Гробы с мумиями, хор «Москворечье» и живой ворон в новом спектакле Дмитрия Крымова
Для cвоего нового спектакля Дмитрий Крымов собрал по-настоящему звездный состав. Роль Бориса исполняет Тимофей Трибунцев, Марину Мнишек поочередно играют Виктория Исакова, Паулина Андреева, Ксения Раппопорт и Мириам Сехон, в роли Лжедмитрия тоже выступает женщина — актриса Мария Смольникова, Василия Шуйского играет Михаил Филиппов. Среди артистов, изображающих бояр, официантов, обслуживающих праздничный банкет, и женский академический хор «Москворечье», многие — из Мастерской Дмитрия Брусникина.
Дмитрий Крымов впервые работал в нетеатральном пространстве. Музей Москвы предоставил для спектакля огромное количество артефактов времен Ивана Грозного и Бориса Годунова: их можно посмотреть до начала представления. Стены музея хранят память о былой Москве, и именно здесь драматические события пьесы обретают особую символику. Хотя спектакль Крымова — вне времени и истории. Все происходящее вполне вписывается в любую эпоху, и больше всего напоминает наше время, ностальгирующее по советской эстетике. Вот приходит новый государь, все благоговеют перед ним, присягают на верность, а потом начинают интриговать и строить козни за его спиной. Знакомая история.
С текстом Пушкина режиссер обращается вольно: в написанный им сценарий лишь изредка вклиниваются отрывки из оригинального «Бориса Годунова», сохранена основная сюжетная канва, а в остальном же это совсем другая пьеса.
На сцене — одинокий красный рояль, ряд стульев для немых созерцателей, которые потом «преобразятся» в хор, на заднике — полукруглое окно, через которое видны заснеженные купола московского Кремля (сценограф и художник по костюмам — Анна Гребенникова). Стены Провиантских складов из красного кирпича добавляют колорита, а зрители сидят на своего рода трибуне в красных пластмассовых креслах, какие сейчас устанавливают на стадионах. Сбоку от основной сцены еще одна — запасная, на которой растянута волейбольная сетка. В этом пространстве работает и отдыхает царская «свита», отсюда выносят на сцену реквизит и выходят официанты: для всего этого обслуживающего персонала как будто нет разницы, что «подавать» — гробы с мумиями русских царей или бутерброды.
Весь спектакль построен как концерт, посвященный вступлению в должность нового царя Бориса, завершающийся только с его кончиной. Все время его правления укладывается в этот концерт, им начинается и им заканчивается. Дирижирует актриса Инна Сухорицкая в красивом парчовом кокошнике. Она то включает в программу классические произведения Бетховена и Шопена, то врубает ностальгические хиты «В парке Чаир», то выдвигает на первый план хор, исполняющий для первого лица государства «Парней так много холостых» и Bésame mucho. Парад поздравлений Борису, сидящему спиной к зрительному залу, — это не только музыкальные номера, но и сбивчивые подобострастные речи бояр. Последним берет слово Василий Шуйский. В его пронзительном монологе «Я к вам пишу, чего же боле?» отражается, кажется, вся боль русского народа, обреченного на безответную любовь и унижения.
Борис в исполнении Тимофея Трибунцева поначалу, кажется, равнодушен ко всему происходящему. Личность, лишенная лица и характера, играющая отведенную ей роль по давно установленному сценарию. Он слегка разойдется, когда надо будет поклониться гробам, будет «бить челом» перед своими предшественниками, скабрезно пошутит по поводу некоторых из них, споет пару песенок, но в целом останется все так же безучастен. Внешне Борис Трибунцева напоминает действующего президента России, но ассоциируется скорее с собирательным образом правителя, наделенного безграничной властью.
Переломным моментом для него станет известие о том, что в Кракове объявился царевич Димитрий, претендующий на трон и власть. Вот тут-то, наконец, он проявит слабость, испугается не на шутку, и зритель за «безликим» фасадом станет угадывать в нем человеческие черты. На сцену в этот момент вдруг выпорхнет настоящий черный ворон, как будто прямо с улицы залетевший в царские хоромы, — предвестник несчастий и бед. Покружит над сценой и исчезнет, пойманный одним из прислужников.
