Мо Янь: Лягушки

Впоследствии мы узнали, что голову тетушке разбили палкой в деревне Дунфэнцунь. Из этой деревни до Освобождения вышло немало бандитов, и она славилась дерзостью нравов. Разбил тетушке голову человек, у которого уже было три дочки и жена забеременела четвертым. Фамилия его Чжан, имя — Цюань (Кулак), пучеглазый от рождения, он обладал хорошим социальным происхождением и отменной силищей, отчего никто в деревне не хотел с ним даже связываться. В Дунфэнцунь все женщины детородного возраста уже имели по двое детей. Большинство из тех, у кого один был мальчик, уже прошли стерилизацию. Тем, у кого было две девочки, тетушка говорила, что реальные обстоятельства в деревне хорошо продуманы, насильно стерилизация не проводится, но вставлять кольцо нужно обязательно. Родившие третьего, пусть даже и девочку, тоже должны подвергаться обязательной стерилизации. Во всех пятидесяти с лишним деревнях коммуны лишь жена Чжан Цюаня не стерилизована, не носит кольцо и снова забеременела. Тетушка и остальные отправились под ливнем в Дунфэнцунь как раз затем, чтобы доставить жену Чжан Цюаня в здравцентр и осуществить искусственный выкидыш. Когда тетушкин катер был еще в пути, секретарь парткома коммуны Цинь Шань позвонил секретарю партячейки Дунфэнцунь Чжан Цзинья (Золотой зуб) и передал неукоснительное распоряжение мобилизовать все силы и использовать все средства, чтобы доставить жену Чжан Цюаня в коммуну. 

Как рассказывала тетушка, этот Чжан Цюань встал в воротах с утыканной колючками дубиной из софоры в руках и никого не пускал: глаза налились кровью, кричит как безумный. Чжан Цзинья и деревенские ополченцы расположились кружком поодаль, но подойти ближе никто не решался. Три девчонки встали в воротах на колени и, словно по заранее выученному, размазывая сопли и слезы, хором плакались: 

— Люди добрые, дяденьки и тетеньки, старшие братья и сестры, пожалейте нашу маму, у мамы серьезная ревматическая болезнь сердца — если сделать аборт, она непременно умрет и мы сиротами останемся. 

«Да, — признавала тетушка, — этот страдальческий спектакль, придуманный Чжан Цюанем, имел эффект. Многие женщины там расплакались. Многие, конечно, были несогласны. И те, кому поставили кольцо после рождения двух детей, и прошедшие стерилизацию после рождения трех — все возмущались тем, что в семье Чжан Цюаня намечается четвертый. Чашку с водой нужно нести ровно, выразилась при этом тетушка, если в семье Чжан Цюаня родится четвертый ребенок, так эти тетки с меня живой шкуру спустят! Если позволить семье Чжан Цюаня добиться успеха, если не пойдет работа по планированию рождаемости — это будет похлеще, чем «красное знамя спущено»¹. Поэтому я махнула рукой и зашагала в его сторону. Львенок и Хуан Цюя последовали за мной. Львенок еще девчонка, смелая и знающая, преданная мне, рванулась вперед, чтобы принять на себя удары палкой, но я оттащила ее назад. Хуан Цюя, интеллигентка капиталистическая, ее мастерство еще приемлемо, а как дошло дело до смертельной схватки, тут она и размякла. 

Я широким шагом шла к Чжан Цюаню. Тот ругал меня так и эдак, слушать противно, вам пересказать, так все уши в грязи будут, да и мне рот отмывать придется. Я в тот момент была тверда как сталь и о собственной безопасности не думала.

— Ты, Чжан Цюань, можешь честить меня как душе угодно — и шлюхой, и сукой, и злобной убийцей, — все оскорбления приму без вопросов, но твоя жена должна поехать со мной. 

— Куда это? 

— В здравпункт коммуны. 

