Время истекло
В русском языке порой катастрофически не хватает слов. Вроде шотландского sgiomlaireachd, означающего «друга, который каким-то неизвестным науке образом умудряется прийти к тебе в гости именно в тот момент, когда ты наконец сел поесть», или финского kalsarikdnnit — «когда выпиваешь дома, сидя в кальсонах, заправленных в носки, и не собираясь никуда выходить, потому что какой, собственно, смысл?». Должно быть еще специальное слово, описывающее эмоции человека, который смотрит художественный фильм про свою страну, снятый иностранцами. «Курск», который выходит на экраны, когда еще мечется по дальним углам фейсбука электронное эхо дискуссий о «Чернобыле», а ты еще недостаточно успокоился, чтобы разбанить особенно активных спорщиков, заставляет заново испытать все эти чувства.
Пожалуй, это какая-то смесь обиды с недоумением. Почему, действительно, не мы это сняли? Отчего нельзя было позвать наших актеров? Волнует ли кого-нибудь, как мы воспримем этот фильм, или о нас вообще никто не думал, а интересны мы только в качестве сырьевого придатка фабрики грез и источника различных ужасов? В общем, есть здесь какая-то то ли апроприация, то ли пенетрация.
Еще, пожалуй, стоит выдумать слово, обозначающее процесс выискивания ляпов в таких фильмах со смешанным чувством раздражения и злорадства. Если «Чернобыль» в этом отношении был действительно очень аккуратен, то снявший «Курск» Томас Винтерберг, кажется, решил не превращать реализм в догму, отчего в кадре то и дело мелькают какие-то странные для Видяево автомобили — кажется, старые Dacia, — а в церкви, снаружи мало напоминающей православный храм, хор моряков поет про ветер, который стучится в окно (слова к музыке Александра Деспла написала мама Алексея Айги). При этом мы еще будем смотреть слегка приглаженную версию фильма: во-первых, из-за дубляжа не слышно, что все русские персонажи говорят по-английски с каким-то сложноопределимым европейским акцентом, а во-вторых, их успели переименовать: в первоначальном варианте, который показывали на фестивале в Торонто, главный герой, например, носил фамилию Калеков и только потом превратился в Аверина.
Впрочем, в описании самой катастрофы режиссер решил не давать волю фантазии. Притом что все эти конспирологические теории о столкновении, например, с американской субмариной так и просятся на экран, Винтерберг, взяв за основу документальную книгу Роберта Мура, придерживается самой простой версии: внутри подлодки взорвалась торпеда, командование, то ли оберегая военную тайну, то ли стесняясь признаться, что у России нет нужных спасательных средств, долго отказывалось от иностранной помощи, время ушло, все умерли.
Режиссер вообще старательно отсек все лишнее: в фильме, например, никак не фигурирует Путин, хотя и его отпуск, случившийся так некстати, и знаменитый афоризм «она утонула» всегда казались неотъемлемой частью этой истории. Правда, главного героя играет похожий на него Маттиас Шонартс (притом что Дмитрий Колесников, прототип Калекова-Аверина, напоминал скорее Владислава Галкина), отчего возникает ощущение какого-то глубокомысленного символизма, но, кажется, сам Винтерберг ничего такого не имел в виду. Он просто взял жанр фильма-катастрофы и убрал оттуда все ненужные виньетки и украшения, оставив только костяк — голый, пугающий и безнадежный. Обычно в подобных картинах все-таки есть выжившие: то есть грудастая блондинка, которая громче всех визжала, крепкий рассудительный старик и друг главного героя в конце концов погибнут, но главные герои обязательно спасутся.
В «Курске» умирают все. Не бегают по подлодке, не совершают бессмысленных телодвижений, а просто полтора часа умирают. На весь фильм есть одна-единственная сцена, где Аверин с товарищем ныряют в затопленный отсек, чтобы найти кассеты для системы подачи воздуха, но все остальное время моряки только считают минуты и ждут помощи, которая придет слишком поздно. Их противник — не океан, не торпеда, не подлодка и даже не государственная машина, которую олицетворяет добрый дедушка-адмирал в исполнении Макса фон Сюдова: именно его бездействие убивает всех. Главный антигерой «Курска» — время, и не случайно нам уже в самых первых кадрах показывают часы Аверина: сначала он засекает, сколько его сын может не дышать под водой, потом меняет их на шампанское для свадьбы друга. Стрелки бегут, время течет, как вода сквозь щели в корпусе, люди умирают — в сущности, это все, что происходит в картине, и более честный фильм-катастрофу сложно себе представить. И бог с ними, с этими акцентами, фамилиями, машинами и даже с чудовищной песней про моряка с твердым сердцем и твердой рукой, которую зачем-то поют умирающие люди. Наверное, можно изобрести какое-нибудь специальное слово для героической гибели, которая происходит из-за чьей-то глупости и трусости, но мы, в общем, обходимся и без него. Россия — наше отечество. Подлодка утонула. Смерть неизбежна.