучок маленьких проростков ели, тяжеленный «меч Колосова», чтобы долбить дырки в земле, и настоятельно советует посадить сто ростков. Перечить суровому мужчине в каске и с бензопилой в руке совершенно не хочется. Владимир разжигает костер, заваривает собранный им иван-чай и, ухмыляясь, говорит, что его старенький LandCruiser 60 проходит по этим ямам с бревнами (что здесь называется дорогой) куда увереннее, чем наши новенькие «двухсотки».

В фильме у Владимира, как и остальных героев, 10 минут экранного времени. Там он почти не говорит, лишь изредка перекидывается словами с рабочими из своей бригады, улыбается семье, спускает с машины лодку в озеро, устало садится ночью за руль после смены.

А мы, бодрые после его иван-чая, садимся за штурвалы и мчим 300 километров до вертолетной площадки города Кемь. В машине почти не чувствуется разница между лесной дорогой, делянкой и асфальтом, разве что в лесу тебя чуть покачивает, как на лодке.

Рыже-синий вертолет МИ-8 прилетает в Кемь почти одновременно с нашей колонной. На поле сразу со всех сторон просачиваются местные дети на велосипедах, смотря на вертушку и выходящего из нее пилота с благоговением. Игорь, второй герой «Северян», в своих темных очках и темно-синем форменном свитере похож на персонажа Miami Vice — то ли коп под прикрытием, то ли эффектный прожигатель жизни. На самом деле в этих местах — маленьких городках и деревеньках вокруг Белого моря — Игорь бог, спускающийся с небес. В фильме он ночью по звонку на мобильный встает с кровати, слушает про погодные условия и какое-то место, куда не добраться даже на его лендкрузере (просто потому что весна и все затоплено, или осень и все размыто, или зима и все занесло снегом), откуда нужно срочно забрать задыхающегося ребенка и отвезти в больницу. В этих краях отряд Игоря — это и скорая помощь, и маршрутка, и перевозки шкафов и диванов, и доставка еды.

Игорь не очень любит говорить и снимать темные очки, но точно любит людей. Иначе не делал бы каждый день то, что показано в фильме, и не спрашивал бы нас, где в Кашкаранцах посадить вертолет, чтобы нам недалеко было идти по полю. А еще Игорь рассказал, что, когда летит над деревней своей бабушки, каждый раз делает круг над ее домом, кланяется ей.

Кашкаранцы — удивительное место. Совсем небольшая деревенька, в который круглый год живет лишь человек пятнадцать. Летом, конечно, приезжают «дачники» и количество жителей подрастает чуть ли не до ста. Маяк, метеопункт, церковь, два магазина, библиотека. И взрывной, подавляющей силы природа. Причем совершенно непонятно, что так задевает. Вроде нет ничего необычного, но одновременно все невозможно: на камнях шевелится большими кусками пена, небо бурлит кислотными красками, покосившиеся деревянные домики, занятной архитектуры столетняя церковь, лужи. И воздух — прозрачный, искристый. Его чистота будто омывает изнутри, и хочется бросить все и остаться в этом месте. Чтобы просто дышать и не думать ни о чем неважном. И важном тоже. Чтобы просто жить и вот так дышать.

Илья Поволоцкий рассказывал, что встретил на одном соседнем маяке двух девушек из Москвы — журналистку и продюсера, — которые путешествовали, добрались до этих мест, влюбились и зависли. Шесть лет так и живут.

В Кашкаранцах чувствуешь себя японским туристом в самом плохом смысле слова. Невозможно выпустить из рук телефон и камеру, хочется снимать все вокруг, абсолютно все, нон-стоп. Иначе потом сам себе не поверишь.

В метеопункте (бывшей метеостанции) нас встречает смотритель. У него четыре брата: трое в Питере, один в Архангельске. А он сам здесь, в Кашкаранцах, уже 47 лет на службе. И пусть автобус до ближайшей больницы ходит два раза в неделю, постоянное электричество провели пять лет назад, а свежего хлеба почти не бывает, ему здесь хорошо и никуда в другие места не нужно. Два раза в день он измеряет температуру, плотность и соленость воды, высоту волны и заносит все это в журнал наблюдений. Зимой еще измеряет высоту сугробов.

Ты сидишь в маленькой комнатке с голландской печкой, слушаешь размеренную речь взрослого (по сути пожилого, но все-таки нет) человека в смешной панаме и начинаешь примерять все это на себя. И тянет, и манит.

Уезжать следующим утром из Кашкаранцев кажется преступлением против здравого смысла. Но уже вечером премьера «Северян» в главном кинотеатре Мурманска. Все герои будут там. Поэтому опять за руль, 140 км неразбавленного драйверского кайфа до Умбы, а потом два часа вертолетом до Мурманска.

В этом суровом городе мы в порту встречаем третьего героя фильма — капитана небольшого буксира Василия. Задача его очень модно и аккуратно выглядящего голландского судна с роллс-ройсовскими приборами состоит в том, чтобы проводить в порт гигантские, в несколько сотен тысяч тонн весом, баржи. В фильме Василий тоже, как и остальные герои, преимущественно молчит и в темноте полярной ночи лишь иногда отрывисто приказывает что-то сделать со швартовыми. Да и в жизни он словно смущается от наших расспросов.

После премьеры фильма я поначалу подумал, что, не будь я знаком с героями, наверное, не оценил бы этого темного и молчаливого действа, где взрослые мужчины рубят деревья, прерывисто шуршат в рацию, водят машины, корабли и вертолеты, спокойно спасают людей и совершают прочие каждодневные размеренные подвиги, которые ни для кого из них совсем и не подвиги, а просто обычная жизнь.

А зал настоящих северян фильм оценил. И даже никто не удивился, когда три героя после титров вышли на сцену и ничего не сказали. Тут в принципе говорят не очень много, и это, похоже, не особо и нужно.

Самое забавное, что в группе, полной совершенно разных журналистов — от блогеров до съемочной группы Первого канала, — самым популярным ответом на все вопросы про впечатления от поездки, видов, опытов, ощущений был такой: «Нет слов».

Зато есть осознание, что мы прикоснулись к настоящему, и понимание, что Север теперь всегда немножко внутри и всегда будет звать обратно.

Фильм Ильи Поволоцкого «Северяне» доступен на Амедиатеке с 18 октября.