Глядя прямо в свирепое лицо Чжан Цюаня, тетушка шаг за шагом приближалась к нему. На нее с плачем и грязными ругательствами налетела троица девчонок. Две поменьше ухватили ее за ногу; та, что постарше, ударила головой в живот. Тетушка вырывалась, но те присосались как пиявки. Тетушка почувствовала боль в колене и поняла, что ее укусила одна из них. Еще один удар головой в живот, и тетушка повалилась навзничь. Схватив старшенькую за руку, Львенок отшвырнула ее в сторону, но та тут же бросилась на нее и так же ударила головой в живот. Носом она угодила в стальной обруч на поясе Львенка, расквасила его, потекла кровь, она в испуге провела рукой по лицу, но держалась мужественно. Чжан Цюань рассвирепел еще больше и рванулся к Львенку, чтобы нанести ей жестокий удар. Вскочившая тетушка ринулась навстречу, оказавшись между ним и Львенком, и ее лоб принял удар, предназначенный девушке. Тетушка снова упала. 

— Вы что здесь все, мертвые? — вскричала Львенок. 

Набежавшие Чжан Цзинья с ополченцами повалили Чжан Цюаня, навалились на него и связали руки за спиной. Три девчонки хотели сопротивляться и дальше, но их взяли в оборот деревенские женщины из ответственных работников. Львенок и Хуан Цюя открыли аптечку и принялись перевязывать тетушку. Слой за слоем накладывали бинт, но через него проступала кровь. Наложили еще слой. У тетушки кружилась голова и звенело в ушах, из глаз сыпались искры, и все вокруг казалось кроваво-красным. Лица людей красные, как петушиные гребни, красными казались даже деревья, этакие вздымающиеся вверх языки пламени. Прослышав о случившемся, с реки прибежал Цинь Хэ. Увидев, что тетушка ранена, он на какой-то миг замер, как деревянный истукан, а потом его вырвало кровью. Люди бросились поддержать его, но он отстранился, шагнул вперед, покачиваясь как пьяный, подобрал замаранную тетушкиной кровью палку и опустил на голову Чжан Цюаня! 

— Прекрати! — воскликнула тетушка. Она с трудом поднялась и накинулась на Цинь Хэ: — Ты почему, вместо того чтобы присматривать за катером, сюда прибежал, а?! Тебя только здесь не хватало! — По лицу Цинь Хэ было видно, что ему неловко, он бросил палку и пошел к реке. 

Тетушка оттолкнула поддерживавшую ее Львенка и подошла к Чжан Цюаню — в это время Цинь Хэ громко разрыдался и побрел дальше — тетушка даже головы не повернула, ее взгляд был устремлен на Чжан Цюаня. Тот еще бормотал какие-то ругательства, но в глазах уже сквозила робость. 

— Отпустите его! — велела тетушка державшим его ополченцам. Те заколебались, и она повторила: — Отпустите его! Дайте ему палку! — скомандовала она.

Один ополченец подобрал палку и бросил перед Чжан Цюанем.

— Подбери свою палку! — презрительно усмехнулась тетушка. 

— Кто посмеет лишить меня, Чжан Цюаня, потомства, — пробормотал он, — с тем буду биться, не щадя жизни! 

— Отлично! — сказала тетушка. — Будем считать, что у тебя кишка не тонка! — И она указала себе на голову: — Давай, бей сюда! Ну же, бей! — Она прыгнула вперед на пару шагов и громко воскликнула: — Я, Вань Синь, сегодня рисковала жизнью! Было время, японцы штык на меня направляли, бабушка и то не боялась, что же я сегодня тебя бояться буду?

Вперед выступил Чжан Цзинья и толкнул Чжан Цюаня: 

— Извинился бы перед начальником Вань!

— Не нужно мне его извинений! — сказала тетушка. — Планирование рождаемости — большое государственное дело, если население не контролировать, будет не хватать еды, одежды, ухудшится образование, будет трудно поднять уровень жизни населения, трудно сделать государство богатым и сильным. Я, Вань Синь, кладу свою жизнь на дело государственного планирования рождаемости и считаю, что это стоит того.

________________________

¹Часть выражения «спутник взлетел, красное знамя спущено», бытовавшего со времени расхождения позиций КПК и КПСС в 1957 году.