В Петербурге мы сойдемся снова. О фестивале искусств «Дягилев. P. S.»
За 11 лет я не пропустил ни одного фестиваля. Конечно, иной раз думаешь: ну почему конец октября или вообще ноябрь? Ранняя темень, низкое небо, под ногами что-то хлюпает, сверху что-то капает. Вода цвета ненастья тревожно бурлит и пенится, грозя очередным наводнением. Самое время проводить фестиваль искусств!
Но потом вспоминаешь кабинет Натальи Метелицы в Театральном музее, вкус домашней пастилы, которую тут подают к чаю, великие петербургские залы и сцены, где проходят фестивальные спектакли, и публику, которая за эти годы уже приучена к тому, что черно-белый петербургский ноябрь будет непременно расцвечен красным шрифтом дягилевских афиш и украшен его щегольским моноклем. Поразительно, как Метелице и ее немногочисленной команде удалось поднять и удерживать такую махину. Десять лет пролетели как один миг: премьеры одна ярче другой, все главные балетные имена в свой день и час отметились и просияли. А какие выставки. Одна только экспозиция «Золото и серебро Пиковой дамы» в Фонтанном дворце тянет на отдельный роман.
Пока все сокрушались об отсутствии финансирования и всеобщем упадке культуры, Наталья Метелица демонстрировала чудеса дипломатии, продюсерской хватки и элегантного натиска на всех богатых, властных и знаменитых в городе и окрестностях. Известно, что отказать Метелице нельзя. О существовании слова «нет» она просто не подозревает. И все свои замыслы имеет привычку доводить до конца. Так случилось и на этот раз: кажется, все рухнуло, закрылось или покрылось пеплом китайца Чжань Хуаня, чья выставка сейчас проходит в Государственном Эрмитаже. И тем не менее Метелица, преодолевая все барьеры, страхи и запреты, в назначенный день открывает XI фестиваль «Дягилев. P. S.».
Символично, что единственной постановкой фестиваля стал балет «Шанель» со Светланой Захаровой в главной роли. Символично, что Шанель появилась в контексте дягилевского фестиваля именно в 2020 году, ровно 100 лет спустя после ее первой исторической встречи с Дягилевым в Венеции, где их познакомила Мися Серт. Символично, что в то время, когда Сергей Павлович в очередной раз оказался на грани банкротства, когда были аннулированы все прежние финансовые схемы и рухнули все институции, поддерживавшие «Русские сезоны», появилась она — молчаливая, грустноглазая, стриженная под мальчика, и протянула ему свою загорелую тонкую руку, тихо произнеся короткое, как кличка, имя: «Коко».
Интересно, что она никогда не выдавала ему наличные. Ей, воспитаннице монастыря в Обазине, казалось, что это было бы унизительно для Дягилева — купюры в конверте. Какая пошлость. Она каждый раз оформляла кредит. Беспроцентный и безвозвратный. И тем не менее это были отношения партнерские, о которых никому не полагалось знать. Это было ее условие с самого начала. И то, что совершенно случайно летом 1929 года, подгоняемая какими-то тревожными предчувствиями, она в последний момент поменяет маршрут круиза и приплывет на яхте герцога Вестминстерского в Венецию, где Дягилев умирал в Hotel de Bains, — это тоже судьба. Она была рядом. Она оплатила его похороны и место на кладбище Сан-Микеле. И потом никогда не отмечала свой день рождения, который пришелся на день его смерти — 15 августа. Такая вот связь навсегда. И сейчас в Петербурге они снова вместе — на одной афише, в одном зале и в обсуждении в рамках круглого стола, на котором говорили о Дягилеве как одном из главных трендсеттеров эпохи.
Первое впечатление от разговора — как все невероятно соскучились по живому общению. Как сейчас его не хватает в нынешней жизни, кажется, полностью ушедшей в зум, скайп и соцсети. Подбор спикеров — целиком заслуга бессменного пиар-директора фестиваля Натальи Плехановой. Кажется, впервые у нас получилось нечто вроде салона, блистательного, остроумного, веселого. Все происходило в интерьерах отеля Four Seasons, более известного в Петербурге как «Дом со львами», так что беседа была окрашена неповторимой петербургской атмосферой: на улице хлещет дождь, ветер вырывает зонты из рук редких прохожих, а в доме уютно, тепло. В камине горит огонь, и разговор обещает быть увлекательным и бесконечным. Так и было. Со своими неожиданными поворотами, яркими монологами, резкими заявлениями и содержательными сообщениями.