Во второй части спектакля царь как будто «сломается», но не сразу, трансформация будет происходить постепенно. Забавы ради перед ним разыграют самодеятельный театр, устроят для барина «домашний корпоратив». Выставят софиты и направят свет на актера, играющего Лжедмитрия. Это коронный выход Марии Смольниковой. В брекетах, чудовищно шепелявя, постоянно сбиваясь, он/она признается в любви некоей Марине. Марине Мнишек. Ее монолог, растянутый во времени и постоянно обрываемый, наверное, самый откровенный и мощный в спектакле. Хотя разобрать, что она говорит, довольно сложно. Тем не менее эта попытка доказать, что ты чего-то стоишь, уверенность в том, что даже ущербным, картавящим, неуклюжим есть место под солнцем, срывает аплодисменты зала, но как-то мало трогает главного зрителя — царя Бориса. Его куда больше интересует исполнительница второй главной роли в этой постановке — Марина, которая почему-то отсутствует. И тогда одну припозднившуюся участницу хора просят заменить неявившуюся актрису. Марина единственная из всех позволит себе перечить царю: озабоченная тем, что дома дети не кормлены, она вступает с Борисом в спор по поводу того, как правильно готовить борщ. Недовольная тем, что ее задержали тут во дворце по какому-то нелепому поводу, что ей приходится по бумажке произносить какой-то невнятный текст, она от злости и досады, разобьет коробку яиц и вообще назовет царя дураком. Но даже этот пламенный порыв закончится тем, что перед уходом она не откажет себе в удовольствии сделать с первым лицом государства селфи на память.
Все оборачивается игрой. Игрой во власть и с властью. Только за этими играми совсем не видно безмолвствующего народа, который сидит себе и тихо подхихикивает (зрительный зал себе в этом не отказывает).
Высокую трагическую ноту берет Борис, когда передает власть собственному сыну — маленькому мальчику, весь спектакль покорно сидящему за красным роялем. Звучит всем знакомая мелодия из «Семнадцати мгновений весны» Микаэля Таривердиева, а Борис из последних сил пытается втолковать ребенку, что и как надо делать, стоя у руля государственной машины, а потом просто «последний раз взглянет на небо» и прошибет головой рояль, провалившись под сцену. Рояль становится для Бориса то ли гробом, то ли могилой, то ли спасением от «кровавых мальчиков в глазах», которые явно мерещатся ему перед смертью.
Обреченность власти, итог правления любого государя не просто очевиден, но неотвратим. Сзади уже надвигаются поджидающие своего звездного часа бояре, они обступают плотным кольцом одиноко сидящего мальчика — настоящего наследника престола — и громко, без стеснения, во весь голос зовут Димитрия.
Эта постановка Дмитрия Крымова, отметившего премьерой «Бориса» свой 65-летний день рождения, выполнена в несвойственной ему манере. Театр художника, буквально из ничего, из самых мельчайших подручных средств создающего полноценные художественные миры, в каком-то смысле уступает тут место острополитическому и остросоциальному театру. Этот режиссерский почерк был уже заметен в его «Безприданнице», одном из последних спектаклей, выпущенных Крымовым на сцене Школы драматического искусства и также спродюсированных Леонидом Роберманом и его агентством. Но, как ни крути, Дмитрий Крымов остается верен своему стилю. Советские шлягеры, слегка пошловатые шутки и наслаивания одних знакомых текстов русских классиков на другие — только внешняя оболочка спектакля. А привычный зрителю театр проявляется в самых, казалось бы, незначительных деталях: оконце, где виднеются купола кремлевских храмов, — там то идет снег, то летает воронье, то оно вдруг обагряется кровью. Вешалка, угрюмо стоящая в углу, на которой висят пиджаки. Отдельные монологи (юродивый в конце спектакля, подтягивая спадающие штаны, читает стихи — поэт Герман Лукомников исполняет вирши собственного сочинения). Роскошный портрет царя Бориса, упакованный в целлофан и занимающий свое «почетное» место на сцене. Наконец, этот красный рояль, который на поверку, оказывается, играет в спектакле чуть ли не самую главную роль.