Удивил директор Петербургского Манежа Павел Пригара. На мой вопрос, не хотел бы он выступить в роли куратора очередного выставочного проекта, решительно и простодушно ответивший «нет», как будто ему предложили броситься с высоченной скалы в море. Но ведь в сущности именно это и происходит последние пять лет в подведомственном ему Манеже, где одна выставка смелее, отважнее и талантливее другой. Потом слово взяла историк моды Ольга Хорошилова, которая рассказывала о знаменитом британском фотографе, художнике и снобе Сесиле Битоне как о своем ближайшем родственнике.
В декабре в Эрмитаже грядет большая выставка, посвященная Битону. Он знал Россию по «Русским сезонам», общению с представителями белой эмиграции первой и второй волны, по рассказам Натальи Палей и Рудольфа Нуреева, с которыми много лет дружил. И вот теперь его история, охватывающая огромный временной период, должна предстать в одном из главных музеев мира. Но опять же никто не знает, как это будет? Доедут ли его фотографии, рисунки, дневники до Эрмитажа?
Несомненно самым конфликтным и острым было выступление модельера, галериста Фрола Буримского, владельца собственного бренда Frol&Lavr, заклеймившего индустрию мирового люкса, противопоставившего ему маленькие студии и ателье, где творится настоящее искусство, а также собственные попытки припасть к национальным истокам на Русском Севере, результатом чего стала первая коллекция Буримского «Каргополь».
Ему осторожно возразил директор по маркетингу компании Mercury Александр Перепелкин: мол, не стоит забывать, что именно на деньги Louis Vuitton была в свое время не только открыта грандиозная выставка собрания Щукина в Париже, но и отреставрированы целые залы в Генштабе Эрмитажа. И вообще, примеров участия большого бизнеса в судьбах культуры не счесть. Впрочем, что будет дальше, никто не знает.
Своих тревог не скрывает продюсер Сергей Данилян. Весь его балетный бизнес в США, как раньше говорили о царственных покойниках, «почил в бозе». Теперь Данилян переключился на педагогику и написание книги. Думаю, что самые яркие главы будут посвящены его многолетней эпопее с «Королями танца», открытию для Америки Дианы Вишневой и Натальи Осиповой, аншлаговым гастролям балета Бориса Эйфмана — словом, всему тому, что позволило в свое время New York Times называть Сергея Даниляна новым Дягилевыми. И дело, конечно, не столько в совпадении инициалов, сколько в самой сути их продюсерской деятельности.
У хореографа Алексея Мирошниченко свои отношения с Дягилевым. Почти восемь лет он возглавлял балетную труппу Пермского музыкального театра и за это время неоднократно возвращался к названиям с афиши «Русских сезонов», предлагая свои, абсолютно оригинальные версии «Шута», «Жар-птицы», «Шахерезады». Последний по времени балет посвящен шаху Реза Пехлеви и шахине Фарах. Гастроли этого спектакля планируются в ноябре в Москве и Петербурге. Но, опять же, в сегодняшних условиях нет никаких гарантий, что новая «Шахерезада» доедет до столиц.
В этой связи Наташа Метелица поделилась воспоминанием почти 30-летней давности: 1991 год, 19 августа. Она на таможне в Пулково готовит к отправке в Париж грандиозную выставку из фондов Театрального музея. Ее муж Володя крутит пальцем у виска: «Ты в уме? В стране государственный переворот. Президент сидит под домашним арестом в Форосе. Какая выставка? Какой Париж?» Но надо знать Наташу.
Она подписывает все документы, ставит все полагающиеся печати, собственноручно пакует самые дорогие и хрупкие экспонаты. Она едет с ворохом бумаг в аэропорт, не веря, что они смогут ей пригодиться. Вокруг только и разговоров про путч. И перспективы самые плохие. Неожиданно союзниц Наташа обретает в лице суровых женщин в синих халатах на приемке грузов. Что? Какой переворот? При чем тут Горбачев? Накладные оформлены. Печати есть. Значит, будем отправлять. И отправили, и все доехало. И выставка состоялась, приведя парижан в абсолютный восторг.
Нет, все-таки Saisons Russes — это что-то вечное, неубиваемое, как птица Феникс, которая рано или поздно должна возродиться из праха нынешней пандемии и карантинных запретов. Собственно, об этом был наш разговор. И об этом фестиваль «Дягилев. P. S.».